Григорий ЛАЦКО

В первые год-два гражданской войны на Украине внимание было приковано не только к самим боевым действиям, но и к тем масштабным миграционным процессам, которые они породили. Речь идет о тех людях, кто в официальном дискурсе стыдливо названы «вынужденными переселенцами» – людьми, бегущими от ужасов войны, согнанными властью со своих мест, чьи дома были уничтожены в результате боев.

По данным ООН, на Украине сейчас 1,7 млн. вынужденно перемещенных лиц. Министерство социальной политики Украины называет цифру меньше – 1 млн. 580 тысяч 646 переселенцев. При этом в том же министерстве констатируют, что цифра постепенно уменьшается, поскольку частично люди возвращаются в свои дома: «Наблюдается тенденция к уменьшению количества внутренне перемещенных лиц, которые пребывают на учете в структурных подразделениях по вопросам соцзащиты населения. С июля прошлого года общее количество вынужденно перемещенных лиц (ВПЛ) уменьшилось более чем на 200 тыс. человек». По данным Госслужбы по чрезвычайным ситуациям, из них 121 тыс. (то есть более половины) переехали на территорию, контролируемую ДНР и ЛНР.

Однако возвращается все же подавляющее меньшинство – многие пытаются устроиться на новом месте. И тут возникает огромное количество проблем, связанных с адаптацией, с отношениями с местными жителями, с поддержкой со стороны государства. Те исследования, которые проводятся на Украине относительно состояния ВПЛ, показывают – люди оказываются в своеобразных гетто, в режиме «мягкого апартеида». Аналогия становится еще более четкой, поскольку избирательных прав эти люди не имеют, экономические возможности их существенно ограничены (чаще всего им не дают кредитов), жильем не обеспечивают (предлагают вместо этого новые «бантустаны»).

Одно из таких исследований – «Оценка проблем психологической, социально-экономической адаптации и интеграции женщин из числа ВПЛ в новые общины (Винницкая, Львовская и Киевская области» дает хорошую пищу для размышлений. Речь идет даже не про стресс от такого переселения – это полная смена характера жизни, погружение в иную социально-экономическую среду. Например, большинство ВПЛ – это люди из высокоиндустриальных районов, с высокой квалификацией и обширными знаниями. Однако переселяют их в глубоко аграрные районы Львовской и Винницкой областей, а работать берут лишь на минимальные зарплаты в 1500 грн (около 60 долл.), притом что до этого их минимальный доход составлял от 5000 грн. Да и работа эта чаще похожа на издевательство:после занятости в высокотехнологических секторах все, что им готовы предложить – сельское хозяйство и уборка улиц. Но это еще там, где готовы идти на встречу. Значительно чаще людям просто отказывают, не скрывая, что основная причина – их статус ВПЛ.

Аналогична ситуация с проживанием: хотя ВПЛ положено предоставление жилья, чаще всего им предлагают полностью разрушенные сельские дома (без крыши, с дырявыми стенами, с прогнившими полами и т.п.), как бы показывая, что это все, что они заслужили.

Все это становится почвой постоянных конфликтов между ВПЛ и местными общинами. ВПЛ вообще все больше похоже на тавро, на носителях которого «добрые и отзывчивые» украинцы всячески пытаются сорвать зло. Все это отражается и на детях ВПЛ: в школах их часто психологически травят (особенно когда они попадают в классы, где учатся дети «атовцев»).

Впрочем, исследование четко отмечает, что такое же отношение наблюдается почти ко всем ВПЛ – местные жители считают, что приехавшие из зоны конфликта мужчины – трусы, которые должны были воевать за «неньку» (правда, «за скобками» остается вопрос, почему эти обвинители сами еще не в АТО?), но сбежали, и из-за них вынуждены воевать «западенцы». ВПЛ прямо в лицо бросают обвинения, что это они (а не «прыгуны» по майданам) накликали войну на Украину, что им нужны только льготы. Достается и одиноким матерям ВПЛ с детьми – местные считают, что если женщина приехала с ребенком и без мужа, значит, муж воюет против Украины.

И, конечно, одна из самых больших претензий - это язык. На Западной Украине ВПЛ не могут простить то, что они разговаривают на языке «оккупанта». Ведь, действительно, какие еще могут быть проблемы у нищей Украины и таких же нищих аграрных регионов, кроме как «русский язык»? А между тем ВПЛ экономически низведены до состояния 90-х годов и периода распада СССР – для них снова в ходу карточки на продукты питания и медикаменты.

Естественно, все это приводит к росту количества конфликтов, что отмечают и социологи. «Мы неоднократно сталкивались с заявлениями о том, что именно ВПЛ являются носителями какой-то отдельной идеологии, не являются защитниками Украины, не помогают Украине», – говорит социолог В. Вершилина.

Ситуацию подогревают и украинские СМИ, которые по максимуму нагнетают истерию вокруг ВПЛ, что все они мошенники, которые не возвращают деньги за аренду жилья, что из-за них ухудшается криминогенная ситуация в регионе. Что у переселенцев «пророссийские» политические взгляды, что они не хотят работать наравне со всеми, что они агрессивно относятся к местным.

Украинская власть делает все для того, чтобы вытолкнуть этих людей назад в зону конфликта. Для этого усложняются системы выплаты соцпомощи, создается максимум бюрократических барьеров для того, чтобы люди не могли остаться на новых местах. Естественно, все это вынуждает переселенцев возвращаться назад. В т. ч. на неконтролируемую Украиной территорию. Как говорит одна из вернувшихся, «дом есть дом. Как вернулись, я стены целовала. Вы не представляете себе, какая это радость! Думала, у мужа сердце "схватит". Пришлось его таблетками отпаивать. Теперь, что бы ни случилось, решили – из дома ни ногой».

Часть ВПЛ пытаются протестовать против враждебного к ним отношения на украинской территории, но успеха эти протесты особого не имеют. Так, 5 сентября представители переселенцев устроили акцию с целью привлечь внимание к проблемам внутренне перемещенных лиц, однако никакой реакции со стороны властей так и не последовало. Не в последнюю очередь потому, что, по словам журналиста одного «промайданного» издания, «на плакатах ее участников акцент на агрессии РФ против Украины отсутствовал, а среди требований значился термин «компенсация», который юридически лишь запутывает ситуацию, ведь компенсировать потерю жилья и другие убытки должна страна, начавшая войну, то есть Россия». Вот и вся «справедливость».

Сегодня Украина все больше напоминает ЮАР времен угнетения черного населения. Ущемление гражданских прав ВПЛ, отказ в части экономических прав, ограничение доступа к медицине, отношение как к людям «второго сорта» – все это снова реальность в XXI веке. И не в Африке, а в Европе, конкретно в «европейском Сомали», в которое превратилась «незалежная».

Хотя ООН и ОБСЕ периодически занимаются этим вопросом, однако их скромного вмешательства явно недостаточно, чтобы остановить скрытый геноцид русских людей (в значительной степени составляющих категорию ВПЛ). Об этой проблеме нужно говорить как можно больше и чаще, на самых высоких площадках. Ибо если киевское руководство не остановить, то «мягкий апартеид» имеет перспективу быстро перерасти в «жесткий».