О наших бабушках. Диалоги на Фейсбуке

Учителя женской гимназии на каникулах, 1910-е годы. Л.Ш.: «Бедные хрупкие, затянутые в корсеты mesdames, что-то с вами будет уже совсем скоро? Сначала – сестры милосердия в госпиталях, потом...» Арустан Жолдасов: «Потом комиссары поведут в кабинеты». Татьяна Вавилова: «Ах, ошибаетесь! Не такие уж хрупкие, даже физически. Ведь большинство из них – пепиньерки. Они не только закончили институты благородных девиц, но и дополнительный педагогический класс и прошли стажировку. А это значит восемь лет жесткой дисциплины в закрытом учебном заведении, за тысячи километров от дома, когда за малейший промах ждет лишение удовольствий и огромный стих наизусть по французскому и немецкому. Подъем в 6 утра, гимнастика и обязательное обтирание холодной водой до пояса в любое время года. Бабушка и после 75 лет проделывала это ежедневно. И зимой тоже, правда старалась буржуйку всё же сначала затопить. А ее старшая сестра в дамском седле на Памире скакала и приз за покорение какой-то вершины получила. Они пережили три войны, включая гражданскую, революцию и 37 год, потому что были дочерями офицеров и их готовили в жены офицерам, а это переезды, невзгоды и жизнь в забытых Богом крепостях... На этом фото – выпускницы Николаевского института благородных девиц в Оренбурге, примерно 1897 год. Все из Туркестана. Трех я знала, доживали в Ташкенте. Первая слева, стоит, – Лидия Сергеевна Степанова, работала в годы войны учительницей начальной школы №2, около ОДО. А с другого краю – моя бабушка. Преподавала в Ташкенте иностранные языки. Дай Бог нашим детям, тренирующим мускулы в залах и так много занимающимся своим телом, физически быть такими же крепкими, а еще лучше – духом такими стойкими…». Л.Ш.: «...Из чего их делали, что они это вынесли? А вот из чего, да. Воспитание. Образование. Генетика». Татьяна Вавилова: «После революции бывшие барышни пришли в школы и училища обучать детей всему, чему научились сами. Не озлобились, обнищав, не роптали, выживая в коммуналках, а делали своё прежнее дело добросовестно и с любовью. В страхе перед репрессиями, бабушка сожгла свой аттестат с двуглавым орлом, поэтому ей пришлось сдавать экзамены перед специально созданной в гороно комиссией, чтобы подтвердить его. Помню, что очень гордилась успешной сдачей и, особенно, тем, что смогла в солидном возрасте выучить историю партии. Этот экзамен ввели вместо Закона Божия». Л.Ш.: «Это – почти слово в слово история моей бабушки. Родившись в 1903 году, она успела всего один год побыть юной классной дамой в гимназии в Екатеринодаре, а потом, когда уже переехали в Кисловодск и ее мужа репрессировали, пересдала экзамены и много лет преподавала русский язык и литературу в советских учебных заведениях». Татьяна Вавилова: «Так потому и была создана комиссия, что в школы потребовались знающие педагоги, а документов у многих не оказалось». Л.Ш.: «Любопытно, кто проверял знания бывших институток в этих комиссиях». Татьяна Вавилова: «Я знала одну даму – Рачинская, мама папиного сослуживца. Очень достойная дама, получившая образование до революции, занимала чин в отделе просвещения». Лидия Козлова: «Я не могу сказать, что знала Рачинскую. Ведь я была младшеклассницей. Но я видела Евгению Валериановну. Женщина абсолютно не из нашего времени. Очень интеллигентная, седая, одета и причёсана строго. Я думаю, что благодаря ей продержались старые учительницы школы №44 до 1960-го года. Как только ослабло её влияние, наши «первые учительницы» полетели вверх тормашками... На смену пришли совсем другие девушки, уже советской формации. Моя старенькая тётя в Тифлисе пострадала гораздо раньше». Татьяна Вавилова: «Мои мама и бабушка знали Евгению Валериановну, а я по их воспоминаниям. Отзывались о ней очень хорошо. Благодаря тому, что она была в комиссии по разрешению преподавать, учительницы попали в школы… Смотрите! Андрей Евсеевич Слоним пишет: «Моя бабушка с материнской стороны – Евгения Валериановна Рачинская, бывшая в то время заместителем наркома просвещения – возглавляла работу по приему и устройству эвакуированных детей. Вместе со своими соратниками она в это труднейшее время организовала не только распределение детей по семьям узбекистанцев, но и организацию целой сети детских домов для детей-сирот». Господи, как тесен ташкентский мир!» Л.Ш.: «Да что вы! Это бабушка Андрея Евсеевича?!.. Я читала воспоминания Евгении Валериановны Рачинской об эвакуации 1942 года, когда на территории республики скопилось несколько эшелонов с детьми, вывезенными из России и с Украины. Она пишет, как один из этих эшелонов, направлявшийся в Барнаул, несколько дней стоял в Арыси, другой застрял в Андижане:«Узнав об этом, Усман Юсупов срочно вызвал меня и сказал: «Принимайте и устраивайте детей в наши детдома без отказа. Открывайте новые детдома. Используйте для этого все пригодные помещения: колхозные клубы, красные чайханы, интернаты. Ни один прибывший к нам в республику ребенок не должен остаться неустроенным. Если вы видите, что дети истощены дорогой, оставляйте эшелоны в Ташкенте, даже те, что направлялись в другие республики. Узбекистан примет, устроит, воспитает и обучит всех…». Во многом благодаря усилиям Е.В. Рачинской были расселены по узбекистанским семьям и детским домам тысячи детей-сирот, эвакуированных в годы войны. А сам Андрей Евсеевич рассказывает, что на всех высоких должностях, включая должность заместителя министра просвещения, и после ухода на пенсию его бабушка жила в скромнейшей, затемненной и мало удобной квартире при этом техникуме. И входить в ее квартиру можно было только через главный вход этого учебного заведения, пройдя почти через все его здание и выйдя во двор… Вот уж поистине: интеллигентность – то ли дар божественный, то ли родовое проклятье…» Владимир Тен: «Нигилисточка, моя прапракузиночка! Ждут жандармы у крыльца на вороных. Только вздрагивал, как белая кувшиночка, гимназический стоячий воротник... (Андрей Вознесенский)» В гимназии. Начало 20-го века. Лейла Шахназарова.