От У до А: краткий словарь петербургского урбаниста

Петра Первого – помимо всех его прочих дел и заслуг – считают правителем-урбанистом. У императора был план развития островов в устье Невы, и он его придерживался – но город, который со всеми «за» и «против» подходил для XVIII века, не отвечает потребностям людей XXI столетия. Сегодня эксперты считают, что один урбанист – в поле уже не воин, а каждый петербуржец должен активнее вникать, что и где ему важнее – детская площадка, скейт-парк или транспортная развязка? И чтобы в решающий момент никто из нас не сплоховал и не запутался в матчасти, «Диалог» пообщался с урбанистами и спикерами «Недели городских изменений» и составил небольшой урбанистический «словарь» с очень петербургскими иллюстрациями. «У» – урбанистика абстрактная, а проблемы реальные И начнём пересчёт терминов, пожалуй, с очевидного «слона» в лавке. Урбанистика — это область знания и практики, которая направлена на изучение, понимание и изменение современных городов в XXI веке. Спросите, почему в последние годы этот термин так часто упоминают? А эксперты ответят, что города стали более сложными и комплексными, чем когда-либо прежде, а их население – более образованным и активно использующим цифровые технологии. И вот здесь важно понимать, что знакомое нам благоустройство (особенно расцветающее по весне) – высадка клумб, замена качелей на детской площадке, покраска ограждения – не равно урбанистике. «У урбанистики есть как минимум три ключевых отличия от градостроительства, городского планирования и архитектуры XX века. Во-первых, она предполагает большую междисциплинарность: комплексный подход, а также участие и сотрудничество широкого круга специалистов для решения современных городских проблем. Во-вторых, включение активных жителей мегаполисов в вопросы принятия решения в городском развитии (партиципацию, вовлечение, соучастие). В-третьих, урбанистика подразумевает работу с цифровыми технологиями: от анализа «больших данных» до смарт-решений в городской инфраструктуре», – пояснил директор Центра прикладных исследований Европейского университета Олег Паченков. И когда урбанисты смотрят на Петербург как на большой город-комплекс, то видят проблему, возможности и ресурсы. Как ни странно, в заглавных и актуальных терминах всё это может сочетаться. И первый среди равных – серый пояс. Цвет тут – не дань шуткам и мемам о Северной столице: он отражает наследие, оставшееся от промышленного развития города в XIX-XX веках. «Серый пояс – это старые промышленные территории, сложившиеся в результате исторического развития города. В этих зонах расположены как работающие производства, так и неэффективно используемые участки». Такое определение дала преподаватель Института дизайна и урбанистики Университета ИТМО Варвара Лымарь. фото: Андрей Куликов / ИА «Диалог» С одной стороны, само по себе наличие серого пояса в Северной столице – это ещё не проблема. Но он расположен вокруг центра города, и значительная его часть находится к югу от Обводного канала. По словам координатора движения «Красивый Петербург», эксперта Института дизайна и урбанистики Университета ИТМО Стива Каддинса, грамотное переосмысление и использование этих территорий – один из серьёзных вызовов для Петербурга. Тем более, что по данным городских активистов, почти 13 процентов общей площади сегодня заняты практически не функционирующими предприятиями. Район вокруг «Новой Голландии», Адмиралтейские верфи, некоторые промышленные предприятия на Васильевском острове, отдельные участки по набережной Карповки и широко известный завод «Красный треугольник» – это лишь несколько мест, которые всегда на слуху… и всегда в упадке. Как раз из пересмотра назначения таких промзон и их развития вытекает следующий термин. Редевелопмент – один из наиболее эффективных способов перепрофилирования (переназначения) невостребованных в существующем состоянии объектов недвижимости или нерационально используемых территорий. Вроде никаких проблем, просто способ «борьбы» с серым поясом. Но есть «но»: по словам экспертов, о редевелопменте в Петербурге говорят последние 15 лет, но практических примеров почти нет. «Территория так называемого «серого пояса» сейчас бездумно застраивается. Но на западе под редевелопментом (или заменяют ещё синонимом «ревитализация»), понимают не просто строительство, а когда вдыхают новую жизнь в объект. Например, возьмём Севкабель или Artplay – сегодня их нельзя отнести к проектам комплексного редевелопмента. Полноценными они бы считались, если бы была устроена полностью набережная, а кроме досуга и концертов, один из университетов переехал туда или был создан новый вуз. А пока сохраняется большая вероятность, что собственники подобных объектов и земель спустя какое-то время выгонят богемную тусовку и всё бездумно застроят жильем. Или могут предложить объекты формата, который или не очень интересен горожанам, или рассчитан на одну категорию пользователей – людей с достатком», – рассказал советник ректора Университета ИТМО по урбанистике, организатор «Недели городских изменений» Михаил Климовский. Одним из ярких антипримеров редевелопмента в Петербурге Климовский назвал застройку Петровского острова. Эта территория возле Крестовского могла стать, по его словам, новым привлекательным интересным местом – но город отдал её под застройку жилыми домами. И место может превратиться, по его мнению, в спальник с низкосортной архитектурой в центре Северной столицы. При этом спальных районов на окраинах Петербурга и без Петровского острова достаточно. Они во многом и причина одной из важных проблем для города – маятниковой миграции. Эксперты Варвара Лымарь и Стив Каддинс поясняют, что этот термин означает регулярные двусторонние перемещения людей между населёнными пунктами или районами города в течение одних суток, связанные с трудовой деятельностью. От научного определения к иллюстрации пробок – утренние и вечерние «часы пик» на дорогах и в общественном транспорте как раз являются следствием миграции в стиле «дом-работа-дом». фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог» К комбинации «люди+кирпичи+земля» добавляем воду. Петербург – приморский город, и об этом всем известно, но где его морской фасад (и речь сейчас не о пассажирском порте) – вопрос пока риторический. Ватерфронт (с английского берег, порт) – это комплексный и сложный морской фасад или водная линия города, которые являются его визитной карточкой. С точки зрения урбанистики, у любого уважающего себя приморского города свой ватерфронт обязательно должен быть. «Человек, который с моря прибывает в Петербург, должен понимать, что он приезжает в Северную столицу, а не в один из спальных городов. Строительство «Лахта-Центра» развивает эту тему, но одного объекта недостаточно. Ключевой подход в том, чтобы рассматривать всю прибрежную зону как самую ценную территорию и ввести мораторий на строительство жилья такого качества, как сейчас на «Ваське». Идея намывов там начиналась за здравие, а закончилась спальным районом. Ещё в советское время градостроители назвали эту часть Васильевского острова «новым Петербургом». Эксперты предполагали, что он сформирует вид ансамбля приморского города», – рассказал Михаил Климовский. «С» – стать стейкхолдером в «О» – общественном пространстве Всё чаще урбанисты говорят: круг стейкхолдеров должен быть сегодня шире. И пока они не убежали мыслями дальше к инициативному бюджетированию и партиципации, остановимся на этом. Стейкхолдер – это лицо или группа лиц, оказывающие влияние на принимаемые в городе решения. «Например, при разработке проекта реконструкции площади в центре города стейкхолдерами могут выступать городские комитеты, бизнес, архитекторы, активные граждане и эксперты – урбанисты, историки, архитектурные критики, экологи и другие», – поясняют Варвара Лымарь и Стив Каддинс. Поэтому не удивляйтесь, если, прогуливаясь по парку, встретите людей, которые начнут задавать вопросы – как часто гуляете, что тут делаете, чего не хватает парку. И, возможно, хватать детей в охапку и бежать – не лучший вариант: может, это просто социологи проводят очередное исследование. А вы попались им как раз в общественном пространстве – территории или месте, что открыто всем людям, наполнено нематериальными политическими ценностями, а также общественным, экономическим и историческим смыслом. Такой частью городской территории могут считаться парки, скверы, набережные, площади, даже креативные пространства – но только с условием, что они не находятся в частной или корпоративной собственности и, по идее, доступны всем жителям города вне зависимости от их статуса и дохода. «Настоящее публичное пространство, как правило, спроектировано с участием горожан, которые привносят какие-то важные активности. Такие пространства возникают в нашем городе в моменты креативных непотребительских фестивалей – например, «Твой двор». Но в основном нам ещё предстоит научиться их создавать. Самое важное – что это публичное пространство должно создавать «публику», то есть организовывать горожан, способных подняться над частными, корпоративными или групповыми интересами и заботиться об общем или общественном. Именно публичные пространства способны предоставить возможность для диалога. Там можно встретить других людей — отличных от тебя, коммуницировать с ними, что-то делать, учиться, развиваться и созидать, а не только потреблять. Поэтому, например, шоппинг-моллы к публичным пространствам не относятся, хотя и могут выполнять часть функций. И даже Новая Голландия – не вполне публичное пространство. Во-первых, это частная территория, куда пускают не всех. Во-вторых, потребление там доминирует – хотя, надо отдать должное, там присутствует и образовательная функция», – отметил директор Центра прикладных исследований Европейского Университета Олег Паченков. фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог» Эксперты призывают смотреть на это понятие шире, и к списку привычных скверов и парков добавить территории около станций метро – только с условием, что над ними нужно поработать. Тут с урбанистами сложно не согласиться – это популярные места встречи и пересечения петербуржцев, но комфорта – скамеек, чистоты, зелени – там ой как не хватает. Однако всё можно поменять, говорят эксперты, при желании и без монументальных денежных вложений, если есть идея и нужный термин в кармане. «Ревитализация – это процесс, когда мы преобразуем не столько физическую среду, а создаём предпосылки для разных связей, которые позволят этому месту дальше развиваться. И это необязательно большая стройка: это могут быть точечные изменения, но [такие,] которые будут оказывать воздействие на долгое время», – подчеркнул Михаил Климовский. В качестве примера, кстати, урбанисты опять приводят Новую Голландию, где реконструкция, постепенные изменения (и да, денежные вложения) привели к созданию принципиально иного пространства. К слову о вдумчивости: что хорошо для спального района, то для исторического центра – смерть. Всё потому, что у них разная морфология застройки – это исторически сформировавшаяся структура застройки кварталов, характеризующаяся общими свойствами: плотностью, шириной улиц и дорог и другими характеристиками. Петербург в этом плане – хороший объект для изучения морфем, как считают эксперты. В центре у нас квартальная застройка, дальше – архитектура сталинского периода, а потом – строчная хрущёвская застройка, обезличивающая улицы. Но и с периферией надо работать, чтобы Петербург, по ёмкому выражению вице-губернатора Евгения Елина, не превратился в «туристическое гетто». Сегодня центр города перегружен различными функциями – здесь и административный центр города (управление), и достопримечательности (туризм), и всё ещё множество транспортных узлов, и рабочие места (помним про маятник). Разгрузить центр могла бы новая модель – полицентризм, когда в пространстве более эффективно перераспределены функции, чтобы разгрузить центральную часть города и создать новые точки активности на периферии. «По-хорошему, вообще нужно изменить периферию, чтобы не было в целом такого слова, а, наоборот, возникли локации, активности и места приложения труда. Чтобы часть людей, которые обычно ездят «в центр» на работу, не ездили туда. И так можно сократить маятник автомобильной миграции и разгрузить город от транспорта. Одна из ключевых задач – выровнять качество среды в центре и в спальных районах, чтобы человек понимал, что он не просто в спальник едет, а также в место, где возможны активности», – пояснил Михаил Климовский. фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог» Новые точки притяжения сегодня выделяются в Московском районе, где расположились бизнес-центры, а также в Приморском, где находится «Лахта-Центр». Потенциал, как отметил эксперт, есть в Красногвардейском районе, где базируются транслирующие новую культуру Аrtplay и Музей стрит-арта. Среди районов также выделяется остров Котлин. Кстати, в арсенале Кронштадта есть и то, что характерно для центра Петербурга, и даже больше: статусные и знаковые объекты культуры и истории, а также протяжённая береговая линия. И когда речь заходит о том, куда городу развиваться – вглубь или вширь – то важно не упустить ещё пару терминов из словаря начинающего урбаниста. Компактный город – модель развития, подразумевающая приоритет застройки внутригородских территорий перед развитием новых территорий на периферии. Примером реализации такого подхода может служить застройка пустырей и бывших промышленных территорий в черте Петербурга. Здесь интересы потенциальных новых жителей и застройщика – против интересов жильцов близлежащих домов: пикеты против уплотнения и точечной застройки тому подтверждение. Решение можно найти в субурбанизации – это возведение на периферии города малоэтажной застройки (коттеджи и таунхаусы). В результате возникает малоэтажный пригород, или субурбия. Коттеджные посёлки в районе Сестрорецка – пример такой застройки. Правда, тогда снова возникают вопросы транспортной загруженности и маятниковой миграции… «Я» — не последняя буква для современного города О том, что обычный горожанин может не только высказывать своё «фи» по поводу реализуемых проектов, говорят давно. Современным петербуржцам можно себя не ограничивать фразой «понастроили» – у них есть целый набор инструментов влияния – пикеты, обнимашки с парками, портал «Наш Санкт-Петербург» и даже опция «напиши врио губернатора Беглову». Но вот волна привлечения горожан к разработке знаковых проектов появилась всего лишь в 60-е годы прошлого века, и то на Западе. Только в последние годы, говорят урбанисты, в нашей стране стали делать акцент о праве любого его жителя принимать решения. Право на город – это право местных жителей влиять на то что, происходит с пространством их городов, поскольку в обычной ситуации они этого права лишены: все решения принимаются «наверху», а люди от решений и от городского пространства «отчуждены». фото предоставлено инициативной группой «Авторы термина – французский философ Анри Лефевр и американский географ Дэвид Харви — протестовали против ситуации, когда пространство города навязано горожанам «сверху», дано им таким, каким его решили сделать чиновники и предприниматели: в лучшем случае для жителей, но никогда не вместе с ними, не в их интересах, а в своих. Однако, упоминая этот термин, очень часто из вида упускают то, что неоднократно подчеркивал Харви: право на город по определению не является правом индивидуальным, оно коллективное. Обладает им каждый горожанин априори, но реализовать его может только совместно с другими людьми. Пойти и изменить город в своих интересах – это не реализация права на город, а его узурпация», – подчеркнул директор Центра прикладных исследований Европейского Университета Олег Паченков. Но даже имея такое право и осознавая его, нужны инструменты, чтобы им воспользоваться. Партиципация – это вовлечение горожан в принятие решений по важным для городского развития вопросам. Это может быть участие в распределении части средств из бюджета города, участие в проектировании двора или общественного пространства. Где без партиципации никак не обойтись, так это в реализации больших комплексных проектов, уверен Михаил Климовский – он считает, что они должны всегда угадывать состояние среды и стимулировать её развитие. Тот факт, что проект выставочного комплекса Обороны и блокады Ленинграда сейчас отложили, как считает эксперт, ещё одно тому доказательство. «Решение было заведомо неудачным – как с точки зрения выбора места, работы с памятью, а также проект не отражал специфику современного музея. Если идти от содержания и спрашивать о нём блокадников, то он тоже не попадает в кассу, что называется. По идее, такие резонансные комплексные проекты, как, например, развитие набережной Европы (ныне проект судебного квартала – ИА «Диалог»), должны разрабатываться с привлечением жителей, так как те идеи и проекты, вокруг которых развито чувство сопричастности, будут поддерживать. Это важно для долгосрочной работы любого из общественных проектов, которые предполагают существование в публичном поле», – поясняет Михаил Климовский. И ключевыми методами, с помощью которых петербуржец может стать наконец активным вершителем судьбы города, являются инициативное бюджетирование и соучаствующее проектирование. Первое – это инициативы, которые высказывают жители администрации города, района, муниципалитета: что изменить, как использовать территорию, как сделать комфортнее. А соучаствующее проектирование – уже второй этап вовлечения, когда горожане не просто говорят, что хотят видеть на территории, но предлагают, как это сделать. фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог» «Мнение может быть учтено только в том случае, если оно высказано – и высказано не только в негативном смысле. Нам важна позитивная повестка, когда люди сами предлагают, что нужно изменить и что нужно сделать, чтобы в городе стало комфортнее жить. И инициативное бюджетирование как раз про это – это пожелания жителей, которые они формулируют, а мы закладываем в городской бюджет. Очень важно, чтобы метод работал не только в отношении бюджетных средств, но распространялся абсолютно на все значимые изменения в Петербурге. Например, проект Конногвардейского бульвара и окружающих территорий будет реализовываться за счёт внебюджетных средств, с привлечением корпораций – но это не означает, что мы как правительство и жители следует стоять рядом и смотреть, что там появится. Частные инвесторы должны проектировать пространства с учётом мнения горожан», – считает председатель комитета финансов Петербурга Алексей Корабельников. Сегодня популяризацией соучаствующего бюджетирования в Петербурге занимается проект «Твой бюджет». При желании, активности и удаче можно от стадии «я пришёл к вам с идеей» дойти до составления техзадания и визитов на настоящую стройплощадку. А один из известных позитивных примеров – проект набережной Карповки, который инициировали и контролировали жители Петроградки. Когда урбанисты говорят о людях, никуда не уйти от простого вопроса: а как каждый из нас, наделённый правом на город, видит Петербург и самого себя в нём? Термин «осознанность» (или «осознанное отношение») урбанистика заимствует и применяет к развитию мегаполисов. Он уже далеко не про застройку и ресурсы. Осознанность – это про взгляд на город как на комплексную экосистему с пониманием, что у каждого действия есть свои последствия. «Город – не только люди, камни и процессы: это комплексный механизм, и все компоненты, которые существуют в нём, включая животный и растительный миры, обладают теми же правами, что и человек. Сегодня есть отдельные люди и организации, которые подходят к городским процессам осознанно. Они работают, например, с бездонными, как «Ночлежка», стараются обратить внимание, что эти люди – такая же часть города, просто о них не принято говорить. Постепенно должно прийти осознание, что Петербург – это не город, который существует отдельно от нас, Петербург – это мы сами», – отмечает Михаил Климовский. Подготовила Рената Ильясова / ИА «Диалог» Сообщение От У до А: краткий словарь петербургского урбаниста появились сначала на ИА "Диалог" .