И.С. Аксаков и не-чухонец
То же: Собрание сочинений И.С. Аксакова. Т. I. М., 1886. с. 730-742.
{с. 1} (...)
Не хватает уже и духа глумиться над нашей дипломатией!
(...) {с. 2} (...)
Полагаем, что наконец и наша дипломатия начинает прозревать или по крайней мере примечать, что она кругом обойдена и обманута, что дав себя добровольно связать по рукам и ногам Трех-Державным Союзом, она слишком уж простосердечно обольщалась мечтою, будто ведет за руки Германию и Австрию, когда не она вела, а ее вели да и завели в болото,— сами же друзья остались на твердой почве, предоставив увязнувшей России умиляться «единодушием»!
(...) {с. 3} (...)
Ну и вышло:
1) К изумлению всего мира и в противоречие с своим собственным достоинством, Россия вместо того, чтобы возникшее осложнение дел в Болгарии, всецело входившей в сферу русских интересов, постараться прежде всего покончить собственным авторитетом, (...) Россия перенесла болгарский вопрос на суд Европы и отказалась от своего исключительного властного положения в Болгарии, приобретенного ценою русских побед и жертв.
2) Россия же, пред лицом самих составителей Берлинского трактата, явилась наиревностнейшею и в сущности единственною защитницею этого, ей на зло и на позор, а славянских народам в ущерб составленного договора,— словно священной для нас хартии, и в то самое время, когда этот договор сам собою, не по русской вине, лопнул.
3) Не во имя разрешения славянских уз и созидания русско славянского мира выступили мы, (...) вознегодовав на самовольное объединение обеих частей Болгарии (...), затеяли конференцию, на которую потащили всю Европу, не соображая, что никто из наших союзников в сохранении прежнего порядка не заинтересован (...) Таким образом, роли переменились: мы выступили как бы врагами, Англия и вообще западные державы — как бы друзьями Славян. (...)
4) Руководимые все теми же, нельзя сказать чтоб очень уж возвышенными побуждениями, мы, со свойственною нам прямолинейностью в действиях, явились более Турками, чем Турки, и хотя в 1877—78 годах добились-таки того, что власть турецкая не только в Болгарском Княжестве, но отчасти и в Румелии стала чисто номинальною, почти призрачною,— однако на конференции тащили изо всех сил за шиворот упиравшегося Турка, (...)
5) Избрав себе опорным пунктом Трех-Державный Союз, компрометируя свое в Славянском мире достоинство и положение усиленным домогательством возстановления status quo ante, мы в то же время и не подумали протестовать против козней Австрии, уничтожавших все плоды наших конференционных усилий,— не осмелились остановить внушенного и подготовленного Австриею сербского вторжения в Болгарию!.. (...)
6) Даже когда состоялось не остановленное нами разбойническое вторжение сербских войск в Болгарию, мы все еще разсчитывали на проявление турецкого сюзеренства в Княжестве (вероятно для вящего унижения Болгар) (...) К посрамлению нашей дипломатии, дело обошлось и без Турок.
7) Мы хотели изгнать принца Баттенберга не только из Румелии, но и из Княжества (о чем громко заявляли на конференции) — и только укрепили его... Допустив сербо-болгарскую войну по желанию Австрии, и выступив с примирительным словом против «братоубийственной брани» только лишь после побед болгарских, (...) — мы только дали случай князю Александру явиться героем, снискать себе симпатии всей Европы, Болгарского народа, а главное — преданность войска. (...)
8) Мы лишили болгарское войско русских офицеров — но лишили только себя превосходного передового отряда или просто части русской армии, и дали теперь возможность хвалиться князю и Болгарам, что в русских офицерах они более не нуждаются, умеют одерживать победы и без них!.. (...)
9) Когда началось поражение сербского войска и даже поспешное его отступление, и мы наконец решили положить предел «братоубийственной войне» (которую почему-то не предупредили), то и тут однакож мы не отважились действовать прямо от себя, именем России, а предпочли затушевать Россию в коллективном заявлении от имени трех держав. Коллективное заявление не подействовало на князя Александра, или, по другой версии, не было ему вовремя доставлено, вернее же, как и объясняют некоторые австрийские газеты, было умышленно предупреждено единоличным заявлением самой Австрии, считающей сербское дело своим личным делом. Именно, не успел князь взять {с. 4} сербский город Пирот, как предстал перед него австрийский посол граф Кевенгюллер и уже не от имени «Союза», а от имени Австрии объявил князю, что при дальнейшем следовании он встретит австрийское войско. Князь приостановил военные действия (...)
10) Дипломатия может, пожалуй, сказать себе в утешение, что все же достигла своей цели: князь Александр, в виду войны, отказался от «возсоединения» и права Порты (очень они нам дороги!) над Румелией возстановлены. (...)
Вот результаты нашей политики. (...)
Что же нам-то делать? Да прежде всего признать, хоть перед собой, откровенно свои — не то что ошибки, но лживость всего нашего политического пути с Берлинского Конгресса; не разсчитывать впредь на единодушие и дружбу держав,— сознать себя, как Россию, Славянскою державою (...) Нужно оживить в России чувство ея достоинства и силы, поднять ея дух, возвратить ей веру в себя, в своей великое призвание и в свое правительство, т.е. в неуклонно-национальное направление русской политики. (...)
Прил. №5. Буш В.В. Всеподданнейшие доклады по Главному управлению по делам печати 1865—1909 гг. (1919 г.). // Патрушева Н.Г. (сост.). Периодическая печать и цензура Российской империи в 1865–1905 гг. Система административных взысканий: Справочное издание. Спб., 2011. с. 348-355.
{с. 351} (...)
«Действительно он [И.С. Аксаков] уже слишком зашел далеко и ему по делом [sic!]» — [резолюция имп. Александра III] на докладе гр. Д. Толстого о первом {с. 352} предостережении газете «Русь» (25 ноября 1885 г.) за статью редактора по поводу политики на Балканском полуострове. (...)
Аналогичная резолюция [имп. Александра III] 26 ноября 1885 года по поводу статьи И. Аксакова 23 ноября в газете «Русь».
«Все эти господа думают, что они истинно русские и кроме них никого нет. Должно быть они и меня считают немцем или чухонцем. Слишком легко дается им этот балаганный патриотизм, а к тому же они [sic!] отвечают за последствия. Уж не я дам Россию в обиду». (...)
Распоряжение министра внутренних дел 26-го ноября 1885 года. // Русь. М., 1885. №22, 30.11 (12.12), с. 1.
Принимая во внимание, что газета «Русь» обсуждает текущие события тоном несовместным с истинным патриотизмом и стремится возбудить неуважение к правительству, доказательством чему служит, между прочим, передовая статья, помещенная в №21 этой газеты,— министр внутренних дел, на основании ст. 50 прилож. к ст. 4 (примеч.) Уст. ценз., Св. зак. т. XIV, по прод. 1876 г., и согласно заключению Совета Главного Управления по делам печати, определил: объявить газете «Русь» первое предостережение, в лице издателя-редактора, надворного советника Ивана Аксакова.
Примечание.
В Русском Архиве (1906, кн. 1, вып. 4) после речи К.П. Победоносцева находим на с. 624:
Глубокоуважаемый Константин Петрович Победоносцев (...) почтил «Русский Архив» сообщением нижеследующих строк из письма к нему Государя Императора Александра Александровича (1886).
Есть господа, которые думают, что они одни Русские, и никто более. Уж не воображают ли они, что я Немец или Чухонец? Легко им с их балаганным патриотизмом, когда они ни за что не отвечают.
Не я дам в обиду Россию.
Замечу, что в цитируемой выше статье по вине ее автора, В.В. Буша, могло создаться впечатление, что газета Русь получила два, а не одно предостережение; в действительности, насколько можно понять, первая Высочайшая резолюция была на докладе м.в.д. гр. Д.А. Толстого, в котором повидимому передавалось содержание передовой Руси, а вторая Высочайшая резолюция — на подготовленном этим же министром распоряжении о вынесении газете первого предостережения.
Думаю, что К.П. Победоносцев скопировал текст резолюции, отредактировал и выдал за фрагмент письма имп. Александра III.
Правда, я не могу доказать свою гипотезу, но по независящей от меня причине: до сего дня никто не опубликовал переписку имп. Александра III за 1886 г. Могу только поделиться своими соображениями, обусловленными тем, что оригинал письма не искали, и тем, что в контекст переписки К.П. Победоносцев за 1886 г. это письмо не втиснуть.
Правда, д.и.н. В.Г. Чернуха, составитель сборника Александр Третий: Воспоминания. Дневники. Письма. Спб., 2001 и автор вступительной статьи, на с. 40 этой книги сослался на Русский Архив, на с. 29 привел цитату и весьма удачно объяснил контекст — по его мнению, имп. Александр III таким образом выразил свое недовольство обрусительной кампанией М.Н. Каткова, сумевшего сделать министром финансов И.А. Вышнеградского вместо Н.Х. Бунге. Об этой интригеМ.Н. Каткова можно судить по нескольким письмам в сборниках К.П. Победоносцев и его корреспонденты. Письма и записки. Т. I. Полутом 2-й. М.-Пг., 1923 (см. письма М.Н. Каткова: на с. 487, 1054 письмо 421 за 1884 г. и на с. 610, 1069 письмо 572 за декабрь 1886 г.) и Письма Победоносцева к Александру III. Т. II. М., 1926 (см. на с. 96-99 письмо 52 от 25.01 (06.02).1886 г. о Н.Х. Бунге и на с. 122-123 письмо 66 от 03 (15).12.1886 г., посвященное финансам). Однако, если бы высказывание имп. Александра III относилось к М.Н. Каткову, тогда «великий дипломат» К.П. Победоносцев не захотел бы поддерживать протеже М.Н. Каткова или по крайней мере высказался бы нелестно по его адресу,— чего не было (разумеется, все это с оговоркой, что решение о выборе документов в сборник для публикации принимает составитель сборника, так что нет гарантии, что такого письма или писем точно не было).