Народ до сих пор живет ценностями цареубийц. 2 ч.
Мученики-миссионеры Николай Варжанский
и его тесть протоиерей Неофит Любимов
Николай Варжанский
30 мая 1918 года на квартире протоиерея Иоанна Восторгова был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму ближайший его соратник по миссионерскому делу – Николай Варжанский (1881-1918). Став московским епархиальным миссионером, он десять лет ревностно трудился в борьбе с антицерковными учениями (главным образом с сектантством). Талантливый защитник Православия, неутомимый борец против антицерковных лжеучений написал и издал более тридцати больших и малых работ, которые оказались ценными пособиями для миссионеров. Сам он много и убежденно выступал в самых различных аудиториях, неустанно проводил духовные беседы с простым народом. Его мученическая смерть 19 сентября 1918 года (н.ст.) увенчала его миссионерский подвиг. Из тюрьмы он передал родным небольшую икону Божией Матери «Взыскание погибших». На обороте было написано его прощальное письмо к жене Зинаиде и детям, свидетельствовавшее о духовной силе и нравственной стойкости человека, готовящегося принять за веру мученическую смерть:
«Да сохранит тебя и заступит, и покроет Своим Материнским Покровом Пречистая Заступница Матерь Света. Молись, дорогая Зиночка, голубка моя, Богородице: Она покроет твое вдовство раннее и сироток. Прости меня, дорогая моя, и за меня молись». Ниже текста письма сделана приписка: «Усердно молимся за дорогих страстотерпцев, смиренный иерей... (подпись неразборчива)».
С началом гонений на Церковь первый удар приняли миссионеры
Закончив житие мученика Николая Варжанского, было совершенно естественно начать подготовку материалов по канонизации его тестя протоиерея Неофита Любимова(1846-1918), который был обвинен в «агитации против советской власти» тем, что «служил панихиду по “помазаннике Божием” Николае Романове». 17 сентября 1918 года он был приговорен к расстрелу. Реальная же причина заключалась в его миссионерской деятельности. С началом гонений на Церковь со стороны революционной власти первый удар приняли именно миссионеры: протоиереи Иоанн Кочуров, Константин Голубев, Иоанн Восторгов, епископ Ефрем (Кузнецов) и др.
Протоиерей Неофит был даровитым педагогом. Он стремился воспитать благоговейных и верных чад святой Церкви. Отец Неофит писал, что знания «являются неполными и слабыми, мертвыми и безжизненными, мрачными и безотрадными, а иногда вредными и гибельными, если не утверждаются и не восполняются словом Божиим, не оживляются Духом Премудрости и Разума, не озаряются светом веры Христовой и не управляются истинною любовью христианскою».
17 сентября 1918 года президиумом коллегии отдела по борьбе с контрреволюцией, который состоял из трех человек, протоиерей Неофит был приговорен к смерти. Расстрелян он был на Калитниковском кладбище.
Гонения на Церковь продолжались весь долгий период власти атеистов. Но проходили они волнами. Много было умучено за веру православных людей в 1918 году. Однако девятый вал приходится на 1937-1938 годы. Из трех человек, которым Святейший Патриарх Тихон(1865-1925) завещал патриаршее местоблюстительство, двое (митрополиты Кирилл (Смирнов; 1863-1937) и Петр (Полянский; 1862-1937)) были расстреляны именно в 1937 году. Поэтому и в списке подготовленных к прославлению угодников Божиих преобладают мученики, закончившие свой земной путь в 1937-1938 годах.
Священномученик Серафим (Самойлович),
управляющий Русской Церковью с декабря 1926 по апрель 1927 гг.
– Ощущалась ли вами какая-либо поддержка новомучеников в написании их житий? Сталкивались ли вы во время работы с какими-либо совпадениями или случаями, которые принято называть чудесами?
– Хорошо помню духовную радость общения с архиепископом Серафимом (Самойловичем; 1881-1937), когда писал его житие. Его необыкновенно чистая, светлая и нравственно цельная жизнь, от юности до последнего издыхания отданная Богу и людям, закончилась святым подвигом мученичества. После окончания в 1902 году Полтавской духовной семинарии Симеон Самойлович в возрасте 21 года отправился в далекую Алеутско-Аляскинскую епархию, во главе которой в то время стоял будущий Патриарх – епископ Тихон (Белавин). Там он стал учителем Уналашкинской миссионерской школы. А в июле 1905 года он был переведен учителем двухклассной миссионерской школы в город Ситку. В этом же году 24-летний Симеон принял монашеский постриг с именем Серафим. В марте 1906 года был рукоположен в иеромонаха. Святитель Тихон высоко ценил ревностного миссионера за личное благочестие и за чуткое и умелое обращение с новопросвещенной светом Христовым паствой.
Немногие знают, что архиепископ Серафим с декабря 1926 года до 30 марта (12 апреля) 1927 года фактически управлял нашей Церковью, став заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского). За этот короткий срок архиепископ Серафим проявил себя стойким исповедником и мужественным хранителем интересов святой Церкви от посягательств гнавшей ее власти. Известно, что архиепископ Серафим отверг попытки вмешательства властей в церковные дела и отклонил предложенный ими состав Синода. Опубликованная митрополитом Сергием (Страгородским) в июле 1927 года Декларация вызвала у владыки Серафима очень тяжелые переживания. Он писал митрополиту Сергию, что Декларация лишает страдальцев за веру духовно-нравственного оправдания.
Священномученик Григорий (Лебедев):
о нем Патриарх Тихон отзывался как о жемчужине
Такое же светлое настроение сопровождало меня, когда я готовил материалы к канонизации священномученика Григория (А.А. Лебедева; 1878-1937). Во епископа его рукоположил Патриарх Тихон 19 ноября (2 декабря) 1923 года. Направляя его епископом Шлиссельбургским, викарием Петроградской митрополии, Патриарх отозвался о нем так: «Посылаю вам жемчужину». После публикации Декларации владыка Григорий направил митрополиту Сергию (Страгородскому) письмо (28 февраля (ст. ст.) 1928 года), в котором запечатлелась его боль:
«Мне очень тяжело, глубокочтимый владыка, огорчить Вас отказом воспринять Ваши советы. Наш вчерашний разговор был предметом моего тщательного продумывания, и я пришел к одному решению: настоящим я повергаю перед Вами просьбу освободить меня от несения обязанностей Вашего наместника по Св. Троицкой Александро-Невской лавре и снять с меня руководство Шлиссельбургским и Детскосельким викариатством с увольнением на покой. Четыре с половиной года пребывания на служении здесь, четыре с половиной года почти сплошных страданий, выучили меня ходить и определяться только состоянием по совести перед Лицем Божиим. И теперь моя совесть спокойна. Пусть меня судит Господь... Я покидаю Лавру, которой отдал свою душу, где было пролито столько слез, пережито столько горя, но где вместе с тем осязалась невидимая милосердная рука Божия, где молитвы были от сердца, где обвевало веянием непрестающего единения и любви, и где я отдыхал душой, сливаясь в молитве с сердцами своей паствы, так любящей Лавру. Я покидаю горячо любимый мною клир, всегда воздававший мне не по заслугам – своею преданностью, любовью и послушанием... Пусть простят меня, я буду молить их об этом. Пусть все поймут, что я бессилен сделать что-либо другое. Вот почему покойна моя совесть. Пусть меня судит Господь».
Он жил на покое под Москвой, отдавая время молитве, богословским трудам и окормлению духовных чад. Из сохранившихся его писем видно, каким чутким, любящим и мудрым наставником был он для них.
«С молитвою ко Господу приобретайте душевную ревность. Кто идет ко Христу, тот под Его рукой, и ему не нужно волноваться, что он забыт Господом. Отдадимся же с детской покорностью и непосредственностью Его воле», – писал он духовным чадам.
Владыка, по-видимому, служил дома. При его аресте 16/29 апреля 1937 года у него было изъято архиерейское облачение и большое количество свечей. Епископ Григорий обвинялся в том, что являлся руководителем монархической организации в городе Кашине. На первом же допросе он отверг обвинение и виновным себя не признал. В течение апреля-мая он допрашивался трижды. Владыка никого не назвал. Ответы следователю были продуманы и не давали никаких поводов для обвинения. 10 мая 1937 года был последний допрос. Убедившись в твердости владыки, следователи больше его не вызывали. 13 сентября 1937 года епископ Григорий в числе 50 человек был приговорен тройкой Кашинского УНКВД к расстрелу. Через четыре дня владыка удостоился мученического венца.
Расстрелянный на Бутовском полигоне протоиерей Сергий Голощапов
Протоиерей Сергий Голощапов. Москва. Таганская тюрьма. 1937
Не помню, сколько времени работал я над житием протоиерея Сергия Голощапова (1882-1937), прославленного в лике святых на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 году.
Служил он с благоговением. Особая духовная атмосфера в храме определялась не только строгим соблюдением Устава, но и бережным отношением к веками наработанной церковной традиции. Настоятель отец Сергий в большом и малом стремился создать для прихожан необходимые условия для молитвенного настроения. Прихожанин храма Пресвятой Троицы в Никитниках Василий Петрович Савельев (впоследствии архимандрит Сергий; 1899–1977) рассказывает о том впечатлении, которое на него произвело первое посещение службы, которую совершал отец Сергий Голощапов:
«Войдя в храм, вы не увидели бы свечного ящика. А если вам нужны были свечи или просфоры, то вы могли свободно их брать со столика, на котором они лежали, опуская в кружку по своему усмотрению ту или иную монету. Электрический свет не бил вам в глаза, так как храм освещался только свечами и лампадами, которые в определенные моменты богослужения почти все гасились, потом снова зажигались, в соответствии с церковным Уставом... Под большие праздники совершались «всенощные бдения». Это означало, что мы начинали службу около десяти часов вечера и оканчивали в пять-шесть утра. Хотя внешнее убожество наших богослужений в такие праздничные дни было особенно очевидно, но мы его не видели. Теплота соборной молитвы все преображала, нищета раскрывалась богатством, а души наши преисполнялись светлой радости».
После публикации Декларации митрополита Сергия протоиерей Сергий выступил как непримиримый противник нового церковного курса. Он вошел в каноническое общение с митрополитом Иосифом (Петровых; 1872-1937). Его неоднократно арестовывали. В одно время он был узником Соловецкого лагеря. Последний раз был арестован 7 декабря 1937 года на своей квартире во время совершения всенощной. 9 декабря 1937 года было составлено обвинительное заключение. В нем утверждалось, что обвиняемый «имел при себе церковное облачение и тайно ходил по домам, совершая религиозные обряды, и вместе с этим вел к.-р. агитацию... Виновным себя не признал, но достаточно улучается показаниями свидетеля Евстигнеева».
16 декабря тройка Управления НКВД МО постановила: «Голощапова Сергея Ивановича расстрелять». В день памяти Святителя и Чудотворца Николая (19 декабря) протоиерей Сергий Голощапов сподобился мученической кончины. Он был расстрелян вместе с другими узниками на полигоне в Бутово. Когда мы с в 1990-е годы с внучкой священномученика Серафима (Чичагова) Варварой Васильевной (будущей игуменией Серафимой) приехали на Бутовский полигон совершать панихиду по ее деду, то я тогда еще не знал, что протоиерей Сергий был расстрелян на этом месте. Но мы поминали «всех на сем месте убиенных православных христиан».
Работа над житием каждого святого сближала меня с ним сугубо
Работу по подготовке материалов к канонизации святых я вспоминаю с особым отрадным чувством. Житие каждого святого назидательно. Во время чтения верующая душа вступает в молитвенное общение со святым. Работа над житием каждого святого сближала меня с ним сугубо. Эту духовную близость я чувствую и сейчас, хотя прошло уже много лет.
О работе над житиями
– Какие сложности и препятствия перед вами возникали во время работы над составлением житий? Например, не приходилось ли встречать какого-либо сопротивления со стороны власти?
– Для подготовки материалов к прославлению новомучеников необходимо изучение следственных дел. Они до сих пор засекречены. Это затрудняет работу по канонизации новомучеников. У меня трудностей не было. Сам я непосредственно дела эти не заказывал. Когда мне нужны были какие-нибудь расстрельные дела, я просил сотрудницу отдела новейшей церковной истории Свято-Тихоновского богословского университета Ирину Ивановну Ковалеву заказать необходимое мне дело. Затруднений не было. Я получал копию дела и начинал работать, используя одновременно существующие публикации.
– Сколько новомучеников канонизировано при вашем непосредственном участии за те пять лет, пока вы занимались сбором материалов?
– Было канонизировано 17 святых. Из них 15 новомучеников.
Понять подвиг новомучеников мешает массовое неверие
– Скажите, батюшка, вы изучили многие личные дела, истории, – есть ли что-то общее в этих историях, что-то такое, что может объяснить, почему именно эти люди удостоились принять мученический конец?
– Подвиг мученичества смог совершить тот, кто смог стяжать жертвенную любовь к Богу. Приведу пример. В самом начале февраля 1942 года в небольшой городок на северо-западе Казахстана в ссылку был доставлен епископ Николай (Ф.Н. Могилевский; 1877-1955), который скончался митрополитом Алма-Атинским. В 2000 году прославлен в лике святых как священноисповедник. Охранники привезли его на станцию и вытолкнули из вагона на перрон в рваном ватнике. Сострадательные старушки дали ему телогрейку, шапку, залатанные валенки. Одна женщина приютила его в сарае, где находились корова и свинья. Владыке шел 65-й год, он был весь седой. На работу его не брали. Он питался подаянием. Однако он никому не сказал, что он – епископ. Позже его духовные чада спросили: «Почему вы не сказали старушкам, которые дали вам одежду, что вы – епископ?» Он сказал:
«Если Господь посылает крест, Он же и силы дает, чтобы его нести, Он же его и облегчает. В таких случаях не должна проявляться своя воля, нужно всецело предаваться воле Божией. Идти наперекор воле Божией недостойно христианина, и после того, как человек терпеливо перенесет посланные ему испытания, Господь посылает духовную радость».
Если христианин смог воспитать в себе полную преданность святой воле Божией и в исполнении ее находить высшую радость, то он может уподобиться мученикам и тогда, когда нет гонений. Преподобный Ефрем Сирин призывает христиан:
«Хотя не время теперь мученичеству, сделаемся мучениками в совести, противостав диавольским умыслам смиренномудрием, терпением, любовию к Богу и к ближнему, угождением друг другу ради Бога, во исполнение заповедей Спасителя».
– Пророк Исайя, когда предсказывал приход и смерть Христа, писал: Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились (Ис. 53, 4 – 5). Можно ли подобное сказать и о новомучениках, что они своей кровью искупили русский народ от греха отступничества от царя и Бога?
– Человек, даже будучи праведником, не может искупить грехи других людей. Об этом ясно пишут святые отцы:
«Брат не может искупить брата своего, а каждый человек – сам себя, потому что искупающий собой другого должен быть гораздо превосходнее содержимого во власти и уже рабствующего. Но и вообще человек не имеет такой власти пред Богом, чтобы умилостивлять Его за грешника, потому что и сам повинен греху» (святитель Василий Великий).
Об этом же говорит преподобный Ефрем Сирин:
«Поскольку долги наши вследствие отпадения от Бога превзошли все своей многочисленностью, так что ни пророки, ни священники, ни праведники, ни цари не в состоянии были изгладить их, то Сам Сын Божий, явившись (на землю), повсюду сделался пленителем всех и ни в утробе, ни в Рождестве, ни в Крещении не уничтожал долгов наших, пока, преданный на Крест, не вкусил смерти, так что Смерть Его сравнялась с винами нашими, ибо чрез нее изглажено то, для изглаждения чего недостаточны были все творения».
– Когда читаешь жития новомучеников, то, даже отдавая себе отчет в том, что это люди глубокой веры, ты все равно каждый раз поражаешься силе их веры. Все понимали, что каждого ждет своя Голгофа, но никто от Креста не отрекался. Вспоминается священномученик Иоанн Восторгов и его фраза перед расстрелом: «Я готов». Этот и другие случаи, как мне представляется, – сильнейшая проповедь… Известны ли вам случаи, когда кто-либо приходил в Церковь после знакомства с историями русских святых XX века?
– В декабре 2007 года я жил в монастыре святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании. Там я узнал, что его основали две шотландки, принявшие Православие – монахини Мария (Барбара-Стелла Робинсон) и Марфа (Алиса Спротт).
По вероисповеданию они были англиканки, давшие обеты и посвятившие себя миссионерскому делу в Индии. Обе они обратились в Православие и приняли монашеский постриг в 1933 году, во время посещения Палестины на пути в Индию. Стелла Робинсон в 1920-е годы прочитала воспоминания графини Александры Олсуфьевой о великой княгине Елисавете Федоровне, опубликованные в 1922 году на английском языке. Ее светлый образ настолько поразил Робинсон, что она взяла за образец ее служение в делах милосердия. Она поселилась в Вифании. Когда узнала, что совсем рядом, в Гефсиманском саду, под храмом святой Марии Магдалины, покоятся останки убиенной русской княгини Елисаветы, она была поражена. Стелла Робинсон и Алиса Спротт решили навсегда остаться в Вифании. В сентябре 1933 года над ними был совершен чин присоединения к Православию, а в 1934 году они стали монахинями Марией и Марфой. Образовалась монашеская община. Монахиню Марию назначили хранительницей усыпальницы вел. княгини Елисаветы Федоровны и ее келейницы Варвары. Скончалась монахиня Мария (Робинсон) мирно 7 ноября 1969 года, будучи игуменией Гефсиманского монастыря.
– И последний вопрос, батюшка. На ваш взгляд, когда Россия дозреет до понимания подвига новомучеников? Когда Россия о них узнает?
– Это произойдет тогда, когда наше общество начнет исцеляться от тяжкого недуга – массового неверия.
С архимандритом Иовом (Гумеровым) беседовал Максим Васюнов
18 июля 2017 г.