Гонение и чудо
Прошедшая сто лет назад кампания по изъятию церковных ценностей была отмечена отмечен небывалым явлением – массовым обновлением икон, о котором свидетельствовали не только православные, но и сами гонители.
В этом году исполнилось сто лет прокатившейся по нашей стране, которая оказалась под атеистической властью, кампании по изъятию церковных ценностей. Кампания, сопровождавшаяся насилием над верующими и осквернением святынь, стала поводом для начала новой волны гонений на Церковь. И тот же период был отмечен небывалым явлением – массовым обновлением икон, о котором свидетельствовали не только православные, но и сами гонители. О том, что в это время происходило в конкретных городах и селах, на примере тамбовской земли рассказывает митрополит Тамбовский и Рассказовский Феодосий.
События октября 1917 года послужили причиной разрушения в России многовековых народных традиций и спровоцировали жесточайшую гражданскую войну, которая охватила практически всю территорию бывшей Российской империи. В течение нескольких лет шла братоубийственная война, вызвавшая отток большого числа граждан из страны, начались массовые репрессии. По сфабрикованным делам ни в чем не повинных людей ссылали в лагеря, где многие из них мученически погибали. Многие сословия российского общества подвергались беспрецедентному давлению.
По отношению к самому многочисленному сословию – крестьянству – политика советской власти была бескомпромиссной: крестьян принудительно забирали в армию, в ходе продразверстки у них изымали скот и зерно. Засуха 1921 года осложнила ситуацию в аграрных областях. Урожай погиб на 22% всех посевных площадей. Страну охватил небывалый голод, который затронул и Тамбовскую губернию. С января по май 1922 года только в Кирсановском уезде количество умерших от голода составило: «Паревка – 154, Чернавка – 90, Красивка – 75, Богдановка – 161, Ржакса – 12, Градской Умет – 3, Иноковка – 16, Трескино – 69, Соколово – 5, Никольское – 1, Инжавино – 20, Курдюки – 20, Булыгино – 8, Арбеньево – 14, Золотовка – 14, Куровщина – 1, Богородицкое – 19, Балыклея – 42, Кобяки – 3, Нащекино – 25, Царевка – 2».
Святейший Патриарх Московский и всея Руси Тихон, предвидя надвигавшуюся трагедию, уже летом 1921 года обратился с «Воззванием» ко всем народам: «Помогите стране нашей, помогавшей всегда другим! Помогите стране, кормившей многих и ныне умирающей от голода. Не до слуха вашего, но до глубины сердца вашего пусть донесет голос мой болезненный стон обреченных на голодную смерть миллионов людей и возложит его и на вашу совесть, на совесть всего человечества».
16 февраля 1922 года был принят декрет «Об изъятии церковных ценностей для помощи голодающим». Он не позволял конфисковывать предметы, «изъятие которых существенно затрагивает интересы культа». Однако на местах практически всегда игнорировали это указание. Дата опубликования декрета послужила началом масштабной государственной кампании, сопровождавшейся кощунственными актами и глумлением над святыми мощами, священными предметами, иконами, историческими реликвиями.
15/28 февраля 1922 года, через несколько дней после принятия декрета, Святейший Патриарх Тихон в своем послании по этому поводу писал: «Еще в августе 1921 года мы почитали долгом своим прийти на помощь страждущим духовным чадам нашим. Был основан нами Всероссийский Церковный комитет помощи голодающим, и во всех храмах и среди отдельных групп верующих начались сборы денег, предназначавшихся на оказание помощи голодающим». Святейший Патриарх не выступал против передачи властям предметов, не имевших богослужебного назначения, но он не благословлял изъятия «из храмов, хотя бы и через добровольное пожертвование, освященных предметов, употребление которых не для богослужебных целей воспрещается канонами Вселенской Церкви и карается ею, как святотатство».
Декрет предписывал местным органам власти «образовать в каждой губернии комиссию в составе ответственных представителей губисполкома, губкомпомотдела и губфинотдела, под председательством одного из членов ВЦИК». В Тамбовской губернии такая комиссия была создана 4 марта 1922 года, а с 8 марта начали формировать уездные комиссии. Однако уже 17 февраля 1922 года Кирсановский комитет ВКП(б) направил директиву всем ячейкам в уезде: «Положение в голодающих районах с каждым днем становится все хуже и хуже. При выступлениях агитаторам желательно оперировать цитатами из библии и евангелия. Перед собранием узнайте точное количество драгоценностей по актам юстиции. Укажите гражданам, что все имущество является всенародной государственной собственностью».
22 марта Комиссии по изъятию ценностей получили инструкции и приступили к делу по всей губернии. Через несколько дней уездные комитеты партии направили отчеты о проделанной работе в губернский центр. В Лебедянском уезде в марте 1922 года изъятие проводилось во всех волостях. Партийцы рапортовали, что благодаря агитационной кампании процесс проходит успешно.
В Липецком уезде власти отмечали, что в основном члены комиссии не встречали сопротивления граждан, проблемы возникли только в городе Липецке: «Была одна небольшая вспышка при изъятии из Собора. Собралась толпа верующих, главным образом женщины, при появлении 6 конных всадников разбежались, после чего было преступлено к изъятию».
Из Кирсанова сообщали, что «изъятие церковных ценностей в городе и уезде фактически завершилось. Отношение масс безразличное за исключением некоторых (Иноковка, Инжавино, Балыклея), где население было против изъятия, и то под влиянием духовенства. Эксцессов не было. Отношение духовенства пассивное и даже враждебное».
В некоторых уездах Тамбовской губернии действия комиссий вызвали волнения и выступления против советской власти. В Шацком и Моршанском уездах сопротивление было оказано в селах Белоречье, Пертово, Шевырляй, Раево, Благодатка, «где граждане, противились изъятию».
Особенно сложной была ситуация в Белореченской волости. 2 апреля 1922 года крестьяне отказались передавать церковные предметы. Они избили членов комиссии, а следователя изгнали из села. Для усмирения протестующих 2 мая в село прибыли 30 дружинников из Части особого назначения (ЧОН), однако крестьяне оказали им вооруженное противодействие «с вилами, кольями и охотничьими ружьями, при сопротивлении 1 гражданин убит и несколько человек ранено, из отряда ЧОН 1 человек ранен. Церковные ценности изъяты, 19 человек арестовано». В мае в волости было объявлено военное положение. Большевики мобилизовали для помощи милиции крестьян из соседних с Болоречьем волостей: Апушкинской, Ольховской, Самодуровской, Тарадеевской. В операции задействовали даже артиллерию. Крестьянам Белореченской волости дали два дня на сдачу ценностей. В результате карательной операции церковные ценности были изъяты.
В Елатомском уезде состоялось еще одно выступление крестьян, которое также было жестоко подавлено частями ЧОН и сотрудниками ГПУ. В ходе произошедших столкновений травмы получили члены комиссии и было арестовано несколько крестьян.
На одном из заседаний в мае 1922 года комиссия отмечала, что предпринимаются попытки агитации против сдачи церковных предметов властям, в частности, в Лебедянском уезде: «Лебедянский уезд. В ночь с 1 на 2 мая обнаружена расклейка к/р (контрреволюционного. – прим. авт.) воззвания, направленного против изъятия, под заголовком «сыны и дочери России», арестованы попы».
С такими трудностями продвигалось изъятие церковных ценностей в течение марта и апреля. Темпы операции не устраивали руководство страны, и 13 мая 1922 года за подписью председателя ВЦИК М. Калинина во все губернии был направлен циркуляр: «На совещании 30 апреля было решено изъятие церковных ценностей закончить в Европейской части к 1-му мая, Сибири – во второй половине мая. Однако, несмотря на минование этого срока, изъятие до сих пор продолжается с недопустимой медленностью. Предлагается ускорить работу с тем, чтобы закончить изъятие к половине мая, дальнейшее промедление допустимо при наличии останавливающих работу обстоятельств не далее как до 20-го. Для Сибири последний срок 1 июня. Губисполкомы, которые не закончат изъятия к указанному сроку будут привлечены к ответственности по советской линии. Об окончании работы телеграфировать немедленно адресом ЦК Помгол».
Ради исполнения циркуляра местные советские руководители, применяя насилие, завершили кампанию уже к 1 июня 1922 года. Полученный результат, очевидно, не устроил местные власти – им показалось, что в некоторых районах ценностей было изъято недостаточно, и поэтому было решено произвести дополнительный сбор в Темниковском и Спасском уездах. В результате новых кощунственных деяний в Темниковском уезде изъяли еще 1022 кг серебра и 143 грамма золота, а в Спасском уезде был взят 81 кг серебра и 47 граммов золота.
За все время кампании по изъятию церковных ценностей в Тамбовской губернии было собрано: 10745 кг серебра, 6,9 кг золота и 1421 драгоценный камень.
Но и этого большевикам показалось мало. Они подозревали духовенство, насельников монастырей и работников храмов в сокрытии церковного имущества. Это привело к тому, что в 1923 году кампания была продолжена. В итоге «только по сохранившимся описям 1923 года было отправлено в Гохран 10 пудов 8 фунтов 43 золотника серебра». Духовенство и верующие предпринимали попытки спасти наиболее ценные предметы. Так, в Христорождественском соборе Тамбова церковный совет просил комиссию не изымать из храма большой серебряный крест, обещая собрать взамен равное по весу количество серебра, но ему в этом было отказано. В Спасо-Преображенском соборе Тамбова, несмотря на просьбы прихожан, изъяли серебряные лампаду, два креста, два оклада с почитаемых Девпетерувской и Казанской икон Божией Матери.
Судебным преследованиям в ходе кампании в епархии подверглись 103 человека. Их обвиняли в сокрытии и сопротивлении изъятию церковных ценностей. К суду привлекали, прежде всего, клириков и церковных активистов (старост, членов церковных советов). По образцу показательных судов, проводившихся в Петрограде, Москве и многих губернских городах России, аналогичные суды состоялись и в Тамбовской губернии.
В Тамбове было сфабриковано дело о сокрытии ценностей и хищении государственной собственности причтом Покровского храма во главе с настоятелем протоиереем Александром Савостьяновым, которого задержали в ночь на 12 ноября 1922 года. Вместе с ним арестовали и других священнослужителей храма. Их обвинили в «хищении с государственного склада в особо крупных размерах».
Основанием послужили следующие события. Осенью 1918 года советская власть конфисковала типографию Тамбовского Богородицкого-Серафимовского миссионерского братства, а также канцелярские предметы и учебную литературу, которые были свалены в сарае «при складе братства» и находились там, по всей видимости, без должной охраны. Привлеченный в качестве свидетеля по делу епископ Тамбовский Зиновий (Дроздов) подтвердил, что имущество со склада он «распорядился перенести в Покровскую церковь». Это было первое обвинение представителей Тамбовской епархии в хищении государственного имущества.
Кроме того, духовенство Покровского храма обвинили в том, что оно якобы утаило церковные ценности. Основанием для этого обвинения послужил акт обыска, проведенного в храме 16 января 1923 года сотрудником ГПУ Дегтевым, в ходе которого было обнаружено несколько икон в серебряных ризах. Позднее дочь священника Покровского храма М.А. Пустовойтова в своем заявлении на имя Тамбовского губпрокурора от 5 февраля 1923 года так объяснила происхождение этих икон: «Я знала, что у отца хранится в шкафу две иконы, подаренных семьей Дмитриевских нынешним летом, кроме того там хранится серебро, собранное прихожанами для выкупа одной ризы. Я вообразила, что Нечаев (обновленческий священник. – прим. автора) открыв шкаф, сделает донос на отца. Я сама взяла потихоньку ключи и отправилась на квартиру помощника старосты В.В. Алянчикова, я дала ему ключи и велела немедленно вынуть иконы из шкафа и поставить их в церкви». М.А. Пустовойтова предприняла этот шаг для спасения отца, осознавая, что обновленцы сделают все, чтобы опорочить в глазах советской власти и спровоцировать арест священнослужителей Покровского храма, остававшихся верными Святейшему Патриарху Тихону.
В Тамбове летом 1923 года власти предъявили обвинение насельнику Казанского мужского монастыря иеромонаху Серафиму (Гагарину) в том, что он в период изъятия церковных ценностей якобы украл из Спасо-Преображенского собора города Тамбова напрестольный крест, кадило и Евангелие. В свое оправдание иеромонах Серафим на допросе 14 июля 1923 года рассказал следующее: «При сдаче церковных ценностей в 1922 году я крест, кадило и Евангелие не сдал, потому что мне они были нужны для совершения богослужебных обрядов на домах верующих и еще потому, что благодаря им, я существовал. Если бы их не было я бы, быть может, голодал». Иеромонах Серафим признал себя виновным в краже, и Тамбовский губсуд 4 августа амнистировал его в связи с очередной годовщиной Октябрьской революции.
Указанные факты подтверждают, что власти использовали кампанию по изъятию ценностей как повод для репрессий духовенства.
В Кирсанове в ноябре 1922 года был арестован настоятель Успенского собора протоиерей Александр Покровский, а также церковный сторож С.И. Иванов, церковные ктиторы Н.П. Проскурин и Е.М. Шлыков. Власти не удовлетворило то, что собор сдал всего 2 пуда серебра, и они насильно изъяли в нем еще 9 пудов, после чего арестовали священника и верующих за сокрытие ценностей. Задержанные свою вину не признали, а отец Александр «на допросах держался уверенно и без всякого намерения оправдаться. На вопрос, что его побудило скрыть церковную утварь, прямо ответил: ”Желание сохранить хоть некоторые ценности”».
Изъятие церковных ценностей стало поводом для того, чтобы запретить традиционный крестный ход с Вышенской иконой Божией Матери из Вышенского мужского монастыря Шацкого уезда в город Тамбов. Во время крестного хода 3 марта 1923 года был арестован сопровождавший икону монах Иоанн (Моденов), обвиненный в «религиозной агитации явно к/р направления и шантаже, обирании темных масс под флагом вышенской иконы».
Из этого становится очевидным, что местные руководители любыми способами стремились дискредитировать духовенство в глазах верующих и выставить их противниками оказания помощи голодающим.
Во время проведения антицерковной кампании власть столкнулась с весьма неожиданным для себя явлением. Во многих храмах стали чудесно обновляться иконы. Впервые об этом сообщалось в информационной сводке губотдела ГПУ за январь – декабрь 1922 года. В ней отмечалось, что с 5 по 22 марта в «Инжавинской волости обновилось 2 иконы. В с. Усово Куровщинской волости обновилось 2 иконы, за февраль и половину марта по Кирсановскому уезду обновилось 13 икон». Власти вынуждены были тщательно расследовать это необычное явление. Не установив причину, большевики приказали милиции конфисковывать все обновившиеся иконы.
В сводке за период с 20 марта по 5 апреля ГПУ рапортовало о массовом обновлении икон в Кирсановском уезде: это были 37 образов, перед которыми священники служили молебны.
Мнения священнослужителей относительно происходящего разделилось. Верное Патриарху Тихону духовенство считало, что совершилось чудо, а раскольники-обновленцы называли это шарлатанством. До конца апреля в Кирсановском уезде обновилось еще семнадцать икон.
В мае 1922 года на заседании губернской антирелигиозной комиссии по поводу икон и других чудесных явлений было принято постановление: «Провести глубокое изучение разного рода нарождающихся религиозных культов и сект, «чудотворных явлений», вроде «целительных» колодцев и «обновленных икон», ведущих в последнее время к массовому психозу в отсталой среде крестьянства».
К 1 мая в Кирсановском уезде обновилось 52 иконы. Власти отмечали, что чудесные обновления получили начало на севере уезда и распространялись на юг, а первые обновления произошли в Чембарском уезде Пензенской губернии. Такие же явления были зафиксированы в Тамбовском, Моршанском, Шацком и других уездах губернии.
В апреле 1922 года шацкие власти констатировали: «В Благодатке и Раеве, где появились преобразившиеся иконы, одна из коих уполномоченным укома товарищем Осетровым разбита перед лицами масс граждан». То есть сами коммунисты свидетельствовали о том, что с изъятием ценностей началось массовое обновление икон. Верующие, естественно, считали это чудесным проявлением благодати Божией. Безбожные представители новой власти никак не могли объяснить это явление и совершали над святыми иконами кощунственные действия.
Инициированная советской властью в 1922 – 1923 годах кампания по изъятию церковных ценностей должна была заставить людей отказаться от веры и православных традиций. Изъятие ценностей показало глубину веры народа, пытавшегося сохранить свои национальные святыни, духовные и культурные традиции. Господь укреплял православных христиан в их подвиге и являл множество чудес, которые были очевидны даже вероотступникам. Никакими рациональными доводами невозможно было объяснить такое массовое обновление икон, которое проявилось во время кампании по изъятию церковных ценностей, когда оскверняли святыни, снимая с них золотые и серебряные оклады, драгоценные камни, золотые украшения, пожертвованные нашими благочестивыми предками за благодатную помощь, полученную от Бога и Его святых угодников.
И в наши дни важно помнить о том, что все церковные предметы и объекты являются материальным воплощением национальных духовных ценностей и требуют к себе бережного и благоговейного отношения.
Митрополит Тамбовский и Рассказовский Феодосий
В основе материала –
публикация журнала
«Тамбовские епархиальные ведомости»