Каким был преступный мир Минска 100 лет назад
«Коробкуи мыло признал своими, поскольку «при примирительном разбирательстве нерассмотрел их хорошо»
На рубеже 19-20 веков белорусскиепромышленники-предприниматели не только производили качественную продукцию,получавшую мировое признание, но и активно занимались подделкой местных,общероссийских и мировых брендов.
С 1875 года в Москве действовала известная парфюмернаяфабрика, выпускавшая продукцию под своим собственным зарегистрированнымтоварным знаком «Эмиля Бодло и К». Особенной популярностью и большим спросомпользовалось мыло «Алео де вазелин». В 1900-м агент фабрики провизор Меерсонобнаружил в продаже поддельное мыло, которое выпускалось с этикетками, схожимис этикетками самой фабрики. Проведя самостоятельно расследование, Меерсонвыяснил, что мыло производится в Минске неким 65-летним Самсоном Динерштейном,чье собственное мыловаренное производство располагалось на углу Богадельной(Комсомольской) и Немигской улиц.
Прибыв в Минск, Меерсон решил поймать Динерштейна споличным. С помощью какого-то мальчика он приобрел целую коробку поддельногомыла, выпускаемого жителем Минска. На предварительном следствии обвиняемыйпризнал своими и коробку, и мыло, находившееся в ней. Более того, он дажепризнался, что этикетки в количестве 5050 штук были изготовлены по его заказу вКовно. Поскольку фабрика Бодло на каждом куске мыла зарабатывала по 2 копейки,то Диннерштейну был предъявлен иск на 101 рубль, а также и гражданский иск на 2тысячи рублей.
Спустя полгода Динерштейн — то ли оправившись отпервого шока, то ли по совету адвоката — отказался от всех своих показаний. Онзаявил, что коробку и мыло признал своими, поскольку «при примирительномразбирательстве не рассмотрел их хорошо». Суд признал это объяснениеисчерпывающим. Установить, у кого именно мальчик приобрел коробку с мылом, таки не удалось. Кроме того, четыре свидетеля, трое из которых являлисьработниками минчанина, показали, что никогда не видели у минского«предпринимателя» поддельных этикеток, предъявленных в ходе судебногоразбирательства. Иск был отклонен, а Динерштейн оправдан.
«Ходилитам по чьим-то дворам и собирали деньги», но все это делали «под влияниемхмеля»
Сто лет назад в Минске, как и сейчас, часто собиралиденьги в пользу различных общественных организаций. Этим и пользовалисьмошенники.22 августа 1911 года приставу третьей части Минскапозвонил по телефону городовой. Он сообщил, что на Комаровке по Борисовскомутракту (часть современного проспекта Независимости от площади Якуба Коласа допарка Челюскинцев. — Прим. TUT.BY) по дворам горожан ходит некая санитарнаякомиссия в составе двух человек. Один из них представлялся ни много ни мало,как чиновником особых поручений при самом минском губернаторе, а второй —уездным санитарным врачом.
При этом санитарный врач во время осмотров все времямолчал и лишь на вопросы чиновника о санитарном состоянии дворов отвечал: «Вужасном состоянии». Помимо осмотра дворов, комиссия попутно еще и собираладеньги в пользу Красного Креста.
Состояние дворов и вправду было «ужасным». Потомудомовладельцы (видимо, надеясь таким образом откупиться от санитарной комиссии)безропотно сдавали деньги. И это притом что члены комиссии были пьяны. Наробкие вопросы горожан о квитанции комиссия обещала, что ее можно будетполучить «через пару дней» во врачебном отделении. С каждого домовладельцабрали немало — от 50 копеек до одного рубля с каждого.
Правда, собрать успели немного — всего четыре рубля.
Когда на Комаровку прибыла полиция, оказалось, что чиновник особых поручений —это всего лишь бывший околоточный надзиратель, 28-летний потомственныйгражданин Федор Павловский, который в то время состоял канцелярским чиновником вминском губернском правлении. 53-летний крестьянин Макарий Гутковский, которыйпредставлялся санитарным врачом, оказался фельдшером.
На момент задержания оба оказались настолько пьяны,«что не могли почти что говорить», но собранные деньги сразу же вернули. Когдапротрезвели, объяснили, что днем они встретились в городе, зашли «в ресторанзакусить, причем очень сильно выпили, спьяна попали на Комаровку, ходили там почьим-то дворам и собирали деньги», но все это делали «под влиянием хмеля».
Обвинение им было предъявлено довольно суровое:«присвоение не принадлежащей им правительственной власти и обманное получение 4рублей денег под предлогом не существовавшего в действительности порученияначальства». Затем это обвинение сняли и обвинили в мошенничестве. То ли ониродились под счастливой звездой, то ли адвокат был хороший, но оба, ФедорПавловский и Макарий Гутковский, были оправданы.
«Ужебудучи привлечена к следствию, Бондаренко и вовсе заявила, что психическибольна»
Мелкое мошенничество было распространенным явлением.
Не обошло оно стороной и Минск.
В декабре 1913 года в бакалейной лавке Адама Окулича,расположенной на углу Трубной улицы (теперь Берсона), появилась новаяпокупательница. Сперва молодая женщина расплачивалась за товар наличными. Азатем, став уже постоянной покупательницей, стала брать товары в долг. Весьприобретенный товар записывался в специальную «наборную книжку». Молодаяженщина подписывалась фамилией Пигулевская, а адрес проживания указывала —улица Трубная.
Расплачиваться Пигулевская пообещала каждое 20-е числопосле получения жалованья. Набрав продуктов на 6 р. 43 к., Пигулевская из числапокупателей Окулича исчезла. Владелец лавки попробовал сам разыскатьПигулевскую, однако выяснил, что среди жителей Трубной улицы людей с такойфамилией вообще нет.
Спустя несколько недель Окулич заметил средипокупателей женщину, которая раньше появлялась в компании Пигулевской.
Расспросив ее, мужчина выяснил, что настоящее имя мошенницы Елена Бондаренко.
Через адресный стол он нашел ее адрес и, явившись к ней, потребовал вернутьдолг. Однако Бондаренко платить отказалась.
Сперва она заявила, что за нее заплатит ее отец. Апотом, уже будучи привлечена к следствию, и вовсе заявила, что психическибольна. Впрочем, проведенная Минским окружным судом экспертиза установила, чтоБондаренко абсолютно здорова.
Кроме того, в ходе предварительного следствиявыяснилось, что 21-летняя женщина, дочь коллежского секретаря, успела не толькоокончить три класса женской гимназии, но и уже два раза побывала под судом.
Первый раз в 1909 году по решению суда была отдана под надзор отца, а второйраз в 1910 году за кражу провела целый месяц под арестом в арестном доме.
Чем руководствовались присяжные заседатели,неизвестно, но в декабре 1914 года их решением Елена Бондаренко была оправдана.
Султанс Губернаторской
Картежная игра была излюбленным развлечением жителейРоссийской империи. Правда, в этой стране азартные игры были запрещены, но этоне снижало интереса к ним. Как правило, жители Минска играли подпольно начастных квартирах.
Своеобразный подпольный карточный клуб содержала насвоей квартире на Нижней Ляховке (район на восток и северо-восток от нынешнейулицы Октябрьской, также прибрежная часть улицы Ульяновской. — Прим. TUT.BY)42-летняя портниха Каролина Дроздовская. Игра шла в ночное время, как правило,20-го числа (день выплаты жалованья) и после 20-го.
Игроки приходили в любое время начиная с 11−12 часоввечера и до самого утра. В среднем за месяц 10−13 ночей в доме у Дроздовскойбыли карточными. К хозяйке главным образом приходили мелкие чиновники, «другиелица свободных профессий», но попасть могли все желающие. Причем никто и никогодруг с другом и не знакомил, гости порой не знали даже хозяйку квартиры.
Играли чаще всего в карточную игру «девятый вал», поместному названию «техтель». «Техтель» был игрой местного происхождения. Потомув других городах Российской империи он был неизвестен и в перечне азартных игротсутствовал. Но в Минском общественном собрании (аналог современного городскогоклуба) «техтель» был отнесен к разряду азартных игр и потому запрещен.
В свою пользу Дроздовская всегда брала с победителядевятую часть выигрыша. Как отмечалось в материалах следствия, «банкизакладывались разные — от 5 до 25 рублей, ставки же на карту доходили до 5рублей». Поскольку в игре всегда принимало участие не менее 20, а то и 40человек, за ночь Дроздовская собирала довольно приличную сумму. Из нее примерно2−5 рублей тратилось на угощение для игроков («которое, однако, состоя в водкеи закуске, обилием и тонкостью не отличалось»).
Но душой всего предприятия был 37-летний СтепанПарадисов, по прозвищу Султан — служащий в конторе Либаво-Роменской железнойдороги. Раньше он снимал у Дроздовской комнату, а затем лишь только«столовался» у нее. Парадисов «ловил» клиентов для игры в карты везде, гдетолько мог. Каждый вечер он выходил на Губернаторскую улицу (теперь улицаЛенина) и, свободно обращаясь ко всем встречным знакомым, приглашал кДроздовской на игру в карты. А вот к себе не звал, опасаясь полиции.
По слухам, Парадисов занимался картежным бизнесом ужегода три-четыре. На службе он получал жалованье 30 рублей в месяц, но благодаряигре в карты сумел собрать целую тысячу рублей. Сам же он в карты не играл,лишь для поддержания игры ставил «на карту пятачки» (пять копеек). Во времяигры Султан принимал все меры предосторожности: окна занавешивались шторами, анаружная дверь закрывалась.
«Сдал» Дроздовскую один из игроков, который сильнопроигрался у нее. Июньской ночью 1904 года на квартиру нагрянула полиция,которая застала за карточной игрой около 10−15 мужчин. Но арестовать сумелатолько шестерых, остальные сбежали.
Суд состоялся всего лишь в марте 1906 года. Но ни одиниз свидетелей так и не подтвердил, что на квартире собирались для игры в карты,а сама хозяйка или ее приятель Султан получали бы от игры какую-либо прибыль.
Все утверждали, что в тот день пришли в гости «по случаю дня ангела» хозяйки, аденьги собирали сами играющие исключительно «на выпивку и закуску» и покупкуновых карт.
Потому обвинить Дроздовскую и Парадисова в устройствеигорного дома для запрещенных азартных игр в карты доказать не удалось, суд ихоправдал.
«Когдаящики были вскрыты, в них вместо заявленных церковных вещей обнаружили опилки»Мошенники шли в ногу со временем. Во второй половине19 века объектом их пристального внимания стала железная дорога и оказываемыеею услуги, а именно доставка почтовых отправлений.
В январе 1905 года на товарной станции МинскЛибаво-Роменской железной дороги был сдан ящик наложенным платежом 2481 рубль65 копеек. Согласно документам, в нем перевозились «церковные вещи», которыеотправляли на станцию Речица Полесских железных дорог на имя некоего ксендзаДалецкого.
Спустя неделю на станцию Минск явился молодой человек,который предъявил документы к оплате. На документах были все необходимыеподписи и штемпели о том, что груз в Речице выкуплен. Поскольку никакихподозрений ни молодой человек, ни документы, которые он предъявил, не вызывали,то желаемую сумму (чуть менее 2,5 тысячи рублей) он получил.
Спустя несколько дней, 28 января, на станцииВильна-Товарная был сдан к отправлению еще один ящик под таким же названием«церковные вещи». Его должны были отправить на станцию Минск на имя ксендзаМихалкевича. Сумма наложенного платежа составляла уже 4468 рублей 60 копеек. А31 января на станции Вильна-Товарная было оформлено еще одно отправление насумму 4432 рубля. Отправителем в обоих случаях был указан некий купецНевядомский. Через несколько дней из Минска пришли документы, подтверждающие,что один из грузов выкуплен, наложенный платеж получен.
И хотя документы не вызывали никаких подозрений,главный кассир станции Вильна решил все же перепроверить, действительно ли грузвыкуплен. Его смущала довольно значительная сумма наложенного платежа. В этовремя на станцию явился молодой человек, который представился племянником купцаНевядомского и предъявил документы на получение денег.
Главный кассир отказался выплачивать деньги, объяснив,что ответ на его запрос из Минска еще не получен. Кроме того, за деньгамидолжен прийти сам купец-отправитель. Больше молодого человека на станции Вильнаникто не видел.
Между тем на станции Минск выяснили, то ни один, нивторой груз не выкуплены, подписи на сопроводительных к грузам документахподдельные. Когда же ящики были вскрыты, то в них вместо заявленных церковныхвещей обнаружили опилки. Когда соответствующий запрос отправили на станциюРечица, то оказалось, что и там груз не выкуплен, а в ящике оказались «сеннаятруха, солома и разное тряпье».
В ходе проведенного расследования выяснилось, что вовсех случаях отправителем был 19-летний Владислав Шимкевич. С помощью18-летнего Эдуарда Соколдынского, который когда-то работал конторщиком натоварной станции Минск, Шимкевич воровал сопроводительные документы на грузы иставил на них поддельные подписи.
Суд состоялся только в феврале 1907 года. К началуразбирательств выяснилось, что Шимкевич, который должен был находиться поднадзором полиции, сперва покинув Минск, выехал к своей матери в Несвиж, азатем, по слухам, и вовсе уехал в Англию. Потому суд начался без него. Впрочем,его подельник Соколдынский решением присяжных заседателей все равно былоправдан.