Гаджи Гаджиев: Бросил курить в восемь лет
ДАЖЕ ВСПОМИНАТЬ СТРАШНО, КАК МЫ ЛАЗАЛИ ПО ОТВЕСНОЙ СКАЛЕ
– Многие люди из мира футбола не без
удовольствия вспоминают о том, как чудили в юности. Вы же, судя
по всему, были правильным молодым человеком. Верно?
– Ну, в чем-то правильным, а в чем-то
и неправильным… Не знаю, насколько уместно сейчас об этом
говорить, но мне врезались в память слова одного профессора,
преподававшего в ВШТ. Он цитировал всесоюзного старосту Калинина,
который говорил: «Молодежь должна быть драчливой». Нет, я не могу
сказать, что был таким уж правильным.
– Примеры приведете?
– Цеплялись на ходу, на повороте,
за грузовые машины, так же на ходу спрыгивали. Или у нас
в Буйнакске есть такая Кавалер-батарея. Это скала, и с одной
стороны там такая пропасть, что если смотреть вниз, то людей видишь
примерно как букашек. В этой отвесной стене есть входы в пещеру,
и мы по выступам лазали и прятались в комнатах. Сейчас
даже подумать об этом страшно.
– Нравилось вам это чувство риска?
– Видимо, да. Зима у нас была короткая,
и подмораживало только по вечерам. И мы до часу,
до двух катались на коньках. Но если бы просто
катались – цеплялись к машинам и автобусам, чем, конечно,
возмущали водителей. Они выбегали, гонялись за нами. Все было…
С шести до восьми лет, например, покуривал со старшим братом. Он чувствовал себя уже взрослым и мне рассказывал, что да как надо делать. Мама страшно ругалась… Но в восемь лет бросил, и потом, когда мне лет шестнадцать исполнилось, уже при мне никто из мальчишек не курил. Я тогда как раз фанатом спорта, футбола стал – читал все подряд и от корки до корки на эту тему, включая профессиональные книжки и статьи про тренировки и игру. Уже тогда тренировать хотелось ничуть не меньше, чем играть. Почему? Понятия не имею. Зрение? Может быть, не знаю. Упрашивал председателя спорткомитета города, чтобы он мне дал такую возможность.
– Наверняка многие из ваших сверстников пошли,
что называется, по наклонной?
– Кто-то да, кто-то нет – все как у людей.
– А у вас были ситуации, когда
вы тоже могли пойти вместе с ними?
– Да, они возникали. Но в какую-то крайнюю
сторону я бы категорически не свалился в силу того, что
очень большое влияние на меня оказывала семья. Не могло быть такого,
чтобы я украл что-то, например. Не могло, чтобы я стал курить
анашу, хотя она была у нас популярна. Мамочке спасибо, она в основном
нас воспитывала. Все время говорила: «Отцу скажу». А он никогда
не кричал, никогда не бил, просто говорил веско.
Я сейчас понимаю, какая была ее заслуга. Мы ведь все находились в пограничной зоне – сейчас мои дети под полным контролем, а у нас свободы было куда больше. И опасностей тоже. Но она умела доносить до сознания многие основополагающие мысли. Я и сейчас ощущаю ее влияние и дома пользуюсь ее выражениями. Я их все помню.
– Надо же. А ведь считается, что
на мальчишку отец всегда более сильное влияние оказывает…
– У нас отец вступал в диалог только
в крайнем случае. А мама всегда говорила об отце как
о какой-то значимой личности, поддерживала его авторитет. Время бедное
было, и она всегда говорила, что ему, к примеру, надо оставить лучший
кусок мяса. Она постоянно напоминала о том, что он, будучи инвалидом
войны, ради нас работает целыми днями. Она умела так говорить, что это
запоминалось.
В ШКОЛЕ УЧИЛСЯ ПЛОХО
– Вы до сих пор здорово играете
на бильярде. Игра могла стать для вас способом заработка?
– Нет, я же не настолько хорошо
играю! Тогда, как правило, в бильярдном клубе собирались игроки постарше,
многие – со сложными судьбами. Поначалу я по мелочи
проигрывал, а потом договорился с руководством клуба, брал ключи, до
двух часов ночи гонял шары и постепенно начал выигрывать. Но не ради
денег. У меня спортивный азарт был на все – в шахматы,
например, я был вторым в городе. Партии Таля, очень популярного
в то время гроссмейстера, разбирал…
Раньше вообще во все играли – в волейбол, баскетбол, легкой атлетикой занимались, спартакиады, даже дворовые, сами организовывали. Другая жизнь была.
– Азарт – опасная штука. Замыкало вас
на этой почве когда-нибудь?
– Нет.
– Есть такое мнение, что наибольших успехов
в жизни должны добиваться троечники – у них более раскованное
мышление, для них не существует авторитетов, они, как правило, более
задиристые. Согласны?
– Разные есть ситуации, разные личности. Например,
про Эйнштейна в школе говорили, что он способен только на ловлю
крыс.
А я учился по-разному, в том числе в школе порой очень плохо. Вот в ВШТ учился хорошо, потому что было интересно. А в школе я говорил примерно следующее – зачем мне эти ваши предметы, если я буду профессиональным тренером? Я, конечно, многого не понимал, та же химия потом все равно понадобилась.
– Ваши взгляды на воспитание с годами
изменились?
– Основа, которая была заложена в детстве,
осталась. Многие вещи я говорю своим детям исходя из того, чему меня
учили родители. А что касается профессиональной деятельности,
то и здесь важны общечеловеческие подходы, которые не меняются.
Футболист должен быть волевым, целеустремленным, испытывать тягу
к самосовершенствованию. Хочется создавать такой коллектив, в котором
личность чувствует себя раскрепощенно, но она подчинена общим интересам.
Она свободна, независима, но служит общему делу. Это – основа.
Очень важно, чтобы игроки чувствовали, что тренер справедлив к ним. Мне не нравится слово «любимчик» – у нас мужской вид спорта, и здесь лучше говорить об уважительном отношении. Оно складывается в первую очередь к игрокам, на сто процентов выполняющим свои профессиональные обязанности, к тем людям, которые преданы футболу. Но важно, чтобы и те, к кому приходится относиться более критично, тоже ощущали, что к ним тренер справедлив. Больнее всего люди переживают именно отсутствие справедливости. Более талантливые и мастеровитые игроки должны ощущать разницу только в кассе, а в жизни отношение должно быть одинаковым ко всем.
РАНЬШЕ ЗА ПРОВИННОСТЬ БИЛИ ПОСОХОМ ПО ГОЛОВЕ, А СЕЙЧАС И ЗАМЕЧАНИЕ СДЕЛАТЬ НЕЛОВКО
– У вас не возникали проблемы в семье
из-за того, что вы переносили туда эти принципы? Ведь своим должно больше
прощаться, с них не стоит требовать по максимуму.
– В семье требовательность должна быть зачастую
более высокой, чем в команде. Другое дело, что с возрастом
я стал более мягким в силу того, что оценку ситуации даю несколько
другую. Не то что закрываю на что-то глаза – видеть
стараюсь все. Но в отдельных случаях ты можешь сделать
замечание, а можешь и не сделать. Если я раньше замечания
делал все время, то сейчас реагирую на многое иначе. Вот если одна
и та же деталь повторяется из раза в раз, тогда
к ней уже надо возвращаться. Но мелочей нет, и в семье тоже
важно, чтобы дети понимали, что такое хорошо и что такое плохо. Что можно,
а что нельзя. Одному моему сыну уже 11, другому 9, это возраст достаточно
значимый, чтобы укладывать в своей голове правила поведения.
– Они имеют право спорить с вами?
– Конечно. Они только не имеют права
пререкаться. Им все доходчиво объясняет мать. И если они многократно
одни и те же просчеты допускают, то им делается
замечание в более жестком тоне. Я в этом случае чаще всего
говорю: вы нервируете маму, заставляете ее переживать, нельзя так
поступать по отношению к матери, которая для вас делает все. Как
правило, этого оказывается достаточно.
– У них есть лимит времени, которое можно
проводить за разными гаджетами?
– Он у них порой слишком большой
получается, и мать их за это ругает. Девочки в этом плане
более послушные, а мальчишки пытаются обходить запреты.
– Сейчас труднее запрещать, согласитесь?
– У Расула Гамзатова есть хорошая мысль: раньше
за провинность били посохом по голове, потом стали ремнем, потом
ладошкой, затем стали просто говорить, а сейчас уже даже замечание сделать
неловко. Эта философия правильная, раньше отношение к детям было более
строгим. Поэтому сам процесс воспитания стал сложнее.
Раньше привязанность к семье была выше. Сама жизнь стала более динамичной, расстояния сократились. Если раньше кто-то из ребят нашего двора ездил в Москву, это было огромным событием, а сейчас дети рано начинают жить самостоятельно, легко уезжают за тридевять земель. Еще недавно воспитание было более протяженным по времени, а сейчас родительское влияние по времени сокращается, в том числе и внутри каждого дня. Но это говорит только об одном: ответственность родителей выросла, и они должны понимать и принимать эту новую ситуацию.
– Вы наверняка хотите, чтобы ваши дети выросли
людьми с самостоятельным мышлением.
– Конечно.
– А они могут, например, противостоять рекламе?
Если, скажем, они слышали с экрана, что этот йогурт – самый вкусный
на свете, они понимают, что это туфта?
– Да, непросто этому противостоять. Но мне
запомнились сцены, когда моя супруга Лена им объясняла:
мы же не знаем, из какого продукта это сделано. Тут,
в конечном счете, вопрос доверия – кому ребенок будет доверять
больше, телевизору или родителям. Запретный плод всегда вкусен, но здесь
все зависит от настойчивости и убедительности родителей. И чтобы
была какая-то замена: вот две вещи – одна из рекламы, а вот тебе
другая.
Конечно, очень важно, чтобы ребенок мог противостоять этому и не проникся принципом: все пошли туда – значит, и я должен. Хотя сейчас у них такой возраст, что дружбу с каким-нибудь мальчишкой они могут поставить выше отношений с родителями. Важно, чтобы родители все это понимали и при этом все время были в теме.
– Ваши дети находят поддержку со стороны
родителей, когда другие взрослые неправы по отношению к ним?
– Хуже всего, когда учитель неправ в том, что
стремится подавить, навязать свое мнение в силу своих эгоистических
стремлений. Конечно, детей надо защищать. Они должны понимать, что
конфликты –это неизбежная часть нашей жизни.
РАСУЛА ГАМЗАТОВА НА АВАРСКОМ ПОЧТИ НЕ ЧИТАЛ
– Вы уже упомянули Расула Гамзатова,
а я как раз хотел задать несколько вопросов о нем. Как правило,
перевод стихов всегда хуже оригинала. А его стихи на каком языке
сильнее – на аварском или в русском переводе?
– Я почти не читал его на аварском,
потому что не так хорошо знаю мой родной язык. Но мне довелось быть
знакомым с ним. Первые свои стихи он поместил в стенгазете
аварского педучилища, а мой отец был тогда студентом третьего курса
и редактором этой стенгазеты.
Еще я помню документальный фильм про него. Вместе с переводчиком Яковом Козловским они снимались, и Гамзатов говорит: ты не пиши, что ты хочешь, ты переводи мои мысли. Потому что рифма сохранилась, а мысль не была доведена в том ключе, как хотел бы Расул Гамзатов. Многолетнее совместное творчество говорило о том, что они прекрасно друг друга понимали. Ведь мало сохранить рифму – важно сохранить мысль.
А стихи-то у него были непростые, философские. (С видимым удовольствием декламирует.)
День твоего
рождения опять
Родил в моей душе недоуменье,
Ужель земля могла существовать
До твоего на свете появленья?
О чьей красе печалясь, Пушкин мог
Писать стихи про чудное мгновенье?
С чьим именем в кровавое сраженье
Летел Шамиль, свой обнажив клинок?
И я не отступлюсь от убежденья,
Что был безлюден мир со дня творенья,
Что до тебя земля была пуста,
И потому я летоисчисленье
Веду с минуты твоего рожденья.
А не со дня рождения Христа.
– Я в Махачкале слышал такую историю, что
Расул Гамзатов долгое время был настроен резко против футбола, потому что его,
как свободомыслящего человека, раздражало наличие арбитра на поле
и резала слух судейская трель. И что именно благодаря вам
он изменил свою точку зрения. Это так?
– Нет. Я даже не знаю, так он думал
или нет. Но на футбол Гамзатов действительно не ходил.
А интересоваться начал, скорее всего, с подачи бывшего председателя
правительства Дагестана Хизри Исаевича Шихсаидова. Он уже
в то время был глубоко в возрасте, но ходил на футбол
с удовольствием.
НАДО БЫ ЗАПИСАТЬ ДИСК С КАРЯКОЙ И МАСЛОВЫМ
– Вы замечательно поете. Нет желания записать
диск?
– Желание-то есть, но это, видимо, не мое.
Потому что, как у Высоцкого, «тот, который во мне сидит», мешает,
вызывает во мне чувство дискомфорта. Однажды в шутку, но как-то
убедительно сказал супруге, что записываю диск, и она поверила.
А потом через какое-то время спрашивает: диск-то записал? Я только
рассмеялся: ну, какой диск?!
Но надо бы с кем-нибудь спеть... С Карякой – он любит пошутить, да и песен много знает. Или с Масловым (исполнительный директор «Амкара». – Прим. ред.), тот и наши песни 60-х знает.
– Это будет шансон?
– Любой жанр, можно и шансон. Лирическую, патриотическую,
разницы нет. Песен хороших море.
– Ваши команды чаще всего ездят
на сборы в Турцию. У вас какие-то особые симпатии к этой
стране?
– А какие симпатии? Если поехать в Рим,
то можно посмотреть много достопримечательностей, в Испании –
своя культура. А до Турции недалеко лететь, там есть все условия для
тренировок, для восстановления, много команд по соседству. Это – тема
чисто футбольная. А для нас, для «Амкара», очень важно и то, сколько
мы потратим денег на эти сборы. Здесь турки тоже у нас в приоритете.
– Когда Юрий Гагарин вернулся из космоса,
партия сделала ему подарок, почти нереальный для советского человека: ему
предложили выбрать любую точку земного шара, куда он мог бы совершить
путешествие. И Гагарин побывал на Цейлоне, о котором мечтал
с детства. А у вас есть такое знаковое место?
– Советский Союз. Я каждый день просыпался под
гимн СССР, нам все время рассказывали, что наша страна первая в мире будет
жить при коммунизме, и я думал, какое счастье, что я родился
в ней.
– Автографы у кого-нибудь брали?
– Не могу вспомнить. Скорее всего, нет, вот
фотографии с Фергюсоном и Дешамом у меня есть. И еще
с Йоахимом Левом.
А автограф взял бы у Аркадьева, с которым не был знаком, у Яшина, кожаный пиджак которого до сих пор греет сердце. Никогда не забуду, как я приехал в 75-м на стажировку в московское «Динамо», которое было на сборах в Гаграх. Там было очень холодно, и он снял с себя этот свой огромный пиджак и отдал его мне…
И у других тренеров старшего поколения тоже взял бы автографы. Они меня многому научили, даже те, с кем я не был знаком. Виктор Маслов, например, четырежды выигравший чемпионат Союза в 60-е. Взял бы у Волкова, Зациорского, Годика, Матвеева – великих советских ученых, преподававших нам в ВШТ и помогавших мне писать диссертацию.
– А какие детские мечты у вас
не сбылись? Может, с парашютом прыгнуть?
– Нет, никогда не хотел.
– Шпиона американского обезвредить?
– В жизни не было такого.
А вот это было –
Пью
темно-красное французское вино
И заедаю русским шоколадом,
Ем сыр овечий из селенья Ахульго
И чувствую сейчас себя комбатом.
Я написал это
стихотворение в конце 90-х, под впечатлением от всем
известных трагических событий в Дагестане. Это из детства –
индейцы, борьба за независимость, Оцеола, вождь семинолов, например. Майн
Рид, Фенимор Купер. Вот о чем я мечтал – стать участником таких
событий.