Крайон ( Ли Кэрролл ) - Путешествие домой. Майкл Томас и семь ангелов. Роман притча. Глава 8, стр.47-53

За дверями дома ждала в укрытии тёмная злобная сущность. Крайне раздосадованное, ОНО погрузилось в размышления. Увидев Майкла, когда тот вышел из дверей зелёного дома, ОНО было потрясено тем, насколько он изменился. Мало того что в предыдущем доме человек обрёл это чудовищное оружие, – теперь он и сам стал намного сильнее! Майкл вёл себя бдительно, как настоящий воин, и не ведал страха! Что же произошло в зелёном доме? Почему он так изменился? ОНО просто вскипело от гнева, вспомнив, как бездарно упустило драгоценную возможность покончить с человечишкой во время бури.

У НЕГО созрел прекрасный план. ОНО рассудило, что если бы Майкл Томас хотел уклониться от схватки, то не шёл бы проторённой дорогой, а искал бы никому не ведомые тропы. Следовательно, он и впредь будет идти по этому пути. Да иначе и быть не может, ибо человек просто не знает, где находится следующий дом. Поэтому ОНО решило устроить засаду на пути к следующему дому и дождаться, когда жертва сама придёт в подготовленную для неё западню. В этот момент мерзкая тварь непременно ухмыльнулась бы, если бы могла. ОНО никогда не спало и не видело снов, но не раз ярко представляло себе ужасную гибель Майкла Томаса с Чистым Намерением.

 

* * *

 

Наступило утро, похожее на все другие. Великолепное утро! Завтрак, как всегда, оказался изумительным, и Майкл закончил его своими любимыми пирожками с черникой, в который раз восхищаясь дивным ароматом свежайших продуктов.

– Под ногами булочки не казались такими вкусными! – Майкл расхохотался, вспомнив, как весело и самозабвенно они резвились с Зелёным в столовой.

Как только Майкл нарядился в свои новые фиолетовые одежды, раздался стук в дверь. «Стук? С каких это пор ангелы начали стучаться?»

– Входи, пожалуйста, – вежливо произнес он. Фиолетовая легкой поступью вошла в комнату, и Майкл ей улыбнулся. – Будь добра, поблагодари всех, кто приготовил эту дивную людскую еду.

– На здоровье, – сказала Фиолетовая.

– Так это ты?

– Мы все, – ответила ангельская сущность. – Мы неотделимы друг от друга.

– Мне уже говорили об этом. Когда‑нибудь я пойму. А пока спасибо тебе.

– Ты готов?

– Готов.

Фиолетовая повела Майкла через комнаты, которые они проходили накануне. На этот раз большие двойные двери были распахнуты, и он вошёл вслед за хозяйкой дома в уютный фиолетовый кинозал! Майкл застыл у порога, не веря своим глазам. Увидев его изумление, Фиолетовая усмехнулась.

Перед ними был огромный дугообразный экран, чуть охватывающий зал с боков. У задней стены стоял современный кинопроектор, возле которого громоздились жестяные коробки с плёнками. Казалось, их тут сотни!

– Угадай, что мы будем делать, Майкл Томас? – загадочно спросила Фиолетовая. – Мы будем смотреть фильмы!

– Ни за что не поверю! – воскликнул Майкл. – Должно быть, ты шутишь.

Фиолетовая перестала улыбаться и очень серьёзно в упор посмотрела на Майкла.

– Отнюдь нет, Майкл. Отнюдь. Займи, пожалуйста, своё место в переднем ряду.

Фиолетовая включила проектор, чтобы он разогрелся. Майклу всё это показалось нелепым. «Ангелы не работают киномеханиками, – думал он. – И вообще, в священной стране не бывает кинотеатров. Всё это очень странно». Тем не менее Майкл подчинился и занял своё место в первом ряду. Он заметил ещё одну странность. Центральное кресло переднего ряда было мягким и бархатистым. А остальные – жёсткими и гладкими, словно стояли здесь только для вида. Майкл уселся в мягкое фиолетовое кресло и уставился в огромный белый экран.

– Что за фильм мы будем смотреть, Фиолетовая? – спросил Майкл, одолеваемый недобрыми предчувствиями.

– Любительские съёмки, Майкл, – ответила женщина‑ангел, не поднимая головы. Она как раз заправляла в аппарат первую бобину.

Майклу совсем не понравилось, каким тоном это было сказано. Под ложечкой ёкнуло. Опять это ощущение! Снова сработало его новое интуитивное чувство, заранее предупреждая о неприятном переживании. Захотелось пошутить – может быть, попросить воздушной кукурузы? Однако Майкл просто не успел. Свет медленно погас, послышалось стрекотание проектора, и экран ожил. Взгляд Томаса так и прикипел к полотну. С первого же кадра в горле встал ком.

Первый сюжет, – как и все последующие, – был отснят безупречно. Майкл никогда прежде не видел такой качественной кинопродукции. Экран совершенно не мерцал, и изображение было стереоскопическим, хотя очков, какие используют в стереокинотеатрах, на нём не было! Совершенно натуральный звук всякий раз исходил точно из той точки пространства, откуда должен, – хотя персонажи постоянно перемещались. Майкл сразу же пожалел, что фильм оказался настолько реалистичным. Благодаря изогнутому экрану зритель находился прямо в гуще происходящего. Хотелось немного отодвинуться, но Майкл не мог.

На экране перед Майклом Томасом был Майкл Томас! Если бы нужно было бы дать название этому любительскому кинофильму, Майкл назвал бы его так: «Наихудшие вещи, которые когда‑либо происходили в моей жизни». Фильм начался со случаев из раннего детства, – и всё происходило словно наяву! Мама такая молодая, и отец такой статный. От воспоминаний о любимых родителях защемило сердце. Они словно и вправду ожили перед ним в этом Фиолетовом кинозале! Каждый эпизод занимал отдельную катушку и проигрывался в реальном времени, абсолютно без купюр, в точности так, как всё происходило в жизни, – каждое неприятное событие от начала до конца.

Первые несколько сюжетов были даже немного забавны. Вот Майкл – бойкий трёхлетний карапуз – нашёл мамину косметику. Он с увлечением принялся расписывать ванную комнату губной помадой, и мать застала его за этим занятием. Она очень рассердилась и впервые отшлёпала сына. Взрослый человек перед экраном – Майкл – с изумлением обнаружил, что вновь в полную силу ощущает детскую обиду от маминых шлепков. Его заставляют полностью переживать все эти эмоции! Вот тебе и любительские съёмки! По мере того как он будет взрослеть, сеанс грозит перерасти в фильм ужасов. У Майкла возникло ощущение, будто он, привязанный к рельсам, смотрит на приближающийся товарняк.

На экране всплывали всё новые эпизоды, возвращая его к событиям, о которых он, казалось, забыл много лет назад. Вот шестилетний Майкл заперт в ванной. Он отчетливо помнит свой ужас… а ведь он ни в чём не виноват! Замок защёлкнулся сам. Папу вызвали с поля, и он был вынужден снимать дверь с петель. Отец тогда очень рассердился и отлупил мальчишку. И снова Майкл остро ощутил несправедливость этих событий, происшедших много‑много лет назад. Ведь он не сделал ничего плохого! А отец прошёлся по его спине своим обжигающим, кожаным, широким ремнём. Была страда, каждый час в поле был на вес золота, а папа из‑за этого события потерял целый день… Взрослый Майкл в зрительном зале совсем поник духом.

Один сюжет, второй, третий… Вот Майклу десять лет. Он едет на автобусе в город, в школу. Лицо школьного задиры Генри, который изводил его из года в год. Этого увальня ненавидели почти все мальчишки, но справиться с ним не могли. Вообще над Майклом – фермерским мальчиком из деревни со смешным названием Блу‑Эрт[1] – упоённо издевались почти все дети в школе. Но забияка Генри был особенно безжалостен. В школе учились дети из самых разных слоёв общества, но в эти урбанистические времена деревенские ребята оказались в меньшинстве. Майкла выдавала одежда, которую мама шила сама. Он выглядел не так, как другие ученики, и задира не позволял ему забыть об этом ни на миг. Генри вместе с другими ребятами постоянно издевался над одеждой Майкла, якобы пропахшей навозом, и его родителями‑фермерами.

Под треск проектора Майкл смотрел, как дети приглашают его поиграть. Он очень обрадовался. Ребята берут его в свою компанию! Но вскоре Майкл со смятением осознал, что над ним просто подшутили. Надеялся позабавиться вместе с ребятами, а вышло так, что сам стал для них забавой. Когда Майкл подошёл, один из мальчишек встал на четвереньки у него за спиной, а другой толкнул в грудь. Майкл перекувыркнулся через стоящего на четвереньках мальчика и упал наземь. Все громко смеялись. Майкл тоже через силу засмеялся, чтобы чувствовать себя частью компании, но ребята не захотели с ним общаться и просто ушли прочь.

Это было очень болезненно. Смотреть такое кино совсем не хотелось. К чему это всё? Майкла охватил гнев из‑за того, что обнажают его личную жизнь… и заставляют переживать эти моменты заново. Неужели одного раза было недостаточно?

Ещё сюжеты… Ему четырнадцать лет. Злополучный день, когда Майкла обвинили в том, что он списал ответы предстоящей контрольной, а он этого не делал. Другой школьник стянул бумаги из учительского стола, а затем положил их на место, – но он сделал это слишком небрежно, и преподаватель с первого взгляда всё понял. Настоящий виновник указал на Майкла, и учитель поверил – этот несуразно одетый деревенский мальчик не внушал ему доверия, хотя учился очень хорошо. Его на целый день отстранили от занятий и отправили домой с позорной записью в дневнике. По дороге домой, трясясь в автобусе, Майкл беспокоился, сумеет ли он объяснить всё это родителям. Под конец он немного расслабился, подумав, что они должны ему поверить. Однако мама с папой не поверили, – и парень почувствовал себя ужасно одиноким. Он понимал, что родители его любят, и всё же очень хотел, чтобы они истолковали сомнение в его пользу, – ведь это так нужно было ему в данной ситуации. Он словно остался совсем один в целом мире.

Он сидел перед экраном вот уже несколько часов, но герой фильма ещё даже не вышел из подросткового возраста. Майкл с нетерпением ждал, когда закончится это издевательство. Он уже больше не чувствовал себя духовным искателем. Он чувствовал себя побитым! И всё же эти документальные кадры притягивали, как магнит. Майкл просто не мог оторвать взгляд от экрана. Каждая деталь, каждый звук, каждое лицо были в точности такими, как в реальности. Форма безупречная – но до чего отвратительное содержание!

А вот он уже заглядывается на девушек… да, уж тут материалов для фильма предостаточно! Одевался он по‑прежнему нелепо. Несмотря на то, что одежда теперь была из магазина, покупала её мама исходя из собственных представлений о моде. Девушки, знакомые по школе и церкви, находили Майкла симпатичным, но однажды он случайно услышал, как они посмеиваются над его гардеробом. Майкл готов был провалиться сквозь землю! Вскоре после этого случая Майкл, которому было уже шестнадцать, стал откладывать деньги, чтобы самому покупать одежду. Его самооценка стала понемногу повышаться – ведь теперь он сам определял свой внешний вид. Майкл подошёл к этому делу очень серьёзно и, отправляясь за обновкой, всегда брал с собой одну‑двоих знакомых девчонок. Девочки были в восторге! Вы только представьте себе: парень, который любит ходить по магазинам! С этого началось превращение Майкла из гадкого утёнка в привлекательного и элегантного молодого человека. Вместе с внешностью изменялся и характер: он приобрел уверенность в себе. Учился Майкл Томас по‑прежнему очень хорошо и принимал активное участие во внеклассной работе. Но вдруг, словно гром среди ясного неба: кто‑то из зависти распустил о Майкле грязные слухи, в результате чего в выпускном году его не избрали старостой класса. Говорили, что Майкла застали за рисованием непристойных картинок в женском туалете. И все охотно в это поверили. Явная ложь – однако какая яркая сенсация! Прежде никто не сомневался, что Томаса выберут старостой, поскольку он занимал этот пост в предыдущие годы и все были довольны. Но отвратительная сплетня сделала своё дело, и Майкл провалился – с треском! Кроме того, он безвозвратно утратил благосклонность Кэрол, своей первой большой любви. Она просто перестала с ним разговаривать. В течение нескольких недель Майкл пребывал в глубочайшей депрессии и забросил всю свою внеклассную работу. Он в очередной раз стал жертвой обстоятельств! И сейчас это всё в мельчайших подробностях, шаг за шагом, прокрутили на экране. Событие нарочито медленно разворачивалось в реальном времени, обнажая каждую деталь этого мучительного периода его жизни. Он тогда очень изменился, и переживать всё заново было очень тяжело.

А проектор крутил всё новые плёнки. Об обеде никто и не заикался, ибо Фиолетовая каким‑то образом догадалась, что Майкл не голоден. И она была права. С окончанием каждого сюжета начинал хлопать освободившийся конец плёнки и в зале становилось темно. Затем воцарялась гнетущая тишина, нарушаемая лишь щелчками рычагов и тумблеров кинопроектора. Ни Майкл, ни Фиолетовая не произносили ни слова. Затем экран снова оживал, продолжая воспроизводить тяжёлые моменты из жизни Томаса. И он понимал, что с каждым сюжетом неотвратимо приближается «наихудшее». И вот это событие снова разыгралось перед его глазами: день гибели родителей.

Майкл понимал, что не обязан оставаться в зале, если не хочет. Ангелы говорили, что у человека всегда есть выбор. И вот сейчас ему очень хотелось сбежать. Он мысленно умолял ангелов, достаточно «громко», чтобы все они слышали: «Пожалуйста, Боже… я не хочу пережить это снова! Довольно!» Однако сюжет всё равно пошёл, и Майкл чувствовал себя так, словно в него врезался грузовик.

Майкл не разрыдался прямо в зале – дотерпел до ночи. Он мужественно сидел на своём месте и смотрел фильм, проигрывающий в реальном времени события его жизни. Он снова пережил тот телефонный звонок, шок, похороны, горе и боль. Затем продажа дома, сарая, земли и папиной техники, включая старенький трактор. Пережил моменты, когда перебирал родительские вещи, свои детские фотографии, свадебные снимки и даже несколько ранних любовных писем, которые они писали друг другу. Майкл сидел в полной неподвижности, стараясь заслониться от тяжёлых чувств. Он заставил свой разум отгородиться от всех этих эмоций стеной, но всё равно ощущал себя жертвой ситуации. Приступы душевной боли накатывали на него волнами, пронзая всё тело. Мучительно хотелось выплеснуть своё горе в бурных рыданиях. Качество фильма было безупречным, – и это хуже всего. Ничто в жизни не давалось ему с таким трудом, как просмотр этих кадров. До сих пор можно было бы подумать, что он стал объектом самой нелепой в мире шутки. Теперь же возникло ощущение, что его поместили в настоящую камеру пыток! Это нечестно! Какой во всём этом смысл!

Когда эпизод о смерти родителей закончился, Майкл вздохнул с облегчением. Ничто не может быть хуже. Майкл почувствовал себя очень маленьким. Он весь вспотел и совершенно вымотался. И всё же дело ещё не доведено до конца. Он не может остановить сеанс. Эти фильмы слишком похожи на реальность!

Увидев на экране Стрекозу – так он прозвал свою девушку Ширли, – Майкл понял, что сейчас начнётся ещё одна пытка. Следующий сюжет был посвящён его последней лос‑анджелесской любви – такой недолговечной и горькой. Майкл вложил в эти отношения всю свою душу, а Стрекоза отнеслась к ним совершенно легкомысленно. Да, с их расставанием жизнь не закончилась, – и всё же для Майкла это было очень похоже на смерть, ибо умерло его сердце. И снова он попытался не принимать происходящее на экране слишком близко к сердцу. До чего же она хороша! И этот незабываемый голос… Все эти события были ещё очень свежи в памяти. Ведь, в конце концов, именно они послужили причиной его депрессии, снижения самооценки и перехода на убогую работу. Майкл смотрел на экран, вновь проживая все подробности одного из тяжелейших периодов жизни. Затем пошли сюжеты, посвящённые работе: начальник‑хам; тесная кабинка рабочего места, куда он добровольно заточил себя в последний год жизни в Лос‑Анджелесе.

Кино закончилось в четыре часа дня. В самом конце он увидел сцену ограбления и поездку в карете скорой помощи. Экран погас. Раздалось тихое хлопанье, знаменующее окончание очередного сюжета. Свободный конец кинопленки бился о кинопроектор. Хлопанье продолжалось, однако свет не зажигался. Майкл встал и, выставив вперёд руку, чтобы загородиться от яркого луча проекционной лампы, посмотрел, на месте ли Фиолетовая. Её не было. Киносеанс закончился, а вместе с ним и сегодняшний урок. Главный персонаж фильма – Майкл – остался один в зале.

Под мерное хлопанье плёнки Майкл пробрался к выходу и пошёл по коридору в свои апартаменты. Ужинать не хотелось. Томас был совершенно подавлен. Эмоционально истощённый, он прямо в одежде рухнул на кровать. Фиолетовая не пришла пожелать ему спокойной ночи. Майкл знал, что она поступила мудро – ему нужно побыть одному этим вечером. Он был не настроен общаться.

Во сне Майкл снова увидел фильмы. Повторились сюжеты о школьном забияке, о смерти родителей, о Стрекозе. Они не оставляли его в покое, и в конце концов нервы Майкла сдали. Он судорожно всхлипывал, уткнувшись в подушку. Картины смерти родителей – столь живые и реальные – всё глубже погружали его в пучину уныния. Во второй раз за время пребывания в этой священной стране ангелов Майкл чувствовал себя совершенно одиноким в непроглядном мраке, – жертва жизненных обстоятельств. И сегодня в кинозале он увидел документальное подтверждение своего горестного положения!

 

* * *