Получается, что пока были деньги у мужика, был нужен, а теперь не так сидишь, не так свистишь, не так пахнешь?
Отец, Василий Николаевич, всю жизнь проработал слесарем в авторемонтной мастерской. Специалистом был неплохим. Больших денег не заработал, по заграницам семью не возил, но семью содержал достойно.
— Ой, у нас тут такое происходит, все вверх дном! — рассказывает тридцатилетняя Лилия. — Родители разводиться собрались, в шестьдесят два года, представляешь? Точнее, мама собралась… Нет, ну каково? Мы с сестрой в шоке вообще, уж чего-чего, а такого от них не ожидали. Сорок лет вместе прожили, и на тебе!..
Родители Лилии действительно всю жизнь вместе, и жили если и не «душа в душу» — мелкие размолвки у них время от времени случались — то, по мнению дочерей, весьма неплохо.
Анна Аркадьевна всю жизнь не работала, занималась домом и детьми. Делала это с душой: пекла, мыла, изобретала какие-то рецепты, шила-вышивала, крахмалила белье и варила варенье.
Отец, Василий Николаевич, всю жизнь проработал слесарем в авторемонтной мастерской. Специалистом был неплохим. Больших денег не заработал, по заграницам семью не возил, но семью содержал достойно.
Во все времена и при всех режимах жена и две дочери были сыты, добротно одеты, в семье была машина, на которой летом ездили за город — купаться или по грибы.
— По дому, конечно, отец не делал ничего, абсолютно. Не только еду разогреть — чаю себе не мог налить, если мать дома. Мама ему все подавала сама — еду, одежду, полотенца, вилки, хлеб. По движению бровей угадывала, чего ему не хватает… Хотя, если честно, мы с сестрой тоже не особо утруждали себя хозяйственными делами. Мама ведь была домохозяйкой. И без нас было кому и приготовить, и постели застелить, и пропылесосить!
Сейчас дочери живут отдельно от родителей, а отец недавно вышел на пенсию. Само собой разумеется, по хозяйству шуршать при этом он не начал. Приходит на кухню, садится и по старой привычке ждет, когда ему подадут все, что нужно: тарелку, ложку, хлеб, соус, кружку с чаем.
Даже не привстанет, чтобы что-то взять самому. Причем, если всю жизнь Анна Аркадьевна подавала мужу только завтрак и ужин, то теперь требуется и обед, и полдник, плюс какие-нибудь пирожки на перекус…
Посуду за собой, разумеется, Василий Николаевич тоже не моет, даже в раковину не относит, просто встает после еды и идет в комнаты. И постель не застилает.
А тот факт, что надо регулярно мыть сантехнику, вообще, кажется, стал для него открытием. До этого он и не задумывался, что кто-то в доме — ну, понятно кто! — этим занимается.
Впрочем, делать все это он точно не собирается и не будет. «Это женское дело».
— Но он всю жизнь такой. Никогда раньше в быту ничем не помогал, и эта присказка про «женское дело» была у него в ходу с ранней юности. Раньше же Анну Аркадьевну это устраивало?
— Мама говорит — а я устала у плиты стоять всю жизнь и его обслуживать! Она тоже в возрасте, между прочим. Он, мол, вечно хмурый, недовольный, без настроения, ничем не интересуется, из дома не вытащишь! Целый день смотрит по телевизору какую-то ерунду, злится, потом начинает вымещать свое плохое настроение на матери. Ни к чему не стремился никогда, нигде особо с ним не были, из города почти не выезжали. Упрямый, как осел, консервативный, ограниченный человек…
Оказывается, к мужу у Анны Аркадьевны куча претензий.
И младшая дочь Лилия ее понимает.
— Папа действительно человек непростой, — вздыхает она.
А вот старшая сестра, сорокалетняя Эмма, целиком на стороне отца.
— Так нельзя! — сердится Эмма. — Пока отец зарабатывал, деньги в дом носил, мать все устраивало. Он не вчера таким стал — угрюмым, упрямым, неразговорчивым, не особо чем-то интересующимся человеком, без хобби и интересов. Она молча подавала ему носки, сервировала ужины, надраивала сантехнику, никогда ни слова поперек не сказала по поводу того, что мы все праздники сидим дома, что в гости ни к кому не ходим, и к нам никто. А как стал пенсионером без зарплаты, вдруг выяснилось, что это ужас-кошмар?
***
Действительно, получается так — пока были деньги у мужика, был нужен, а теперь не так сидишь, не так свистишь, не так пахнешь?
Или женщина в своем праве, и жизнь одна, и думать нужно о себе, и пусть лучше поздно, чем никогда?