Польская 1-я Конная в рейде на Казатин
Мы много писали о рейдах красной конницы в годы Гражданской войны – рейдах, приносивших ощутимые оперативно-тактические и даже стратегические результаты. Но практиковал ли нечто подобное ее противник на западе – польская конница?
Ранее мы охарактеризовали польскую конницу 1919 – 1920 гг. (см. Противник красной конницы). Теперь взглянем на один из эпизодов ее применения – в ходе рейда на Казатин.
И расскажет нам об этом майор Левинский. Офицер был прикомандирован к штабу 1-й Конной (кавалерийской) дивизии, являвшейся к апрелю 1920 года самым крупным польским кавалерийским соединением. Дивизия была создана путем объединения 4-й и 5-й кавалерийских бригад, к которым позднее должна была присоединиться и 3-я бригада. «Новорожденному» соединению предполагалось поручить выполнение некоторых важных стратегических заданий.
Первым заданием был набег на Казатин — с целью вызвать замешательство в тылу передовых советских частей, оперировавших перед фронтом 2-й и 3-й польских армий, и этим облегчить последним выполнение ответственной задачи — занятия Киева. От удачного рейда на Казатин в значительной мере зависело выполнение грандиозного плана: захват за короткое время огромной территории правобережной Украины, свыше 200 км в глубину. Поляки предполагали произвести разгром резервов красных и захватить большую военную добычу. В удачной реализации данной операции Польша видела и элементы политической победы, так как сформированные при ее участии украинские войска должны были занять захваченную территорию.
На вопрос, какими средствами и силами располагали поляки и на что они рассчитывали, Левинский отвечает следующим образом: «Надо было рассчитывать на то, что нашим противником были большевистские войска и что эта операция являлась для них неожиданностью; кроме того, мы рассчитывали на нашу смелость и быстроту в проведении операции».
Дивизия состояла из 6-ти полков; из них: 4-я бригада была сформирована из 8-го, 9-го и 14-го уланских полков, а 5-я бригада — из 1-го и 16-го уланских полков и 2-х полков ездящей пехоты (пехотные полки были неполного состава, а 16-й уланский полк не имел боевого опыта). По своей численности дивизия представляла из себя менее полка пехоты полного состава и, кроме того, в ней не было достаточной спайки, т. к. ее собрали за день до выступления в поход (в районе Смолдырево). В штабе дивизии имелся значительный некомплект. Все было сколочено наскоро. Дело снабжения хромало в ходе всей операции, — впрочем, это было обычным явлением для всей польской армии.
В качестве средств связи были получены: радиостанция № 12 с неудовлетворительным конским составом, один автомобиль и один мотоцикл. Предполагалось придать дивизии еще и почтовых голубей, но это оказалось невозможным (вследствие кратковременности пребывания последних на голубиной станции).
Конная дивизия находилась в распоряжении 2-й армии, но подробные директивы она получала от Главного командования — из Варшавы.
К этому времени положение на фронте представлялось в следующем виде: противников разделяла река Случ; линия фронта не была непрерывной, а представляла как бы отдельные очаги — занятые дивизиями боевые участки.
Задачей Конной дивизии было: произведя прорыв силами приданного дивизии батальона пехоты: а) осуществить набег на Казатин (около 160 км), а на другой день (26-го апреля) овладеть этим узлом; при этом Главным командованием был задан строго определенный маршрут: Прутовка — Высокая Рудня — ст. Рейя — Белополье; причем было приказано в первый же день достигнуть реки Тетерев; б) после занятия Казатина дивизии было решено дать 2-дневный отдых, в то время как другие части, перейдя в наступление, должны были выровнять линию фронта; в) дальнейшие действия дивизии могли быть указаны в зависимости от создавшейся на фронте обстановки, — как военной, так и политической.
На левом фланге 1-я дивизия, сопровождаемая бронемашинами, в это время совершала набег на Житомир. 24-го апреля она сгруппировалась в районе Рогачев — Смолдырев.
На следующий день, в 4 часа, главнокомандующий польскими вооруженными силами присутствовал при переходе дивизии через мост на реке Случ. Вследствие полученных еще накануне сведений о том, что красные отошли от реки на 15 км, польские сторожевые части уже накануне вечером были выдвинуты за реку. В авангард был назначен 9-й уланский полк с конной батареей; выделенный от него в качестве заслона справа один дивизион взял направление на Вяла — Высокая Речь и вечером должен был присоединиться к главным силам авангарда на ночлеге в Верхней Рудне. Остальная часть дивизии двигалась одной колонной (кроме одного эскадрона, который шел в арьергарде и прикрывал боевой обоз дивизии).
Начальник 1-й Конной дивизии генерал Я. Ромер
В первый же день возле Прутовки произошла встреча передовых частей дивизии с красной конницей, которая двумя эскадронами решительно атаковала польские части — но, будучи встречена пулеметным и артиллерийским огнем, свернула в сторону Житомирского шоссе. Дальнейшее продвижение польских кавалеристов шло беспрепятственно. После четырехчасового отдыха, на ночлеге в Верхней Рудне, дивизия продолжала движение к Казатину, не встречаясь с советскими войсками. Но обоз с прикрывавшим его эскадроном отстал от колонны главных сил и был обстрелян красным бронепоездом, шедшим из Житомира. В этот момент пролетал самолет, высланный польским командованием для связи. Летчик, увидав разбегавшихся в панике солдат польского обоза и не выяснив в чем дело, донес Главному командованию, что разбитая бронепоездом противника 1-я Конная дивизия рассеялась. Донесение стало первым и единственным сообщением о движении на Казатин, дошедшим до польского командования (дивизия не могла пользоваться отставшей вместе с обозом радиостанцией).
После отдыха в Белополье, дивизия к вечеру 26-го апреля подошла к Казатину. Вследствие ожидавшегося сопротивления в районе товарной и пассажирской станции, со стороны прикрывавшего их сторожевого охранения красных, было приказано: 4-й бригаде — атаковать товарную станцию с севера и запада; 5-й бригаде — атаковать сначала ее южную часть, а затем продвинувшись через город, атаковать и пассажирскую станцию — с запада и юго-запада. Полки должны были дойти в конном строю до черты города, а затем атаковать в пешем строю. Однако полки слишком рано услали коней, вследствие чего им пришлось начинать наступление с большого расстояния. Кроме того, артиллерия слишком рано открыла огонь, в результате чего 2-й полк, будучи встречен на улице выстрелами, задержался и был вынужден отступить. Связь между наступавшими частями отсутствовала, а потому атака оказалась разрозненной и, в смысле реализации эффекта внезапности, не удалась.
Генерал Ромер, который находился со штабом дивизии на северной окраине Казатина и отсюда отправлял полки на исходные рубежи атаки, не был удовлетворен движением колонн и проехал в расположение бригад, где уже под его личным руководством полки вновь пошли в атаку. В результате — большая часть города и часть товарной станции были заняты. Лишь отдельные воинские эшелоны, находившиеся на станции, продолжали оказывать сопротивление. Командиру технического эскадрона 16-го уланского полка удалось подорвать поезд РВС 12-й армии, в котором находился Н. И. Муралов. Но последнему с сопровождающими удалось покинуть поезд, попавший затем в руки поляков.
Н. И. Муралов
Тем временем уже стемнело, и довести атаку до конца было невозможно — вследствие незнания местности и значительного числа загромождавших станцию вагонов. Перестрелка продолжалась всю ночь.
На рассвете, около 6 часов утра, вновь началась общая атака. В короткое время сопротивление красных было сломлено. Дольше всех сопротивлялась пассажирская станция. Бронемашина красных несколько раз подъезжала и, становясь напротив станции, стреляла по полякам.
В течение всего этого и следующего за ним дня (27 апреля) части дивизии приводили в штаб отдельные группы пленных. Общая численность пленных, по данным майора Левинского, превысила 8500 человек, считая в том числе и украинскую советскую дивизию, добровольно сдавшуюся полякам. Вследствие значительного протяжения станции, охрана богатой военной добычи не была как следует организована, и она подвергалась расхищению — происходившему не без участия часовых.
На другой день после взятия Казатина туда прибыл главнокомандующий польскими вооруженными силами и благодарил дивизию за блестящее выполнение набега, но ставил ей в вину отсутствие связи. При этом он указал, что в будущем требует обязательного установления связи и поддержания последней на протяжении всей боевой операции. Действительно, польское командование узнало о взятии Казатина Конной дивизией лишь из донесения 15-й пехотной дивизии, прибывшей в Казатин через 18 часов после конницы. Начальник же пехотной дивизии, сообщая о занятии Казатина, «забыл» упомянуть о том факте, что застал в городе кавалерийскую дивизию. Вследствие этого, польское командование некоторое время предполагало, что конница была разбита красными, не дойдя до Казатина.
Из опыта этой операции майор Левинский выводит заключение о необходимых для связи средствах и о степени их пригодности при выполнении набега. Останавливая свое внимание на радиостанции, он приходит к убеждению, что последняя может оказать неоценимые услуги, так как отряд, производящий рейд, окружен противником, и ему при таких условиях не представляется возможным связаться со своим командованием никакими другими средствами. Необходимо, однако, чтобы лошади радиостанции были в состоянии следовать за штабом отряда, и не отставали от него (как это имело место в описанных выше действиях Конной дивизии). Применение радиостанции ограничивается в том случае, если у противника имеется несколько радиостанций, ибо, таким образом, может быть раскрыто присутствие и местонахождение отряда. Летательные аппараты, по мнению майора Левинского, малопригодны, так как могут выдать местопребывание отряда и этим обнаружить путь его движения. Рассматривая другие средства связи, майор Левинский признает, что конная связь, организованная соответствующим образом, могла бы принести существенную пользу. Автомобиль и мотоцикл в этом отношении ненадежны, так как легче, чем всадники, могут быть захвачены противником. Ссылаясь на использование французами в подобных случаях почтовых голубей, Левинский сожалеет, что при набеге на Казатин дивизия не могла воспользоваться этим средством. Телеграфную связь он считает не применимой, а телефонную — пригодной лишь для внутренней связи в отряде.
Мы видим, что и поляки пытались применять свою стратегическую конницу. Единственное имевшееся у них в апреле 1920 г. крупное соединение — в частности, для реализации рейдов. Но степень эффективности подобных действий противников была, как заметно, несколько различной.