«Белые ленточки» в белых халатах

Мурманский минздрав ищет среди врачей несистемную оппозицию. Главврачам разослан циркуляр за подписью недавно назначенного и.о. профильного министра Дмитрия Панычева. Документ предписывает ежемесячно отчитываться об «усилении мониторинга в трудовых коллективах в целях профилактики деструктивной деятельности несистемной оппозиции и недопущения перевода протестной повестки из социально-экономической плоскости в политическую». Авторы ссылаются на распоряжение президентского полпреда в СЗФО.

Что будут делать с обнаруженными недовольными, в документе не сказано, однако то, что в первую очередь из-под пера нового министра появился этот документ, а не ожидаемая научная концепция развития здравоохранения региона, симптоматично. Отрасль лежит в руинах, что на днях во время официального отчета в облдуме признал врио губернатора Андрей Чибис. Показатели майских указов выполнены не до конца, больницам нечем расплачиваться за лекарства и коммуналку. Однако чиновники предсказуемо ищут недовольных.

В Мурманской области — регионе Крайнего Севера — минимальная зарплата с учетом полярных надбавок составляет 25 600 рублей. Столько получает уборщица. Среднемесячная зарплата в регионе превышает 57 тысяч. Зарплата хирурга Валерия Волкова 29 000 рублей «грязными».

Ситуация не столь уникальная: по данным Российского профсоюза врачей, на апрель в трети государственных больниц в стране зарплата ниже средней по регионам. Согласно докладу майский указ по повышению зарплат медработников в прошлом году не был выполнен в 50 из 85 субъектах федерации.

— Сестры и врачи получают копейки, — говорит Валерий. — Мы могли бы погасить кредиторку, проводя профосмотры работникам комбината (комбинат «Печенганикель» Кольской КМК — дочки Норникеля. — Т. Б.), но этого не происходит. Потому что за один профосмотр больница получает около трех тысяч за человека, а задействованные врачи — по 20  рублей. Никто не хочет работать на этих условиях — и больница теряет до 50 миллионов в год. Работникам говорят: пишите заявление на подработку. Приступает человек к работе, а приказ не издается, зарплата не начисляется. А потом говорят: а кто вас просил это делать? Пока у нас в больнице не закрыли отделение хирургии, я им заведовал, на шести койках в год пролечивал 200 человек. За это больница получала от 8 до 10 миллионов. На мою зарплату уходило в год максимум 600 тысяч.

Сейчас полноценное отделение хирургии работает только в соседнем городе — Заполярном. Туда потихоньку переходят основные мощности никельской больницы. В начале года врачи забили тревогу: прошел слух, что в поселке с десятью тысячами населения закроют реанимационные койки. Койки пообещали сохранить. Но их и так не хватает.

«Бывает, койки заняты, а привозят нового пациента. Приходится решать, кого оставить, кого перевести в терапию. Пару месяцев назад так перевели человека, а он умер. Сейчас прокуратура разбирается. Для Заполярного купили аварийные генераторы, но, когда молния выбила электричество, пациентку с нарушением дыхания, на трубке, из их реанимации тащили к нам», — рассказывает Валерий Волков.

Печенгский район — приграничный. В 50 км от никельской больницы — норвежский Киркенес. Год назад туда на открытие больницы ездил, сопровождая главу мурманского минздрава, главврач Печенгской ЦРБ Николай Полудненко.

Два года назад они выходили на митинг, требуя навести порядок в никельской больнице. В резолюции митинга указаны основные проблемы поселка: массовое бегство медиков (тогда за год уволилось до 12 человек), низкое кадровое обеспечение, нарушение трудового законодательства, неоплата выполненной работы. После этого провластные СМИ заявили, что воду мутит «группа несогласных», больница уверенно выходит из кризиса, финансовые вливания в нее «беспрецедентные», на работу пачками принимают молодых врачей.

Медики и правда приезжают… и уезжают. Среди них немало приезжих из Средней Азии — в Мурманской области дефицит врачебных кадров. Иногда пациент и врач просто не могут понять друг друга, так как медик слабо владеет русским языком. Да и профессиональная квалификация подчас вызывает вопросы так же, как и дипломы, которые приезжие из разных стран пачками подтверждают в одном и том же мединституте в Сибири.

— Приехал к нам анестезиолог, жена — оперирующий лор, — руководство ЦРБ с помпой заявляло о решении кадровой проблемы. При трудоустройстве оказалось, что оба не имеют права работать в России. Он год постажировался, а жена его вообще к нам не трудоустраивалась. Год мы его кормили, потом они уехали. Сейчас еще двое приехали, тоже оба стажеры. А стажер не имеет права ни принять пациента, ни больничный выписать, ни лечение назначить.

Впрочем, даже если лечение назначено, далеко не всегда есть в наличии нужные медикаменты. По словам работников ЦРБ, после Нового года в реанимации не оказалось гормонов, в терапии — нитратов. В отделении сестринского ухода пациенты говорят, что приходится приносить медикаменты.

В прокуратуру врачи и пациенты пишут регулярно: жалуются на неоплату дополнительной работы, на устные указания начальства вместо утвержденных приказов и графиков, на приписки в амбулаторных картах и даже на драки между врачами и пациентами. За 10 лет обращения ушли в правительство области, администрацию президента, Минздрав РФ, петиции размещали в интернете. Койки сокращены до минимума — так, что уровень госпитализации не соответствует даже заявленному в госпрограмме «Развитие здравоохранения», и списать на отток населения это невозможно: за 10 лет оно сократилось на 7%, а число коек — на 62%. Страховые компании выставляют больнице штрафы. Судиться с ними никто не пытается, и последние деньги уходят со счетов учреждения.

— Окулиста нет у нас лет 15, он был один на весь район, просил зарплату хоть 50 тысяч, ему не дали — он ушел в структуры Минобороны, — констатирует Волков.

— Пришли два инвалида на прием, взяли номерок, прождали два часа, врача-терапевта не нашли, я приехал — не нашел в поликлинике никакого руководства, они теперь все в Заполярном сидят, — добавляет депутат облдумы от района Олег Черкашин. В конце мая он публично заявил о задержках оказания медпомощи в Печенгской ЦРБ, когда 12-летнего ребенка, которого скорая привезла в местную больницу в 6 утра уже в коме, санавиация доставила в областную больницу только к вечеру.

Два года назад на ремонт и закупку оборудования было вложено 180 миллионов. Прошлой осенью просроченные долги больницы равнялись 130 миллионам. Прямо сейчас налоговая инспекция в арбитраже взыскивает с нее 19 миллионов. Больница должна кругом, но при этом Счетная палата выявляла завышение больницей цен на закупки более чем в четыре раза. Вокруг здания раскиданы медицинские отходы: калоприемники, наконечники от клизм, упаковки из-под лекарств.

Минздрав традиционно отчитывается об улучшении ситуации, исчисляя успехи килограммами краски и квадратными метрами отремонтированных помещений. Правда, в них потом гуляет ветер, потолочные панели падают, канализация «благоухает», а свежеуложенные полы гниют. Хотя увидеть это сможет все равно не каждый. К больнице, стоящей на сопке, ведет крутая лестница. Два года назад на ее ремонт и установку пандуса заложили четыре миллиона рублей. Пандус так до сих пор и не достроили.