Война в кровавом янтаре и "разрешение на ответку"

Если идти по центру Донецка, кажется, что ты находишься в российской провинции — и не в самом, пожалуй, маленьком городе

Вот переливается огнями кафе, вот дорогой магазин с мехами и кожей, вот сувенирная лавка, где добрая половина ассортимента не имеет никакого отношения к войне, а упирает скорее на местный колорит — уголь, шахты, футбольный клуб. Даже комендантский час отменяли на какое-то время. Не отменили, впрочем, нищету, и вечером город по привычке замирает: перестаёт ходить добрая половина общественного транспорта, трудно найти аптеку, работающую уже после семи, а магазины и кафе закрываются максимум в десять. И только к ночи раздаётся звук, который варяжский гость воспримет, вероятно, как запоздалые новогодние фейерверки.

— Мы шутим, что это ковры выбивают, — замечает Надежда, жительница Киевского района Донецка.

Я приехала из соседней Луганской республики в Донецк вечером пятницы и в первую же ночь услышала эхо далёких взрывов. Воспринять его как что-то угрожающее, впрочем, было сложно: я жила в этом городе в 2016—2017 годах, когда обстрелы звучали регулярнее, громче и разнообразнее, а учитывая расположение моей съёмной квартиры как раз в обстреливаемом Киевском районе города, ещё и ближе.

Наутро выяснилось, что север Донецка действительно обстреляли. В пресловутом Киевском районе от попадания сгорел гараж, ещё несколько мин прилетели в село Спартак к северу от Донецка. В воскресенье обстрелу подверглись окрестности Горловки и Ясиноватой и от снайперского огня погиб один из военнослужащих. Необходимо понимать: сейчас прилёты в черту города — это скорее исключение, чем правило. И если до Нового года обстрелы потихоньку наращивали интенсивность, то в последний месяц на линии фронта наблюдалось относительное затишье.

— После разговора Путина с Байденом они как по команде затихли. Впрочем, почему как? — иронизирует дончанка Александра.

Специфика обстановки на фронте в том, что одна сторона вынуждена строго соблюдать Минские соглашения, вторая же позволяет себе некоторые отступления от них. Под второй стороной я, разумеется, имею в виду украинскую. Здесь, однако, тоже не всё так просто: нельзя сказать, что ВСУ бездумно лупят по жилым кварталам, как это было в 2014—2015 годах. Нет, руки Зеленского отчасти тоже связаны, и, отчитываясь перед Европой о грядущем «вторжении» России, он вынужден соблюдать хотя бы часть приличий. Иногда — больше, иногда — меньше; от этого и зависит та степень вольности, которая дозволяется вэсэушникам.

После разговора Путина и Байдена, вероятно, последовали какие-то указания от американского «старшего брата» снизить активность и оставаться более-менее в рамках «Минска», ну а сейчас, похоже, указания обратные. Однако повторюсь: если степень агрессии ВСУ более-менее колеблется вокруг Минских соглашений, то донецкие и луганские ополченцы загнаны в жёсткий цугцванг собственным командованием: за нарушение «перемирия» можно легко лишиться погон. Несколько выправляет ситуацию сравнительно недавнее разрешение на ведение ответного огня. То есть в том случае, если по позиции ведётся огонь, позиция обязана сообщить вышестоящему командиру об этом и, возможно, тот даст приказ обстрелять противника в ответ. Но это не точно.

— Нам запрещено поддаваться на провокации, — говорит К., сержант одного из стоящих на передовой подразделений. — В случае ведения противником огня по нам мы обязаны зафиксировать этот факт и доложить командованию. В каких-то случаях нам приказывают находиться в укрытии и продолжать наблюдение. В каких-то мы получаем боевую задачу.

Звучит странно? Тогда уточню, что «разрешение на ответку» было дано только в 2021 году, а запрет на ведение даже ответного огня формально действовал с 2015 года, а фактически жёстко соблюдался с 2017-го.

Такой режим действовал чудовищно деморализующе на тех, кто стоял в окопах. Практически каждый солдат, с которым я разговаривала за эти годы, с болью произносил: «Нас убивают, а мы вынуждены молчать».

И вот «разрешение на ответку» было дано сначала Донецком, потом вслед за ним Луганском — и сводки запестрели новостями о погибших украинских солдатах. Так, в ноябре 2021 года казаками 6-го полка ЛНР был ликвидирован самый результативный украинский снайпер Уберт Мрачковский.

— Знаете, что такое ССО? Служба специальных операций. Самым результативным снайпером 8-го полка сил ССО был Уберт Валерьевич Мрачковский. Так вот, однажды он промахнулся. Он стрелял в тумане, интуитивно, наугад. С небольшой дистанции. И пуля прошла возле головы бойца буквально в сантиметре. В ответ, испытав определённые эмоции из-за того, что его хотят убить, боец развернул пулемёт в ту сторону и дал два одиночных выстрела. И Уберт «зажмурился». Полбашки ему снесло. Это была большая потеря, конечно же, — иронично говорит Вега, офицер Луганской народной республики.

Вернёмся, однако, к дню сегодняшнему. На линии соприкосновения регулярно погибают люди, регулярно увозят в больницы раненых, регулярно прилетают в дома мины. Так, в конце января украинские диверсанты напали на позицию, находящуюся в зоне ответственности 7-й бригады, совместной луганско-донецкой, несущей службу на Светлодарской дуге, где смыкаются две республики. На позиции в то время находились трое человек. Целью ДРГ было, по всей видимости, взятие пленного, а не занятие позиции. Однако вышло иначе: из троих военнослужащих, находившихся там, двое погибли, одному удалось уйти, по моей информации. После этого диверсанты оставили опорный пункт.

Что, впрочем, говорить? Я сижу в блиндаже на позициях одного из луганских батальонов территориальной обороны и шутливо жалуюсь бойцам на то, что сопровождающий меня и моего спутника офицер оставил меня в относительно безопасном месте, а спутника повёл в передовые окопы.

— Угнетают у вас женщин, — смеюсь я.

— Не, это не угнетение, — серьёзно отвечает мне боец с позывным Вацек. — Угнетение — это когда...

В эту самую минуту допотопный телефон на столе звонит. Вацек снимает трубку, выслушивает, отрывисто бросает: «Принял».

— Вот смотрите, как раз мина по Желобку прилетела сто двадцатая, — объясняет он непонятливой мне. — Угнетение — это если бы вы там находились и она бы прилетела по вам...

Ещё несколько дней назад в посёлке Александровка, пригороде Донецка, снайпер ранил мирного жителя в ногу. 56-летний мужчина рано утром вышел во двор собственного дома, и, видимо, в этот момент украинский снайпер под Марьинкой заскучал и решил развлечься прицельной стрельбой. Состояние пострадавшего на данный момент оценивается как средней тяжести.

Анна Долгарева, RT