Торг уместен

В конце апреля «Русская Планета» опубликовала статью «Как построим, так и поплаваем». В материале ставился вопрос о том, нужны ли России новые авианосцы. Ответ был положительным, но при этом указывалось, что постройка кораблей первого ранга обернется колоссальными расходами, учитывая, что с большой вероятностью Москва не будет покупать их за рубежом.

25 мая два высокопоставленных чиновника сделали противоречивые на первый взгляд заявления. Заместитель министра обороны Юрий Борисов на выставке HeliRussia-2017 заявил, что в госпрограмму вооружений (ГПВ) РФ 2018-2025 годов, которая сейчас обсуждается, заложено строительство двух кораблей, аналогичных вертолетоносцам типа «Мистраль» (которые Франция отказалась передавать РФ). По его словам, Россия сможет построить судна в течение четырех лет.

Несколько часов спустя замглавы МИД РФ Михаил Богданов подтвердил слухи о том, что Москва ведет переговоры с Каиром о покупке тех самых «Мистралей», которые были по условиям сделки с Парижем переданы ВМС Египта. «Русская Планета» попыталась разобраться, с какой целью были сделаны данные заявления и может ли Россия действительно построить как минимум два новых вертолетоносцев в ближайшие годы.

Купим или построим

История контракта Минобороны с французской корпорацией DCNS о строительстве двух вертолетоносцев типа «Мистраль» началась в период пребывания на посту министра обороны Анатолия Сердюкова (2007-2012 годы). В 2007-2008 годы утверждалась реформа по долгосрочному развитию Вооруженных сил РФ, и глава военного ведомства должен был определить приоритеты закупочной политики.

Сердюков выступил с рядом достаточно спорных инициатив по сотрудничеству с иностранными государствами. Наиболее нашумевшим проектом стал договор на строительство двух вертолетоносцев, которые в 2012 годы получили наименования «Владивосток» и «Севастополь». Москва шла на серьезный риск, заключая столь крупный контракт со страной НАТО, однако французам было предъявлено множество невыгодных для них условий.

Переговоры были очень сложными, потому что Россия стремилась к кооперации с Парижем и одновременно (подобно Китаю) рассчитывала освоить технологии, которыми не обладала. Принципиальная договоренность была заключена 24 декабря 2010 года. Параллельно АО «Камов» начало разработку вертолетов, специально приспособленных для «Мистралей» (требовалось 32 единицы).

Российские специалисты получили право принимать участие в строительстве на верфи Chantiers de l’Atlantique. К тому же часть работ по строительству вертолетоносцев выполняли отечественные предприятия. Например, кормовые части были изготовлены на Балтийском заводе (Санкт-Петербург). Помимо вертолетов, российским должно было быть вооружение (артиллерийские и зенитные установки) и часть оборудования (РЛС «Позитив»).

Может показаться, что, учитывая столь масштабную роль России в строительстве «Мистралей», не было никакого смысла отдавать контракт французам. Достаточно вспомнить, как долго критиковали Сердюкова за это, а в СМИ даже появлялись материалы, которые утверждали, что России были не нужны подобные вертолетоносцы.

В итоге время рассудило сторонников и противников «Мистралей». Корабли подобного класса нашей стране, конечно, были нужны. Однако построить их своими силами в короткие сроки Россия не могла. Все семь авианосцев СССР, включая вертолетоносцы, были заложены на верфи города Николаев (Херсонская область, Украина). После распада Советского союза у РФ даже не оказалось дока для строительства судов такого водоизмещения.

Тем не менее, судя по анонсированным более пяти лет назад планам, Россия планировала решить все проблемы и наладить производство вертолетоносцев. Контракт с французами был необходим для удовлетворения первостепенных потребностей ВМФ и получения хоть какого-то опыта реализации подобных проектов.

В 2015 году, когда стало понятно, что сделка с французами сорвется, государственная пропаганда создала абсолютно несовместимое с реальностью представление о том, что «Мистрали» якобы были не нужны России. Дескать, у Москвы не стоит задача патрулировать океанские просторы, хотя в Морской доктрине говорится обратное. Теперь все постепенно возвращается на свои места: «Мистрали» мы либо купим, либо попытаемся построить, пусть это и обойдется в несколько миллиардов долларов.

Наш друг Египет

В сущности, не имеет значение, каким образом Россия получит «Мистрали», которые под нажимом США президент Франции Франсуа Олланд отказался передавать. Самый простой способ — купить корабли у Египта, который вряд ли сможет когда-либо использовать с толком столь грозное оружие. Дело в том, что «Мистрали» делались под российскую технику, и Каиру пришлось заказывать российское оборудование, вертолеты и вооружение. Обучение персонала тоже должно проходить в нашей стране.

Напомним, что стоимость контракта с Парижем за два вертолетоносца составила 1,2 миллиарда евро. Это сравнительно небольшая сумма и, скорее всего, сейчас Каир будет продавать «Мистрали» за меньшие деньги. Помимо цены, с большой вероятностью обсуждаются и политические аспекты. Передача РФ вертолетоносцев будет выглядеть как явное поражение Запада и прогиб Каира, проводящего слишком дружественную Москве политику.

Тем временем нужда в «Мистралях» у России только выросла в связи с неудовлетворительным техническим состоянием единственного авианосца «Адмирала Кузнецова» и сирийской операцией, которая потребовала регулярной переброски значительного количества военной техники, личного состава и боеприпасов.

Кроме того, в задачи ВМФ входит укрепление Средиземноморской группировки. Россия рассчитывает сделать Тартус, где располагается пункт снабжения, полноценной военно-морской базой. Вертолетоносцы могли бы облегчить реализацию столь амбициозных планов.

Однако почему Россия не может самостоятельно их построить? Как говорилось выше, у нашей страны нет ни опыта, ни дока, где бы можно было строить судно водоизмещением более 20 тысяч тонн. Расходы на реализацию проекта двух вертолетоносцев, скорее всего, превысят сумму в 1,2 миллиарда евро. В связи с этим Москва, вероятно, решила поторговаться с Каиром, утверждая, что может построить аналоги «Мистралей» в течение четырех лет.