От коронавируса умер врач Иса Ахтаев: «Был в очаге»
У реаниматологов не 24 часа в сутках, а 1440 минут. А сейчас и все 86 400 секунд, когда коронавирус рушит все догмы и стереотипы, и дорого каждое мгновение. Для пациентов они настоящие спасители, стоят щитом между жизнью и смертью. Шаманят над тяжелыми больными, не дают уйти, вытаскивают с того света, не жалея себя.
Тем горче и страшнее видеть сообщения о потерях среди медиков из отделений интенсивной терапии. Уходит врачебная элита. 8 мая не стало реаниматолога-анестезиолога московской клинической больницы имени Спасокукоцкого Исы Ахтаева. С первых дней после перепрофилирования больницы он начал работать с пациентами с коронавирусом. Заразившись, сам попал с двухсторонней пневмонией в реанимацию. Его подключили к ИВЛ, а потом и к экстракорпоральной мембранной оксигенации (ЭКМО). Но организм не справился с болезнью. Исе Адиевичу был 51 год.
О том, как он стал врачом, выбрал одну из сложнейших специализаций, спасал пациентов под бомбежками, в кардиореанимации и в «красной зоне», — рассказали «365NEWS» его родные и коллеги. «Мама учила нас помогать людям, даже в ущерб себе»
— Мы выросли в обычной советской семье в Шали, мама работала швеей, папа был рабочим, — рассказывает сестра Исы Адиевича, Марям. — В семье было шестеро детей, все — отличники. Мама мечтала, чтобы мы стали врачами, помогали людям. Мы старались хорошо учиться, чтобы родители могли нами гордиться. Все окончили медицинские вузы в разных городах.
Иса стал реаниматологом, еще один брат — стоматологом, сестры — гинекологами. Я получила специальность эндокринолога, последней окончила медицинский институт в Махачкале, привезла диплом, успела его вручить папе. Только третий наш брат из-за вооруженного конфликта в Чеченской Республике не успел окончить нефтяной институт.
— Где учился Иса?
— Он с детства отличался старательностью и целеустремленностью. Учителя его постоянно хвалили. Иса окончил школу с серебряной медалью, срочную службу проходил во Владимирской области, в Коврове. А потом поступил в Рязанский медицинский институт.
После учебы вернулся домой, работал в Шалинской центральной районной больнице. Главврач увидел в нем большой потенциал, нужные для реаниматолога качества — острый ум, хладнокровие, пунктуальность, обучаемость, быструю реакцию. И отправил Ису учиться в клиническую ординатуру в Санкт-Петербургскую медицинскую академию последипломного образования. Больница оплатила его учебу. Брат стал анестезиологом-реаниматологом. Тогда как раз началась вторая чеченская война, царила разруха.
— Больницу обстреливали?
— Были и под артиллерийским обстрелом, и под ракетным. Мы — врачи, должны помогать всем. Привезут раненых с одной стороны — спасаем, доставят с другой стороны — тоже боремся за жизнь больного. Помню, во время одного из обстрелов Иса отказался покидать больницу. На его руках были послеоперационные больные.
Я тогда работала в поликлинике, мы все в спешном порядке покинули здание, укрылись в частных домах, где были погреба, а Иса остался со своими пациентами. В больнице подвала не было, укрыться им было негде, они сидели и ждали, когда все закончится. Снаряды ложились рядом. Тогда погибла врач-гинеколог. Могло и брата не стать, но Иса не мог все бросить. Нас так мама воспитала. Она учила нас быть терпеливыми, жалостливыми, всегда помогать людям, даже в ущерб себе. А вскоре Иса Ахтаев открыл в себе педагогический талант.
— После войны на базе нашей больницы начал работать филиал медицинского колледжа. Это было сделано, чтобы студенты далеко не ездили, так как в регионе было небезопасно. Брат, я и сестры там преподавали. Иса был одним из первых, кто этот колледж поднимал. Студенты ходили за ним по пятам, ловили каждое слово, настолько он мог увлеченно рассказывать о медицине.
Родные Исы Адиевича вспоминают, что он был очень богобоязненным человеком, читал Коран, знал арабский язык, пять раз в день совершал намаз. Был очень хорошим отцом. Многое любил делать своими руками. С увлечением занимался строительными работами, сам выполнил искусную резьбу на входной двери. А когда его назначили заведующим отделением в Шалинской районной больнице, самолично изготовил на окна решетки. Купил на собственные деньги большой запас лампочек, некоторые из них горят до сих пор.
— Иса был очень заботливым, безотказным. Мы жили недалеко от больницы. Если поступал тяжелый больной, сразу за Исой бежали, — рассказывает Марям. — Выходные были или праздники, он поднимался и шел в больницу. Врач — это ведь больше чем профессия, это — образ жизни. И домой к нему в любое время суток могли прийти. Он всем оказывал помощь.
Выезжал к лежачим больным по просьбе их родственников. Работал 24 часа в сутки. Если кому-то из женщин предстояло делать кесарево сечение, их близкие просили, чтобы наркоз давал Иса. Многие стремились попасть к нему на операцию. Брат пользовался большим авторитетом.
Когда в семье случилась беда, заболел сын Исы, вся семья переехала в Москву, где парень проходил лечение.
— В столице первое время брату было не просто. Он пошел работать в московскую больницу, ему предстояло влиться в новый коллектив, изучить новые компьютерные программы, электронные документы. Но помогло его жизнелюбие: Иса ведь был оптимистом, очень позитивным человеком. Он быстро нашел общий язык с коллегами. Врачи в полной мере оценили его профессионализм, доброту и порядочность.
Кардиореанимация — свой тесный мир. Работают здесь бригадой, где важна взаимовыручка. Сама жизнь отсеивает нужных людей. Иса Ахтаев пришелся ко двору. У коллег-реаниматологов было ощущение, что они знали доктора много лет.
— Врачи работали со сложными пациентами с нарушениями ритма и проводимости сердца, острым коронарным синдромом, декомпенсацией недостаточности кровообращения. Теми заболеваниями сердечно-сосудистой системы, с которой плановая кардиология справиться уже не в состоянии, — рассказывает о специфике работы заведующая отделением реанимации и интенсивной терапии для больных с инфарктом миокарда Наталья Францишко. — В эти моменты понимаешь, что от твоего профессионализма напрямую зависят человеческие жизни.
Коллеги вспоминают, что настольной книгой Исы Адиевича была «Неотложная кардиология» Тополянского и Талибова, которую он частенько читал в перерывах между работой. А еще он часто возвращался к книгам Карнеги. Его философия была близка реаниматологу. Доктор Ахтаев старался никого не критиковать, никого не осуждать и никогда не жаловаться. Всегда внимательно выслушивал собеседника, не перебивая и не споря. Коллеги считали его очень искренним человеком. Когда больницу перепрофилировали под COVID-19, сотрудники кардиореанимации были направлены в отделение реанимации и интенсивной терапии для работы с пациентами с коронавирусом. Как врачи, так и сестры прошли дополнительное обучение по ведению таких пациентов, тактике инвазивных манипуляций, особенностям ИВЛ пациентов с ковид-пневмонией.
Не остался в стороне и Иса Ахтаев. Облачившись в «скафандр», стал работать в «красной зоне». Не из-за денег, а по этическим причинам.
— Мог не идти работать в самый очаг, слишком большие заботы лежали на его плечах о семье, но брат принял решение остаться со своим коллективом. Он привык быть там, где трудно, где нужна его помощь, — говорит Марям.
«Был неравнодушным к боли и страданиям человека»
Пациенты поступали в реанимацию с признаками дыхательной недостаточности и интоксикации.
— Помню одного из первых таких больных — улыбается, разговаривает, несколько заторможен — казалось, что никакой опасности для здоровья нет, — рассказывает Наталья Францишко. — Но, увидев его анализ КЩС (кислотно-щелочное состояние артериальной крови, является основным методом для диагностики и оценки степени тяжести дыхательной недостаточности. — Авт.), низкий уровень сатурации кислорода крови, мы с коллегами поняли, насколько он декомпенсирован и нуждается в респираторной поддержке.
Это была основная сложность на первых порах — соотнести тяжесть больного при относительно хорошем внешнем виде с явными признаками нарастания интоксикации и дыхательной недостаточности. И главное — успеть оказать необходимую помощь.
Как рассказывают реаниматологи, работа с пациентом начиналась с того, что врач говорил, кто он, какие медицинские манипуляции ему предстоят, к чему надо готовиться, особенно если пациент был на спонтанном дыхании. При проведении неинвазивной ИВЛ, как подчеркивают врачи, это было особенно важно.
Работать приходилось при большой вирусной нагрузке. Смена у реаниматологов длилась 24 часа, с перерывами через каждые 6 часов. Во время передышки можно было отдохнуть от СИЗ в «чистой зоне», перекусить. В смене в среднем работали 4 врача, 6 сестер плюс волонтеры и младший медперсонал. Реанимация — это командная работа. Все сообща проводили пронирование, переворачивали пациентов на живот. И все вместе ликовали, когда у больного намечалась положительная динамика.
— Иса Адиевич был суперпрофессионалом, а еще, что немаловажно, неравнодушным к боли и страданиям человека, — говорят коллеги. — Он точно знал, кому из пациентов нужна поддержка, пара одобрительных слов, а кого не нужно в данный момент беспокоить.
А коронавирус между тем преподносил немало сюрпризов. У пациентов прослеживались острый респираторный дистресс-синдром, вирусная пневмония, развивались тромбоэмболические осложнения. На развитие болезни влиял иммунный статус и генетические особенности.
Все медики понимали, что пандемия — это, в некотором смысле, война, в которой есть погибшие и пострадавшие.
К сожалению, заражались и сами медики.
— Как ни прискорбно это констатировать, но у коллег чаще бывали непростые ситуации в процессе лечения, как правило, это неклассическое или очень тяжелое течение заболевания, — говорят реаниматологи. — Именно в такие моменты мы получали сведения для корректировки протоколов лечения — врачи всегда оставались на передовой: как в борьбе с болезнью, так и в борьбе за поиск оптимального лечения, но уже в качестве пациента.
За те несколько недель, которые Иса Адиевич работал с пациентами с коронавирусом, многие больные поправились, были переведены из реанимации в коечное отделение. А сам доктор заболел. «До сих пор кажется, что он ушел на дежурство»
— Когда начался карантин, он постоянно проводил профилактику, и нам звонил, советовал, что надо делать и что надо пить, — говорит Марям. — О том, что заболел, Иса нам сначала не говорил, упомянул только, что плохо себя чувствует и хочет уйти на больничный. Он был сильный духом, физически крепкий, видимо, думал, что справится с болезнью. А потом ситуация стала развиваться очень стремительно.
3 мая доктору стало хуже. 4 мая на «скорой» Ису Адиевича в тяжелом состоянии доставили в больницу и сразу поместили в реанимацию. Реаниматолога подключили к аппарату ИВЛ, а потом была применена и вспомогательная механическая терапия для насыщения крови кислородом — экстракорпоральная мембранная оксигенация (ЭКМО). По сути — это система искусственного кровообращения. Кровь забиралась из одного сосуда и, обогащенная в аппарате кислородом, возвращалась в другой. Оксигенатор — искусственное легкое — не только насыщал кровь кислородом, но и удалял углекислый газ.
Врачи делали для коллеги все возможное. Но спустя 4 дня у Исы Алиевича не выдержало сердце. В 21.30 8 мая доктора не стало. Реаниматолог не дожил до своего 52-летия 1 месяц и 1 день.
Коллеги вспоминают, с каким вдохновением он рассказывал о цветущих вишневых садах на своей родине, в Шали. И как виртуозно готовил мясо на огне.
— Иса очень любил ухаживать за деревьями в своем саду. Весна была его любимым временем года, — говорит его сестра Марям. — В нашей Шалинской районной больнице о нем плачут сейчас даже санитарки. Иса был очень обходительный и внимательный. Уважительно относился к любому человеку. По нему скорбят его бывшие студенты по колледжу. Многие сейчас в соцсетях в знак солидарности поставили в статус его фотографию.
Жена Исы Ахтаева — тоже врач, работала в женской консультации Шалинской ЦРБ. Она также заразилась коронавирусом, месяц проболела. Сейчас ей стало уже лучше.
Родные говорят, что у доктора были большие планы на будущее. Он хотел женить сына, достроить дом, поставить на ноги дочь, которой сейчас только 12 лет.
Сотрудники кардиореанимации говорят об Исе Адиевиче исключительно как о добром, позитивном и сильном человеке.
— Нам до сих пор кажется, что он ушел на дежурство, просто в другую смену, — говорят коллеги.