Игорь Анкудинов. "Британские «туристы» в Новгороде в 1701 году"
Британские «туристы» в Новгороде в 1701 году
В коллекции «Приказные дела старых лет» Российского государственного архива древних актов сохранился документ (полностью публикующийся в приложении к данной статье), характеризующий с необычной стороны поведение британских офицеров, поступивших на службу Петру I. Он представляет собой черновой список грамоты из Посольского приказа, отправленной вскоре после 8 июля 1701 года в Новгород Я.В. Брюсу. В соответствии с нормами делопроизводства того времени в этой грамоте был полностью повторен текст сообщения, присланного в Москву из Новгородской приказной палаты. Из этого сообщения выясняется следующая ситуация: 20 мая 1701 года в 12-м часу дня на Спасской башне новгородского кремля был замечен пожар: горели полицы на шатре башни. Стоявшие на карауле стрельцы ударили в колокол и приняли меры к тушению пожара. Когда ударили в колокол, из башни на городовую стену вышли 5 человек иноземцев, из которых один «пил табак» (т.е. курил).
Иноземцы были арестованы и отведены в Приказную палату. При этом они пытались оказать сопротивление: «А как де тех иноземцов в Приказную полату стрельцы вели, и один де человек иноземец держал у себя в руках нож и хотел их, стрелцов, резать. И тот нож у него отняли». Задержанные были допрошены поодиночке. Как видно из текстов расспросных речей, всем им были заданы однотипные вопросы. Следователей интересовали имя задержанного, его национальность (какой земли человек), род занятий, каким образом оказался на башне (по-видимому, этот вопрос был связан с тем обстоятельством, что стоявшие при башне на карауле стрельцы не видели, как эти иноземцы на нее поднялись, и следователей интересовало, как же они прошли незамеченными мимо караула), что они делали на башне, курили ли табак, почему возник пожар. Ответы всех задержанных были почти одинаковы, дополняя друг друга в деталях.
Среди задержанных иноземцев было четверо англичан и один голландец. Их имена в документе даны, конечно, в русифицированной форме. Кроме того, написание некоторых из них варьируется по тексту документа. Вот их имена: англичане Рыцарь Гревс (Крефт), Исак Абрамов, Иван Иванов (Аган Атанов (Яганов)), Карлус Абрамов Гокфорст, голландец Симон Елисеев Ваненборк (Фомберх, Фомберс). Как видно из документа, «заводилой» у них был Р. Гревс. (Отмечу, что в ходе обсуждения сообщения было обращено внимание, что Ричард Гревс, несомненно, тождественный главному «герою» данного документа, упоминается в 1703 году в Копорье в чине капитана. К сожалению, я лишен возможности сделать точную ссылку на документ, подтверждающий данный факт). Все они были бомбардирами — артиллерийскими офицерами. В соответствии с родом своих занятий, они оказались, независимо друг от друга, на новгородском Пушечном дворе, располагавшемся на территории новгородского кремля в непосредственной близости от Спасской башни.
О причинах своего появления там они отзывались с сугубо профессиональной стороны: «пришли они на город пушек смотритъ», пришли «на городовую каменную стену для розмеру пушек». Но при этом выясняется, что особой надобности в их появлении на Пушечном дворе не было: как выразились они в своих расспросных речах, в Каменном городе (кремле) у Пушечного двора они «гуляли». Видимо, находясь в Новгороде в ожидании назначения по гарнизонам, иноземные офицеры-артиллеристы вели достаточно праздный образ жизни. За канцелярскими строками рассматриваемого документа просматривается совершенно живая ситуация: Р. Гревс увлёк с собой двоих соотечественников (которые даже не были знакомы друг с другом) гулять возле Пушечного двора, оттуда они поднялись на кремлевскую стену и окликнули ещё двоих европейцев, которых, надо полагать, увидели со стены. Затем они поднялись на смотровую площадку на Спасской башне.
Спасская башня вплоть до середины XVIII века была самым высоким сооружением Новгорода (выше 30 м), смотровая площадка в её шатре, несомненно, служила для дозора за городом и его окрестностями. Вид Спасской башни этого времени запечатлен на изображении новгородского кремля на иконе «Знамение» из церкви Михаила архангела на Торгу (илл. 1). В конце 1950-х годов была проведена реставрация стен и башен новгородского кремля, возвратившая Спасской башне её первоначальный облик (илл. 2).
Во время их пребывания на смотровой площадке и вспыхнул пожар. Вряд ли могут быть сомнения, что причиной пожара стало именно поведение этих «гуляк». Но никакого решения по результатам расследования причин пожара не было принято и наказания, по-видимому, никто не понес. Указ из Москвы лишь предписывал внимательно относиться к обеспечению пожарной безопасности в Новгороде: «и вы б от таких случаев впредь были в болшом опасении и осторожности, и на караулех по всему городу капитаном и урядником велели смотреть накрепко, чтоб городу и по городу наряду и всякой нашей, великого государя, казне в нынешнее военное время какой порухи не учинить».
В этой истории обращает на себя внимание цель, с которой англичане, впервые оказавшиеся в русском городе, забрались на самую высокую точку крепости. Они сформулировали её так: «смотрпть города и воды» (или «смотреть около города воды»), С высоты Спасской башни, действительно, открывался великолепный вид на южные окрестности Новгорода: на горизонте впднелось озеро Ильмень, Городище и около 15 пригородных монастырей. К сожалению, сейчас вся эта территоря заросла деревьями и кустарником, но некоторое представление о том. что же видели поднявшиеся на Спасскую башню может дать фотография южных предместий Новгорода, сделанная в 1944 году с кровли Софийского собора (илл. 3). Хотя к 20 мая пик паводка на Волхове уже должен был пройти, все же, вполне возможно, еще стояла довольно высокая вода, и взорам английских артиллеристов представала территория, залитая водой, среди которой как острова поднимались холмы с монастырями и храмами.
Британские военные специалисты, оказавшись в Новгороде в начале XVIII века, вели себя точно так же, как и наши современники, путешествующие по разным странам. Как сейчас путешественников притягивают видовые точки и смотровые площадки, позволяющие одним взором охватить большую территорию, так и 300 лет назад «герои» рассматриваемого документа стремились на самую высокую точку города. Причем, как видно из их речей, это был вполне осознанный выбор (по крайней мере, некоторых из них). Наш документ показывает, что английские артиллеристы и в 1701 году не чуждались того, чтобы в свободное от службы время вести себя как самые настоящие туристы.
ПРИЛОЖЕНИЕ
1701 года июня после 8. Грамота из Посольского приказа в Новгород генерал-майору Я.В. Брюсу по поводу пожара на Спасской башне новгородского кремля (Л. 1) От великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича всеа Великия и Малыя и Белый Росии самодержца в нашу отчины в Великий Новъгород генералу нашему маеору Якову Вилимовичю Брюсу с товарыщи. В нынешнем 1701-м году июня в 8 день писали к нам, великому государю, из Великова Новагорода Иван Татищев да дьяк Андрей Юдин. В нынешнем 1701-м году майя в 20 день в Великом Новегороде на Софейской стороне в Каменном городе на Спаской проезжей башне загорелись над зубцами нижние полицы. И в то де время пойманы в той башне иноземцы бомбандиры четыре человека, которые в Великом Новегороде у артилерии, да пятой человек иноземец же Аглинской земли, и приведены в Приказную полату и роспрашиваны.
Да им же де извещал гранатной мастер Андрей Федотов на инженеров, что де они, инженеры, ручные гранатки разных рук нарежают плохо. И против того извету Пушечного двора голова Селиверст Незнанов допрашивай. Да он же, Селиверст, подал немецкое писмо с писмом московского пушкаря Ларки Родионова за рукою. А то немецкое писмо, по переводу, писано из Ругодева к вышепомянутому аглеченину Ягану, которой пойман на Спаской башне в то ж время, как на ней загорелось. А живет де тот иноземец в Великом Новегороде у иноземца у Николая Шмита. И он, Яган, про то писмо не роспрашиван, для того что лежит болен. И против того пушкарского писма капитан стрелецкой и кораулщики допрашиваны ж. А ты де, генерал маеор, лежиш болен, и за тою болезнью в Приказную полату не ездиш. А вышеписанной извет и допрос и немецкое писмо послали они к Москве. А в приводе Григорьева полку Янковского самарских стрелцов сотника Матвея Протопопова написано: Привел он в Приказную полату иноземцов пять человек, а сказал: Сего де числа майя в 20 день в Каменном (Л. 2) городе у Спаских проезжих ворот стоял он на корауле да с ним самарских же стрелцов двенатцать человек. И сего дня во втором-на-десят часу в первой четверти ходил он для досмотру кораулу за те Спаские ворота. И чередной де стрелец Гришка Евсеев кричал ему, Матвею, что на той Спаской башне полицы горят.
И он де велел в колокол бить. И как де в колокол стали бить, и вышед ис тое башни на городовую стену пять человек иноземцов, смотрили к тому их кораулу. И у них де один человек пил табак. И он де велел тех иноземцев поймать. А на той де башне огонь утущили. А руские люди с теми иноземцы в той башне хто были ль, того он не видал. А как де тех иноземцов в Приказную полату стрельцы вели, и один де человек иноземец держал у себя в руках нож и хотел их, стрелцов, резать. И тот нож у него отняли. Да того ж полку капитан Яков Кудрявцов в Приказную полату принес три писма да книжку немецкого писма; и те писма и книжку ты, генерал маеор, велел отдать вышеписанным иноземцам. И те де писма и книжка им отданы. А в роспросех те иноземцы сказали: Один сказался Рыцарем ево зовут Гревс, родом Аглинские земли, бомбондир. С товарыщи своими с ыноземцы Аглинские же земли з бомбодиры ж с Ысаком Абрамовым да с Ываном Ивановым гуляли, и пришли они на город пушек смотритъ. И шли городом до Спаских ворот. И взошли на ту башню в шатер смотритъ города и воды. И после их пришли к ним иноземцы два человека бомбондиры ж агличанин Карлус Абрамов Гокъсфорт да Симон Елисеев Ваненборк по ево, Рыцареву, зову. А откуды они на тот город взошли, того он не ведает. И пили они на той башне в шатре табак. А отчего та башня у нижних палиц загорелась, про то он не ведает. И пьючи де они табак, ис трубок вон не кидали.
А иноземец Исак Абрамов сказал, родом он агличанин, и велено ему быть в Великом Новегороде у артилерии. И майя в 20 день шол он, Исак, с товарыщи своими с Рыцарем Крефтом да з другим иноземцом, а как ево зовут, не знает, на городовую каменную стену для розмеру пушек. И пришли к Спаской проезжой башне. И в то де число пришол к ним по их зову цетвертой иноземец Симон (Л. 3) Фомберх от житного двора. И взошли де они четверо на тое башню в шатер смотреть около города воды. А пятой иноземец Карлус Абрамов пришел к ним в тое ж башню после их, а откуду он пришел, того он не ведает. И на той де башне пили табак они, три человека. А нижние полицы у той башни отчего загорелись, про то он не ведает. А третей человек иноземец сказался Карлу сом зовут Обрамов, родом Аглинские ж земли, бомбандир, а в Великий Новгород прислан он к алтилерному делу. И маня в 20 день пошел он на Каменной город гулять з денщиком с руским человеком, которой ему дан. И взошел на Спаскую башню вверх. И до него на той башне были вышеписанные иноземцы и пили табак походя Рыцарь Кревс, Исак Абрамов. И в то де время загорелись у той башни нижние полицы, а чего загорелись или кто зажег, про то он не ведает.
А четвертой иноземец сказался Симоном зовут Фомберс Галанской же земли бомбандир. И майя в 20 день гулял он у пушечного двора, и в то время з городовой стены вышеписанные иноземцы звали ево к себе. И он де по тому их зову на городовую стену пришол к ним з генералского двора Якова Брюса один. И с вышеписанной башни смотрили они около города на все стороны. И в то время Рыцарь Кревс табак пили. А отчего та башня загорелась, про то он не ведает. А пятой человек иноземец сказался Аганом ево зовут Атанов, родом Аглинские ж земли. Жил де он в Новегороде на Немецком дворе у иноземца Николая Шмита. И мая де в 20 день пришел он к иноземцу к бомбандиру х Карлусу Обрамову на подворье для взятья книги, и ево в дому не застал. И с товарищем де ево с бомбандиром с Рыцарем Кревсом по ево зову пошел с ним. И взошли на городовую каменную стену, и з стены взошли на башню. И на той башне пили походя два человека табак. И у той башни загорелось в дву местех.
А отчего загорелось или кто зажег, про то он не ведает. И после роспросу Иван Татищев да дьяк Андрей Юдин на той Спаской проезжей башне горелой кровли и полицы осматривали. А по осмотру их на той башне выгорело полиц четыре доски, шатра три доски, бруса да бревна в толщину выгорело по половине. А над теми полицами два моста. И у верхнево моста, где иноземцы пили табак, полицы (Л 3 об.) целы. И как к вам ся наша, великих государей, грамота придет, и вы б от таких случаев впредь были в болшом опасении и осторожности, и на караулех по всему городу капитаном и урядником велели смотреть накрепко, чтоб городу и по городу наряду и всякой нашей, великого государя, казне в нынешнее военное время какой порухи не учинить.
Писан на Москве лета 1701-го июня в ...3 день.
РГАДА. Ф. 141. 1701 г. Д. 188. Черновой отпуск.
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky