ЕВА ДАЛАСКИНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ, или В ДРУГИХ МЕСТАХ ЕСТЬ НАДЕЖДА

Всем, кто имеет отношение к организации Тотального диктанта, творчество Евы Даласкиной знакомо отлично. Еще в 2015 году кто-то из диктаторов произнес: «Сейчас мы напишем текст Е. Водолазкина», – а кто-то из диктантеров записал имя автора так: «Ева Даласкина». С тех пор все нелепицы, которые обнаруживают проверяющие ТД, приписываются этой авторессе.

Ева Даласкина, будем честны, несколько глуховата. Поэтому, например, вместо «горнолыжный» она может услышать «порнолыжный», а вместо «бурятский» – «дурацкий». К тому же она подслеповата – поэтому фамилию «Пепеляев» может прочесть и как «Бибиляев», и как «Юбиляев», и как (впишите свой вариант)… Ее образование грешит значительными пробелами не только в области правописания. Ничего не знает она, например, об эвенках или эллинах – поэтому прилагательное «эвенкийский» способна записать как «иванкийский», «авентинский», «элегийский» etc, а эллинов поименовать «эльвинами» и как угодно еще. Топонимы типа «Байкал» или «Бурятия» ей также неведомы. Но самое любопытное – та парадоксальная картина мира, которую являют произведения Евы Даласкиной. В этом мире обряженные в традиционные синие халаты бараны могут самостоятельно приехать из глубин Кибурятии, чтобы поторговать в Нарынке. В этом мире можно вдруг жениться на внучке собственного сына. В этом мире бесшеее туловище может представлять собою голову…
Одним словом, встречайте самого парадоксального прозаика современности – Еву Даласкину.(В квадратные скобки заключен оригинальный текст ТД, написанный Леонид Юзефович, далее следуют вариации Даласкиной на заданную тему.)

[Названия рек древнее всех других имен, нанесенных на карты.] Названия рек длиннее всех других времен, нанесенных на Карму. [Нам не всегда понятен их смысл – вот и Селенга хранит тайну своего имени.] Нам не всегда понятна их мысль – вот и Селенга хоронит тайны своего именья. [Оно произошло не то от бурятского слова «сэл», что значит «разлив», не то от эвенкийского «сэлэ», то есть «железо», но мне слышалось в нем имя греческой богини луны, Селены.] Оно произошло ни то от дурацкого слова «sell», что значит «разрыв», ни то от бельгийского «сэлэто» («есть железо»), но мне слышилось днём имя Греческой Богини Луны, Селенги. [Стиснутая поросшими лесом сопками, часто окутанная туманом, Селенга была для меня загадочной лунной рекой.] Втиснутая в проросшие лесом сотки, часто окантованная туманом, Селенга была для меня загадочной умной рекой. [В шуме ее течения мне, юному лейтенанту, чудилось обещание любви и счастья.] Шум ее, течение… Мне, юношу-лейтенанту, чудятся вещания любви и счастья… [Казалось, они ожидают меня впереди так же непреложно, как Селенгу ждет Байкал.] Сказалось, что они ожидают меня в переди – как же мне тревожно! – как Селенгу ждет бокал. [Может быть, то же обещала она двадцатилетнему поручику Анатолию Пепеляеву, будущему белому генералу и поэту.] «Может быть то же!», – обещала она 20 летнему попутчику Анатолию Бибиляеву, будущему беглому генералу, и поэтому... [Незадолго до Первой мировой войны он тайно обвенчался со своей избранницей в бедной сельской церкви на берегу Селенги.] Неза-долго до ПМ войны он тайно обещался своей страннице в бедносельской церкви на берегу Селены. [Отец-дворянин не дал сыну благословения на неравный брак.]
Отец (Дворенин) не дал сыну Богославление на внеродный брак. [Невеста была внучкой ссыльных и дочерью простого железнодорожника из Верхнеудинска – так прежде назывался Улан-Удэ.] Невестка была внучкой его сына, а дочерью простого внедорожника из Верхнего Утинска – так прежне назывался Улан-Удэ. [Я застал этот город почти таким, каким его видел Пепеляев.] Я застал этот город! Почтил его таким, каким его видел и Беляев. [На рынке торговали бараниной приехавшие из глубинки буряты в традиционных синих халатах и прохаживались женщины в музейных сарафанах. Они продавали нанизанные на руки, как калачи, круги мороженого молока.] В Нарынке торговали «бараниной», приехавшей из глубин Кибуряты в традиционных синих халатах, и прокрашенные женщины в музейных целлофанах торговали нанизанные руки, как палачи, и круги створоженного молока. [Это были «семейские», как в Забайкалье именуют старообрядцев, раньше живших большими семьями.] Это были «земельские», как в Забокалье минуют старых обрядцев, ранее оживших большими семьями. [Правда, появилось и то, чего при Пепеляеве не было.] Правда проявилась и в том, чего при переправе не было. [Помню, как на главной площади поставили самый оригинальный из всех виденных мною памятников Ленину: на невысоком пьедестале круглилась громадная, без шеи и туловища, гранитная голова вождя, похожая на голову богатыря-исполина из «Руслана и Людмилы».] Помню, как на нервной почве поставили самый криминальный из всех виденных мною памятников Леннину: на невысокой пидуздалии крутилось громадное бесшеее туловище – гранитная голова Вождя, похожая на голого богатыря из Павлина, из Роснано, из Люда Милого. [Она до сих пор стоит в столице Бурятии и стала одним из ее символов.] Она досих-пор стоит в столице Дурятии и стала одним из ее символов. [Здесь история и современность, православие и буддизм не отторгают и не подавляют друг друга.] Здесь история и современность, Провансаль и Иудаизм не отлагают и не подобляют друг на друга. [Улан-Удэ подарил мне надежду, что и в других местах это возможно.] Улан-Удэ подарил мне надежду, что и в других местах есть надежда!