Кто пропустил убийц к маленькой Веронике?
«Этот ужасный случай в Озерах (где приемный отец убил 6-летнюю Веронику Ч.) должен поставить ребром вопрос о том, что же у нас в стране происходит в системе оказания помощи детям», — считает председатель ОООЗС «Родительское Всероссийское Сопротивление» Мария Мамиконян
Судя по сообщениям СМИ, приемные родители Вероники выпивали, у них также были проблемы с работой, но, тем не менее, девочку им все же отдали. Как органы опеки допустили, чтобы ребенок попал в такую неуравновешенную семью?
Мария Мамиконян:Ну, как…Безответственность. Непрофессионализм в решении о выборе семьи. Отсутствие четких критериев.
Иногда можно услышать от работников опеки: «Чувствую, что не тот человек, а оснований отказать нет». Как такое сочетание обстоятельств может сложиться? Во-первых, под идею «Россия без сирот!» был взят курс на уничтожение детских домов. Причем без разбора — плохих и хороших — в лучших традициях кампанейщины. Тут же — поскольку детдомовские «запасы» начали истощаться — с энтузиазмом взялись изымать детей из якобы неблагополучных родных семей и передавать их в приемные, то есть под опеку с вознаграждением: таким семьям дают заработать на детях. Но и в самой системе за счет подогреваемого ажиотажа вокруг «неблагополучных семей» крутятся большие деньги — например, в виде грантовых программ на разработку разных ненужных проектов и технологий. Это системе выгодно. Соцслужбам процесс «обустройства» сирот, увы, интересен сам по себе.
В ходе бурной деятельности «во благо детей» серьезных психологических портретов опекунов не составляют. Хотя конечно, говорится, что только этим все и заняты — школы приемных родителей, инструктирования, тестирования… В отчетах и парадных реляциях именно это. Но косвенные свидетельства говорят об ином. Например, «сдаваемость» обратно детей, взятых под опеку («не справились», «не сошлись характерами»),весьма высока — 10%, 25%, иногда называют и цифру 30%. Такое может быть при добросовестном отношении к подбору приемных родителей? Нет!
Таким образом, и установка дана на скорейшую передачу детей в семьи, и собственный «аппетит» системы разбужен — ей нужны новые и новые дети: их «устройство» стало выгодным предприятием. И тут не до разборчивости. Больше детей проходит через органы — больше финансирование. Такой системе даже то, что детей возвращают назад, неплохо. Можно «устраивать» по второму разу — показатели только растут.
С чем, по Вашему мнению, связана эта торопливость в передаче детей в опекунские семьи?
Мария Мамиконян: Весь ужас ситуации в том, что создан рынок приемного родительства и спрос диктуется самим рынком. Кровная семья становится основным источником для его пополнения, поскольку в детских домах остались в основном дети или слишком взрослые, или с заболеваниями, а по понятным причинам наибольшим спросом пользуются здоровые маленькие дети.
Понятие семьи сейчас сознательно размывают, подчеркнуто называя семьей не родную семью, а любую, в которую поместили ребенка. Причем приемным семьям оказывается серьезная материальная поддержка. Что, естественно, побуждает многих воспринимать опекунство как способ заработка. Это не значит, что детей берут только из корыстных побуждений, но у многих приемных родителей два мотива: сострадание и меркантильный — оказываются перемешанными. А кем-то двигает только возможность заработка. В результате огромная очередь на опекунство. При этом кровной семье помощь почти не оказывается, а лишь возрастает прессинг надуманных обвинений, по которым изымаются дети.
Выходит, что детей отдают, вообще не проверяя потенциальных опекунов, и трагедия в Озерах — результат такой практики?
Мария Мамиконян: Ну, почему «вообще»? Какие-то формальные проверки есть, но психологического тестирования не проводится. Иначе непонятно, как можно — если работает специалист — не выявить такую патологию. Ведь тут не просто убийство «по пьяни». Тут три человека: сам приемный отец-убийца, приемная мать и бабушка — сокрыв убийство, жили себе преспокойно четыре месяца и даже открыли семейный бизнес, точку «фастфуда» в своем городке! Переехать в другой регион ‑ и то не попытались. Это, согласитесь, что-то далеко-далеко за гранью находящееся. Так что если с будущими «родителями» общался психолог, то это в каком-то смысле хуже, чем если бы его не было. И в чем-то это закономерно. Ведь под всю эту программу устройства детей выделяются большие бюджетные деньги — на различных специалистов, семинары и прочие мероприятия, на рекламу «телефона доверия», на конкурсы антисемейных плакатов и иную наглядную агитацию уходит много бюджетных средств. Огромное количество захребетников кормится, паразитирует на этой рукотворной ситуации (простите, «трудоустраивается»). Это уже выгодный бизнес. Ну при чем тут интересы детей!
Полтора года уже работает 442 ФЗ «Об основах соцобслуживания населения», бригады межведомственного взаимодействия, куда входят соцслужбы, полиция, медики и все, кто имеет хоть какое-то отношение к семье, делают рейды по семьям, выявляют, пресекают и всячески борются за благополучие детей. Так кто же и с чем все-таки борется?
Мария Мамиконян: Я считаю, что борются не «с чем», а «за что». Борются за создание рынка детей, при котором может кормиться и «зарабатывать» большое количество всяческих социально ориентированных НКО, социально-реабилитационных центров и, конечно, целая армия включенных в этот процесс «специалистов». Вот это все и требует больших финансовых вливаний, о которых нам постоянно говорят.
Но родной семье при всем при этом никто помогать не думает. Хотя ей-то помочь следовало бы не только из гуманности к детям (подлинной, а не фальшивой) — это и стоило бы в разы дешевле. Ведь пусть этого не пишут в протоколах об изъятии, но мы-то видим, что чаще всего детей изымают «за бедность». Выходит, они забирают детей у любящих, но нуждающихся родителей, и при этом фактически ни за что не отвечают. Любви в новой «семье» обеспечить не могут, каково быть «приемными» детьми — никого особо не заботит, ведь в философии, взятой на вооружение ювеналами, большее материальное благополучие компенсирует все. А самое страшное, что вот — мы перед ужасным фактом: органы опеки отдали ребенка в абсолютно преступную семью.
Кто персонально должен ответить за то, что Веронику отдали в семью убийц?
Мария Мамиконян: Совершенно непонятно, каким образом регламентируется подобного рода ответственность. По сути, ее нет, она не прописана. Если бы платой за ошибку при изъятии детей и их неудачной передаче под опеку было уголовное наказание, наверняка пыл соцработников был бы меньше. Больше двух лет пролежал в Госдуме без движения предложенный нами законопроект («законопроект Виноградовой»),где была прописана процедура контроля и ответственность за неправомерное, без крайней необходимости отобрание детей. Правда, сейчас есть шанс, что осенью ему будет дан ход.
Ну, а отдача девочки в данную семью… Понимаете, раз обязательного психологического тестирования нет, то и предъявить претензии к тем, кто проморгал патологию семьи, в которую отдали Веронику, вряд ли возможно. Мы — все, кто занимается подобными вопросами, — не понимаем, как вообще можно было бросаться в авантюру по массовому перемещению детей в опекунские семьи (что, повторяю, само по себе является неоправданной жестокостью),не продумав всех последствий, включая и вот такие чудовищные.
Понятно, что когда создается, как Вы говорите, рынок детей, то осваиваются огромные бюджеты, зарплаты специалистам, гранты для НКО. А криминальная составляющая в процессе присутствует?
Мария Мамиконян: Да, мы подозреваем, что в ряде случаев коррупционная составляющая есть. Скажем, если на детей существует спрос, выстроилась очередь, то ведь можно как-то и продвинуться мимо этой очереди и получить ребенка раньше, а за это что-то приплатить. Или не совсем безвозмездно можно договориться, чтобы ребенка подобрали в соответствии с пожеланиями «заказчика». Вот не так давно Оксана Пушкина — она ведь не только телеведущая, но и омбудсмен по Московской области, а теперь еще и кандидат в Госдуму от ЕР — поведала на голубом глазу, как она по просьбе друзей посредничает в подборе им детишек. Нет, нет, не за мзду, не подумайте! Просто по доброте — так сказать, «отдам щенков в хорошие руки!».
Если ребенка превратили в товар, то с ним, как с любым товаром, могут проводить различные махинации. Никто из нас этих людей за руку не схватил: слишком трудно, ла и вообще — этим должны заниматься следственные органы. Однако мы понимаем, что махинации практически неизбежны. Мы также видим, что в опеке, ПДН работает все больше людей с крайне жёстким, высокомерным отношением к трудно живущим семьям — обучение по финским лекалам дает себя знать. Плюс то, что делалось по инструкциям, фактически в обход законодательства, теперь начинают отливать в законы. И первый — о шлепках — уже есть. Ведь, повторяю, рынок диктует спрос на чужих детей.
Этот ужасный случай в Озерах должен поставить ребром вопрос о том, что же у нас в стране происходит в системе оказания помощи детям.
В практике РВС были ли не такие вопиющие, но подобные случаи устройства детей?
Мария Мамиконян: Да, нам приходилось сталкиваться с ситуациями, когда, например, в сельскую местность берут детей для того, чтобы они батрачили в личных хозяйствах. А деньги, которые выплачивает за них государство, приемные родители тратят на свой семейный бизнес. Дети в таких семьях находятся в самых удручающих условиях. У нас один из таких случаев был в Башкортостане, где потерявших мать троих детей не оставили родной бабушке. Так вот, старший из мальчиков, проживающий в детском доме, оказался в куда более человеческих условиях, чем двое братьев, устроенных «в семью». Это к вопросу об «ужасной системе детдомов».
В заключение хочется отметить, что убийство маленькой Вероники приемным отцом — случай далеко не первый и не единственный. Так блогер, pe4orsky еще в 2013 году собрал известные факты убийств детей в приемных семьях.