Что выберет Турция, или три пути Эрдогана

Фото из открытых источников

Когда я каждое утро сажусь за компьютер, у меня возникает желание что-то написать… Но в последнее время все реже и реже это желание касается текущих событий в экономике (общей теоретический конструкции это не касается, я же книжку дописываю в ней уже более 300 страниц), а больше событий политических. Это, казалось бы, странно, я не политолог, внутренние политические мотивы, тем более в других странах, мне не очень понятны. Кстати, профессионалы в этих сферах постоянно мне про это объясняют: мол, вы не учли то-то, а знаете ли, вы то-то…

Мне, подчас становится смешно: невозможно объяснить глобальные процессы с точки зрения, масштаба начальника отдела в министерстве финансов или руководителя добычи в нефтяной компании. Масштаб личности, как и масштаб события — дело объективное, все попытки вытащить человека выше его масштаба (как и запихнуть вниз) — дело достаточно пустое, ничего, кроме проблем, вызвать не может. И поэтому как только я сталкиваюсь с последствиями событий глобального масштаба, у меня возникает желание эти события подробно объяснить. Не их механизм (вот тут дело политологов), а реальные причины. 

Именно поэтому я хочу еще раз сказать о Турции, благо, Эрдоган тут в очередной раз прошелся по поводу друзей и врагов. Я уже писал о том, что объективной причиной смены приоритетов Турцией является необходимость обеспечить доступ к внешним рынкам, но сейчас хочу немножко уточнить эту конструкцию с точки зрения теории глобальных проектов. 

Итак, Турция, после недолгих игр с советской Россией в начале 20-х годов, и, особенно, после войны, прочно устроилась в русло «Западного» глобального проекта. Причем на первом этапе в виде абсолютно нищего придатка (напомню, в 70-е годы промышленность Болгарии была больше, чем у Турции и Греции вместе взятых). Но с началом «рейганомики» (то есть резкого роста частного спроса в США и других странах «золотого миллиарда», или, иначе, развитых стран Запада) Турция получила право на вход в быстрорастущий рынок Евросоюза и резко начала наращивать свой экономический потенциал.

Отметим, что с точки зрения контроля над инфраструктурой, и создаваемой в Турции, и обеспечивающий вход на рынок ЕС, он осуществлялся элитой «Западного» глобального проекта, то есть — финансистами. То, что Турция была членом НАТО, то есть — проектом, управляемом на национальном (США) уровне, особой роли не играло, поскольку руководство США тоже находилось под идеологическим контролем финансистов. 

Ситуация стала меняться после того, как стало очевидно, что в Евросоюз Турцию не возьмут. Поскольку всем стало очевидно, что в случае серьезных экономических проблем ЕС свои рынки для внешних участников закроет (а если нет, то все равно, соревноваться с Китаем Турция не может). И в этот момент встал серьезный вопрос, что делать дальше. Поскольку кризис еще только маячил на горизонте, да и верить в него никто не хотел, Турция начала постепенно выстраивать региональные проекты, которые общим принципам «Западного» проекта не противоречили: либо новую Османскую империю (то есть пытаться оседлать рынки исламских стран), либо «великий Туран», то есть попытаться объединить тюркские страны. Вспомним, в конце концов, панславянскую идею конца XIX века («Гей, славяне!»).

Что-то, может быть, и получилось бы, хотя ни нефтяным шейхам, ни лидерам политического ислама такие идеи не нравились. Тюрки тоже не горели желанием. Но тут грянул кризис и стало ясно, что что-то решать нужно быстро. И вот здесь неожиданно оказалось, что идеи евразийского объединения оказались посильнее, чем тюркского, а политический ислам начал играть такие игры, что вопрос встал нет том, как его строить в себя, а о том, как бы он Турцию ни разрушил. И прагматик Эрдоган начал менять концепцию и вместо собственного проекта решил присоединиться к такому, который уже явно начал обретать реальные контуры.

В этот момент произошло еще одно интересное событие: победа Трампа на президентских выборах в США. Поскольку, как я уже писал, Трамп представляет не «Западный», а Капиталистический глобальный проект, возникло еще одно очень интересное противоречие: торговая и внешнеэкономическая инфраструктура Турции и ее лоббисты тянут в одну сторону, а Трамп с инфраструктурой НАТО — в другую! Причем они агрессивно друг на друга наседают. Если предположить, что Гюлен — это человек встроенный в инфраструктуру «Западного» проекта, то картина получается она, если предположить, что он трампист, то другая. Но в любой случае, внутренние проблемы Турции от этого только нарастают (поскольку поддержка этих структур в элите Турции очень велика, именно они формировали ее политику на протяжении десятилетий).

У Эрдогана в такой ситуации есть три выбора:

Либо «Западный» проект (с сохранением, пусть на время, рынков ЕС и конфликтом с НАТО и Трампом);

Либо Капиталистический с Трампом (с неизбежной и довольно быстрой потерей рынков ЕС и, в общем, отсутствием явной экономической перспективы);

Либо — Евразийский, с конфликтом и с Брюсселем, и с Трампом (по НАТО). Аргументы есть разные, но понятно, что степень законченности местных интриг становится критичной, если не знать, какой стратегический выбор сделал Эрдоган, понять это по хитросплетению тактики невозможно. И стратегия не дает возможности понять, какой это выбор. Но зато она, по крайней мере, дает возможность определиться с тем, между какими позициями его можно сделать.

Михаил Хазин