Оперная прима Хибла Герзмава: певица должна любить!
«Мы миротворцы!»
Хибла Герзмава: Ни один значимый театр мира по-прежнему не обходится без русских певцов. Мы открываем сезоны, мы закрываем сезоны.
Наши певцы исполняют главные партии в первых театрах мира. Анечка Нетребко, Ильдар Абдразаков, Дима Хворостовский. Слушайте, ну это же глыбы! Почему мы поём везде? Потому что у нас прекрасная школа. Я этим очень горжусь.
Каждый раз, когда пою за рубежом, ощущаю огромную ответственность, т. к. представляю свою страну и защищаю её честь. У меня всегда на афишах Метрополитен-опера, Ковент-Гарден так и написано, что я из России, но родилась в Абхазии - это тоже очень важно. Всё-таки корни свои надо помнить. Когда певица не помнит корней своих, это грустно, неправильно.
Настороженно относятся к России, говорите? Это политика. Но мы, артисты, - люди-миротворцы. Мы делаем политику - добрую, дружескую.
Ольга Шаблинская, «АиФ»: Я не раз уже слышала от зрителей: после выступлений Хиблы Герзмавы у них светло на душе. А где сама оперная звезда черпает радость?
- Во-первых, певица должна быть влюблена и её должны любить. Чтобы зазвучал её голос, женщина должна быть счастлива. Без влюблённости невозможно ласкать звуком.
Во-вторых, для меня очень важен дом. Это моя крепость. Здорово, когда тебя радует твоя семья и твой ребёнок, это даёт невероятно хорошую энергетическую подпитку. У меня есть сын, ему 17 лет, очень им горжусь...
Я вообще радостный такой человечек. Хотя мне нравится и погрустить. Иногда люблю одиночество, люблю посмотреть красивые картины молча где-то в музее, почитать интересную книжку в красивом переплёте. Я люблю небо, с удовольствием могу постоять у храма, где звонит колокол, и помолиться, почитать «Отче наш» несколько раз... Это даёт очищение.
Люблю понюхать сирень или охапку пионов, которые мне прислал любимый человек. В общем, много есть таких мелочей, которые дают жизни светлую энергию. И, конечно, музыка. Музыка - это молитва, это высшая математика.
А ещё важно пробовать что-то новое. Мы недавно сняли мини-фильм на романс Сергея Прокофьева «Сероглазый король» из цикла «Пять стихотворений Анны Ахматовой», приуроченный к 125-летию композитора.
Я вдруг поняла, что меня камера любит, и теперь хочу сниматься в кино.
Быть сильной
- А есть роли, которые вас пугают? Прима Светлана Захарова рассказывала мне: когда она танцевала балет «Юноша и смерть», у неё потом было чувство, будто она правда кого-то убила.
- После одной оперы я прихожу в себя неделю. Когда я готовила эту роль, со мной невозможно было общаться. Я была нервная, раздражённая, обозлённая какая-то, ранимая. Я говорю об опере «Медея» Керубини - Каллас её пела гениально, потрясающе. Судьба Медеи до такой степени невероятна... До сих пор не понимаю, как женщина могла из-за любви к мужчине убить брата, расчленить его тело, разбросать по берегу и уплыть с любимым человеком, а потом ещё убить своих детей для того, чтобы отомстить любимому человеку за свою боль.
Кстати, именно «Медею» мы повезём в этом году в Абхазию. Фестивалю «Хибла Герзмава приглашает...» 15 лет - даже и не верится!
- Кстати, сына на каком поприще видите?
- Мы в Сандро постарались вложить всё хорошее. Он замечательно учится, прекрасно играет на рояле, на гитаре. У него прекрасная математическая голова. Я думала, он в Финансовую академию пойдёт или в МГИМО. Но он театральный ребёнок, рос при нас в театре, пел в детском хоре, конечно, тяготеет к актёрскому ремеслу. Но самое главное - он растёт настоящим мужчиной, воспитанным и красивым и внутренне, и внешне. То, что мужчина должен быть главой и сильнее, чем другие, Сандро хорошо знает.
- А вы тоже сильный человек? И нужно ли женщине прятать силу от любимого мужчины?
- Я Козерог, у меня такой козерожий характер. Певица должна быть сильной, слабые не выживают в нашем мире. Для того, чтобы быть первой, нужна воля.
А дома я очень-очень мягкий, «пижамный», пушистый человек. Я очень много в жизни пережила для того, чтобы перестать быть слабой. Я не про театральные интриги - они всегда были, есть и будут. Я говорю про раннюю смерть родителей... Почти 29 лет, как мамы нет. И до сих пор иногда могу разреветься как девчонка в свои 46 лет, мне мамы очень не хватает. Мама с папой похоронены в нашем имении в Абхазии. Я у них бываю на могилках. Это крылышки мои, которые, если вдруг что, укроют меня.