ВОТ И СТАЛА ИСТОРИЕЙ ЖИЗНЬ
Судьбы людские – в биографии страны
Этнолог, доктор исторических наук Валерий Бигуаа – личность в Абхазии известная. Для меня и моих ровесников рабочая биография этого колоритного и яркого человека всегда была связана с Абхазским институтом гуманитарных исследований Академии наук Абхазии (в народе более известным по старому названию АбНИИ) и Абхазским государственным университетом. Когда же дело дошло до интервью, выяснилось, что жизнь Валерия Левардовича намного богаче и интереснее.
Мы встретились, чтобы поговорить о событиях, которые официально сегодня называют национально-освободительной борьбой абхазского народа. Шестнадцатилетним юношам и девушкам, да и, собственно, людям за двадцать пять трудно представить, что когда-то могла быть другая жизнь, что-то могло быть иначе. Валерий Левардович, как и тысячи его современников, застал три мощные волны национально-освободительного движения. И он не просто был их свидетелем, ему посчастливилось оказаться в самой их пучине.
В.Л. Бигуаа родился в селе Тхине Очамчырского района в крестьянской семье. Он учился в первом классе, когда в дом пришло большое горе – трагически погиб отец, и маме Валерия, Хикур Воуба, пришлось растить сына одной. Валерий Левардович вспоминает своих бабушек, которые заботились о нем, пока мама собирала на плантациях чай.
– «От зари до зари» для меня – не строка из песни, – уточняет он.
– Вы учились в Тхинской школе? – за моим невинным вопросом кроется подвох. – А на каком языке проходили уроки?
Ответ я и сама знаю, но хочу услышать личные впечатления человека из предгорного абхазского села, пришедшего в первый класс грузинской (!) школы. Валерий Левардович мгновенно переносится на 67 лет назад, и в памяти его всплывает школа, в которой родной язык преподавали просто как предмет не первой значимости. Для ребенка-первоклассника не было и не могло быть никаких вопросов на этот счет, ведь старшие не подавали виду, мол, что-то не так. Решение о том, что во всех уголках Грузинской ССР дети должны учиться на грузинском и в Абхазии не может быть абхазских школ, было принято партией. Партии и Сталину не возражали.
– Так было до середины третьего класса, – говорит Валерий Левардович. – И только после смерти вождя народов, как называли Иосифа Виссарионовича Сталина, в школы Абхазии вернулся абхазский язык.
После школы Валерий Бигуаа стал студентом педагогического факультета Сухумского педагогического института имени А.М. Горького.
– С возрастом начинаешь видеть вещи под другим углом, – вспоминает Валерий Левардович, – и никто не может «запретить» тебе замечать, анализировать и делать выводы. Я видел, что многие топонимы, исконные абхазские названия заменены на искусственно созданные на грузинский манер, и абхазские фамилии искажены, переделаны под мегрельские. Я видел, что в Сухуме очень мало абхазов – живут лишь избранные семьи, и абхазу, приехавшему из деревни и устроившемуся на работу, приходится снимать угол или, если повезет, жить у родственников.
Валерий Левардович отлично помнит день 1962 года, когда к ним в студгородок, располагавшийся в Сухуме на улице Орджоникидзе, 9, пришел совершенно обескураженный сотрудник газеты «Апсны Капш» Борис Тужба. Он рассказал, что из ЦК КП Грузии поступило распоряжение, что отныне газета «Апсны Капш», выходящая на абхазском языке, будет печатать не оригинальные материалы, как было прежде, а лишь дублировать тексты из «Советской Абхазии». А это было равносильно ликвидации национальной газеты.
– Помню, как мы мгновенно вскинулись и побежали к редакции (она располагалась на улице Ленина, 9, как и все партийные газеты). Буквально через полчаса под окнами собрались люди. По нашему требованию пришли представители обкома партии во главе с секретарем по идеологии. Костяк собравшихся составляли студенты и преподаватели, которым была небезразлична наша реакция и наши судьбы, и было нас очень много, думаю, не меньше тысячи, и напор был такой мощный, что решение в итоге было отменено и газета спасена. Именно в тот день я впервые познал чувство, которое возникает у человека, добившегося справедливости, и – главное – почувствовал сам механизм – как этого добиться. Просто мы тогда сумели сплотиться.
В те времена юношей забирали в армию и со студенческой скамьи. Пошел служить и Валерий, хоть и мог быть освобожден от армии как единственный сын вдовы. Он и сегодня считает службу одним из замечательных периодов жизни – временем обретения друзей и жизненного опыта, в том числе и такого, что пригодился ему во время войны народа Абхазии с грузинскими госсоветовцами.
– После армии я перевелся с педагогического факультета на исторический и к тому же – на вечернее отделение. Решил, что пора работать, и по совету друга Кандида Тарба устроился танцором в Госансамбль песни и танца Абхазии. Но связь с институтом и нашим любимым преподавателем Тамарой Платоновной Шакрыл стала еще теснее, – продолжает Валерий Левардович. – Тамара Платоновна в то время была удивительно красивой молодой женщиной, и при этом – с потрясающим ораторским талантом. Она великолепно владела абхазским и русским и когда выступала, буквально завораживала слушателей и абсолютно никого и ничего не боялась. У нее был прекрасный вкус, она красиво, но при этом скромно одевалась и была предметом восхищения всех студентов. В институте вполголоса рассказывали, как еще в 1953 году они с сестрой Екатериной написали письмо в ЦК КПСС, в котором подробно изложили ситуацию с притеснением абхазов.
(Продолжение в следующем номере)
Юлия СОЛОВЬЕВА