Экс-тренер «Спартака» Кожевников: «Кононов религиозный, верующий. И жестко уничтожать мог»
Бывший тренер «Спартака» Михаил Кожевников в беседе с корреспондентом Sport24 Александром Муйжнеком рассказал о работе вместе с Олегом Кононовым.
— Ты отмечал силу Кононова как методиста. В чем именно он крут?— Построение тренировочного процесса, работа с игроками. Как раскрывает молодых талантов и особенно как пробуждает мотивацию в возрастных . Григалава в Туле был после тяжелой травмы — я думал, больше не сможет играть. Но потом я увидел, как Георгиевич с ним работает. Постоянно говорил: «Ты сыграешь еще за сборную Грузии». Хотя, думаю, и сам Гия не верил в это.
Искренняя вера Кононова и помогла Григалаве (хотя он и сам был агрессивно настроен). Не сразу, но Гия вышел на прежний уровень, потом вернулся в основу и даже попал в сборную. Думаю, это было его мечтой.
— Мы с Григалавой общались про лишний вес. Кононов заставлял его худеть?— Да, и это интересная работа. Георгиевич приставил к нему тренера-испанца: «Хесус, теперь ты работаешь с Гией. Можешь ничего ему не говорить — просто постоянные пробежки и взвешивания. Пускай ему это так надоест, так будет бесить его, что он наконец скинет».
И сработало. Григалава был в феноменальной форме.
Бывает, люди говорят: «Да-да, я в тебя верю». Просто одно слово — «верю». Но Кононов общался так, что ты чувствовал, что это настоящая вера. Эмпатию тяжело обмануть.
— Как внушает Кононов?— В первую очередь он религиозный человек. Верующий. Мне кажется, это идет изнутри.
— Лесовой рассказывал мне, как в Туле его провоцировал Черевченко: «Видел, что я могу еще больше, и заводил. Мне казалось: я хорошо сыграл, забил — может, меня похвалит. А он: «Ты 15 минут побегал, а потом стоял». Я думаю: «Ну как так? Что еще надо?» У Кононова подход другой?— С одной стороны, у Кононова вера, о которой я говорил. С другой — давление. Когда ты не двигаешься в нужном направлении, Кононов мог очень жестко уничтожать. Старт сезона, когда мы только пришли, был очень тяжелым. Георгиевич постоянно прибивал. Но все в личной беседе. Публично — только защищал.