Красота, попирающая смерть
Война гуляет по России,
А мы такие молодые.
Д. Самойлов
Для художников, представивших свои работы в новой галерее, тема войны драматически переплелась с идеей торжества красоты. Ведь красота может, как любовь и добро, явиться в самых ужасающих обстоятельствах жизни и истории. Художники, представившие свои произведения, связаны со школой Академии художеств, которая всегда ставила высокий замысел, смысловую наполненность картины наравне с красотой воплощения. И что ещё очень важно: здесь, рядом с картинами старшего, ушедшего от нас поколения ветеранов войны, её подлинных участников (Б. Угаров, А. Мыльников, Д. Беляев, М. Труфанов), представлены работы молодых выпускников Академии художеств, которые протягивают нить преемственности от школы наших «старых мастеров» к современности.
Старшее поколение мастеров, пройдя ужасы мировой бойни, часто предпочитало писать на другие сюжеты – для них боль прошедшей войны была слишком сильна, отсюда в зале «столпов академизма» – пейзажи, натюрморты, эскизы тематических картин. Или символическое выражение темы жертвы и страданий, как в сцене оплакивания кисти Андрея Мыльникова.
Среди выставленных в галерее работ прежде всего представлены картины, в сюжете которых раскрывается идея противопоставления войны, этого страшного, но временного явления, и красоты – вечной, как природа и мироздание. Но есть и просто пейзажи, жанр, представляющий собой, по сути, квинтэссенцию идеи естественной красоты.
У среднего поколения художников, связанных с академической школой, с многообразными изводами современного «полиреализма» доминируют философское осмысление темы войны и мира, созерцательный взгляд на окружающий мир («панорамная» композиция Александра Быстрова, пейзаж Александра Чувина), эстетизация «грубой» натуры (портрет ветерана кисти Раушана Губайдуллина, образ старого слепого воина на картине Сергея Кичко), прославление земной красоты (прекрасная женская фигура с плодами земли – узнаваемый «кватрочентистский» стиль работ Татьяны Фёдоровой; неоклассически статуарная сцена «омовения» ребёнка Александра Немакина). Андрей Базанов пишет портрет отца – ветерана войны в почти гиперреалистической манере, оставляя, как монограмму, значок ВВС в углу картины. Необычная трактовка темы «ужасов войны» в картине Николая Лысака «Мечта «самовара»: безногий инвалид («самовар» – по народному выражению послевоенных лет) мучительно тянется к луне как символу недостижимой мечты о счастье. Вера Мыльникова пишет «Распятие», вступая в творческую и духовную «перекличку» со своим отцом, Андреем Мыльниковым.
Для молодых, совсем недавних выпускников академии, важна сложная и поэтически трактованная композиция, отсылающая к античным и ренессансным истокам, к барельефу и фризовому построению, важны библейские аллюзии. Так, Фрол Иванов берёт евангельский мотив «Не рыдай Мене, Мати», изображая сцену расстрела воина немцами: на фоне высокого пейзажного горизонта с серыми избами и белым очерком храма русский солдат с молитвенно сложенными руками стоит в расстрельной яме, как Христос во гробе, окружённый безлико-свирепыми, похожими на назгулов, профилями врагов. На почти монохромном, утончённом в своей жемчужно-серой гамме фоне – как резкий цветовой и смысловой удар – зелёное яблоко в руке офицера, которое он очищает острым ножом, сверкая моноклем, точно бельмом на глазу. Белая рубаха солдата – как смертные пелены, как одеяние мученика на фоне чёрной формы нацистов. Трёхчастная форма композиции также восходит к иконному прототипу.
На картине Алексея Калинина «Милосердие» спящие солдаты изображены внутри старинного храма, рядом с ними и возвышаясь над ними – фигура смиренного монаха, видимо, погружённого в молитву за «православное воинство», а ещё выше – другие фигуры, небесные: силуэты ангелов на фреске.
Ещё один ангел – яркий, декоративный, в красных облачениях и с огромным красным крылом – на картине Андрея Филиппова. Он задумчиво сидит, обращённый к зрителю профилем, на фоне условно поданного пейзажа с маячащей вдали церковкой. Чистая, вневременная красота, формы, тяготеющие к условной обобщённости и монументальности.
А вот пейзаж и мистическое видение одновременно: в изысканно-монохромном произведении Евгения Ячного троица святых оберегает в небесах разрушенный людьми на земле храм.
На картине Сергея Секирина фигуры тоже расположены в два яруса – на фоне неба и на грешной земле. Но это трагическая сцена безмолвного оплакивания: вереница женщин в тёмных одеждах стоит над распростёртыми телами солдат – сыновей, братьев, мужей. Над изъязвлённой снарядами, обвитой колючей проволокой земле вьётся по светлому фону неба зловещий чёрный дым. Как это напоминает не только хроники далёкой Великой войны, но и нашу драматическую современность, ужасающую своей реальностью «картинку» телевизионных репортажей!
Вадим Каждаев тоже строит двухярусную, скульптурно «вылепленную» живописную композицию: это воспоминание-видение, где скорбящая мать рассматривает треугольники писем, а над ней из света лампы, из пожарища войны вырастают фигуры погибших воинов, превращаясь из живых в призрачные монументы.
Александр Тыщенко помещает фигуры в дымящийся грозовой пейзаж: солдаты у свежей могилы их товарища воспринимаются не столько скорбящей погребальной процессией, сколько собранным воинским отрядом, готовым продолжить священную освободительную борьбу.
А напоминание об актуальности войны – разбомблённый дом с детской площадкой в Донбасcе (работа Арсения Багдасаряна).
Кажется, что натюрморт – совсем не военный жанр. Но Константин Грачёв создаёт впечатляющие в своей «вещности», цветовой насыщенности, предметной убедительности композиции, где на условном декоративном фоне предстают реальные вещи: гимнастёрка, шлем, солдатский ремень со звездой, кружка и стакан в подстаканнике, буханка чёрного хлеба. Вообще постановочный натюрморт, вкрапляющий в себя фотографии, фрагменты военной формы, знаки отличия, скудный воинский паёк, – один из любимых сюжетов у молодых художников.
Конечно, невозможно упомянуть всех экспонентов, сказать о каждой работе. Мы неслучайно остановились на работах молодых – ведь именно они будут продолжать великие художественные традиции академической школы. Подводя предварительные итоги, скажем, что для молодых художников оказалось важным следовать традициям крупноформатной тематической картины, принципам выверенной академической композиции, продолжать те приёмы неоромантической условности, эстетизации натуры, которые были столь ярко претворены в работах старшего поколения – Евсея Моисеенко, Андрея Мыльникова, Бориса Угарова. Темы оплакивания, воспоминания, молитвы, созерцания – природы (в тематических картинах и пейзажах), красоты предметного мира (в натюрмортах), значительности человеческого облика (в портретах) – оказались ближе молодым художникам, чем изображение сцен битв и схваток. Что ж, видимо, в наше время осмысление войны происходит в таких лирических формах, когда красота противопоставляется ужасам смерти.