Как шутили в Риге на 1 апреля в старые времена
Исследователи фольклора, более известные как писатели–сказочники, братья Гримм считали, что традиция подшучивать над ближним своим в первый день второго весеннего месяца пришла в Германию из Франции и к XVIII веку была распространена «всюду, где господствует немецкий язык».
Учитывая, что Рига до начала XX века была как раз таким местом, первоапрельские розыгрыши в латвийской столице имеют не менее чем двухсотлетнюю традицию.
Шутки XVIII века были достаточно немудреными. Например: какого–нибудь простодушного юношу могли отправить на базар «купить на 10 копеек комариного сала». Время не сделало шутки рижан легче и воздушнее — Рига была городом торговым, консервативным. Хорошей шуткой считалось продать бочку сельди, наполовину заполненную булыжником, поэтому и первоапрельские розыгрыши по–прежнему отличались тяжеловесностью и даже некой мрачноватостью.
В середине XIX века большой популярностью среди немецкой части рижан пользовался генерал–губернатор Александр Суворов, приходившийся внуком известному генералиссимусу. И вот в один прекрасный весенний день вся рижская верхушка, состоявшая из состоятельных немецких купцов, получила повестки, на которых по принятой в те годы витиеватой форме сообщалось, что князь Суворов монаршей волей переводится в Санкт–Петербург и через три дня покинет Ригу. Для достойных проводов членов Большой гильдии приглашали собраться в здании гильдии ровно в полдень. Времени на сборы было немного, тем не менее к назначенному сроку у дверей Большой гильдии собралась масса разодетых купцов, которые после тщетных попыток проникнуть в закрытое здание вспомнили, что на календаре — 1 апреля.
В начале 1870–х первый день православной Пасхи выпал на 1 апреля. Об этом несколько молодых парней вспомнили совсем не к месту — во время богослужения, проходившего в Московском форштадте в церкви Благовещения, известной также как храм Николая Чудотворца (на современной ул. Гоголя). Ни с того ни с сего они начали кричать: «Пожар! Пожар!». Началась паника, люди стали ломиться на улицу. Результат — в давке погибли семь или восемь человек.
А в начале 1880–х несколько английских моряков, вспомнив, что с утра календарь показывал 1 апреля, решили подшутить над артелью русских рабочих, готовивших обед в огромном котле у самого берега Даугавы, неподалеку от того места, где бросили якорь англичане. Юмористы с Альбиона взяли да и засунули в котёл с кашей старый башмак. Жители форштадта тонкий юмор не оценили, и началась драка стенка на стенку. Полиция хоть и подоспела достаточно быстро, но несколько окровавленных тел осталось лежать на траве. Городские власти опасались, что дело дойдет до осложнения международных отношений, но все обошлось.
В суровые годы революции 1905–1907 гг. также не обходилось без первоапрельских шуток. Редактору одной из латышских газет, известной своим консерватизмом и монархизмом, оппоненты–земляки 1 апреля прислали в подарок гроб.
1 апреля 1905 года в ресторане «Римский погреб» задержали человека, расплатившегося фальшивой 25–рублевой ассигнацией. Задержанный не растерялся и заявил, что это у него такая первоапрельская шутка. Околоточный не поверил — и правильно сделал, потому что задержанный оказался фальшивомонетчиком, у которого в квартире во время обыска обнаружили толстые пачки 25–рублевых фальшивых бумажек.
Другой случай имел место в стенах Александровской гимназии, где сейчас располагается Государственная консерватория. Школьники начала XX столетия были значительно наивнее своих сверстников века XXI, по крайней мере в младших классах. Этим воспользовалась группа старшеклассников и подбила ученика, славившегося своим примерным поведением и прилежанием, задать одному из учителей гимназии вопрос: «Приятно ли быть рогоносцем?» Учитель в это время как раз начал развод со своей женой. В начале века нравы были не чета нынешним — о правах ребенка как–то не принято было говорить, и ученик чуть было не вылетел из школы с волчьим билетом.
Вот с такими шутками, пусть не искристыми, как шампанское, но незамысловатыми и добротными, как чугунное артиллерийское ядро, Рига уверенно приближалась к третьему тысячелетию.
Олег ПУХЛЯК