Первый русский «кутюрье». 320 лет назад Петр Первый начал переодевать Россию

4 января 1700 г. – 14 января по новому стилю – в Москве был объявлен именной указ царя Петра I «О ношении платья на манер Венгерского».

Как сообщает нам сайт «Президентская библиотека», указ предписывал «боярам, и окольничим, и думным, и ближним людям, и стольникам, и стряпчим, и дворянам московским, и дьякам, и жильцам, и всех чинов служилым, и приказным, и торговым людям, и людям боярским, на Москве и в городах, носить платья, венгерские кафтаны, верхние длиною по подвязку, а исподние короче верхних, тем же подобным».

Вопреки устоявшемуся мнению, что «переодевание» российской знати было стремительным и кардинальным, венгерская одежда во многом была близка традиционной русской: богатое венгерское платье имело свободный крой, было довольно длинным и нередко украшалось мехами, вышивкой, драгоценными камнями и жемчугом. Хотя и европейская мода оказывала на венгерский костюм довольно заметное влияние.

Но это было только начало, и в декабре 1701 г. вышел новый указ царя Петра Алексеевича «О ношении всякого чина людям немецкого платья и обуви и об употреблении в верховой езде немецких сёдел». Под действие этого документа попало большинство жителей российских городов. И вот здесь уже изменения были кардинальными: «платья саксонские, немецкие или французские» были совершенно не похожи по конструктивному и декоративному решению на древнерусский костюм, опровергали сложившиеся веками эстетические идеалы и представления о красоте.

Новые порядки приживались с трудом. Настрой старой аристократии прекрасно характеризуется в повести Александра Пушкина «Арап Петра Великого» словами пожилой боярыни Татьяны Афанасьевны Ржевской: «Подлинно, нынешние наряды на смех всему миру. Коли уж и вы, батюшки, обрили себе бороду и надели кургузый кафтан, так про женское тряпье толковать, конечно, нечего: а, право, жаль сарафана, девичьей ленты и повойника. Ведь посмотреть на нынешних красавиц, и смех и жалость: волоски-то взбиты, что войлок, насалены, засыпаны французской мукою, животик перетянут так, что еле не перервется, исподницы напялены на обручи: в колымагу садятся бочком; в двери входят — нагибаются. Ни стать, ни сесть, ни дух перевести — сущие мученицы, мои голубушки».

И тем не менее, со смертью Петра Первого в 1725 году увлечение дворянства европейской модой не закончилось, а европейская интеграция русской аристократии продолжилась, и уже не только в одежде.

• 

• 

• 

• 

• 

•