Немец о России: «Я хочу показать, почему Путин так успешен»

У Даниэля Бискупа (Daniel Biskup) получилось, как ни у кого другого, задокументировать распад Советского Союза. Фотограф вспоминает о былом стремлении к свободе русских и объясняет подъем авторитарного режима Путина.

Der Spiegel: 25 лет назад распался Советский Союз. Вы находились — в числе немногих западных фотографов — в Москве. О чем вы можете вспомнить?

Даниэль Бискуп: Общество было расколото. Я был молод и был знаком, в основном, с молодежью. Большая часть была полна уверенности. Я помню девушку Светлану из Калининграда. Она тогда учила немецкий язык и быстро завязала контакты с Западом. Сегодня она известный журналист и ведет кулинарное телешоу на российском телевидении. Она тогда воспользовалась переменами. Но те, кому на то момент было 30 лет или больше, для них изменения происходили слишком быстро.

— Вы выпустили книгу, снимки охватывают период от конца 80-х до вступления Владимира Путина в должность в 2000 году. Почему вы выбрали эту эпоху?

— Распад Советского Союза произошел уже четверть века назад. В России этот юбилей не отмечают. Падение коммунизма считается там крупнейшей катастрофой. 90-е годы были самым свободным десятилетием в истории России. Об этом я хочу вспомнить. Но это время было также ключом к большему пониманию сегодняшней России. Я хочу показать, почему Путин стал таким успешным.

— В коллективное сознание россиян 90-ые годы вошли как большой хаос.

— Мы на Западе не имеем представления о том, насколько глубокими были изменения в России 25 лет назад, насколько сильно было потрясено общество. Поколения советских граждан на протяжении 70 лет чувствовали себя на правильном пути. Учителя и ученые — хороший тому пример. В советское время они считались авангардом общества, а потом многие стали бедными. Они превратились — практически в один день — в неудачников. Продолжительность жизни российских мужчин снизилась. Некоторое время она составляла только 57 лет, потому что многие не могли справиться с переломом.

— В конце 80-х годов Вы впервые поехали в Москву. Как тогда выглядела повседневная жизнь?

— В Москве практически не было магазинов. Но если на углу останавливался грузовик, в его грузовой части тут же открывалось своеобразный прилавок. Долгое время не было и цветочных магазинов. Потом появились первые из них — женщины продавали на свой страх и риск не больше, чем по пять гвоздик. Это была первая частная торговля.

— Вы родились в Бонне, в центре Западной Германии. Когда Горбачев объявил о Перестройке, вам было около 25 лет. Каким образом Вы заинтересовались Востоком?

— Я тогда изучал историю и политику. Я всегда интересовался Восточной Европой, моя мама родом из Гданьска, отец — из Силезии. У нас там были еще родственники более старшего возраста. Мы навещали их, ехали по несколько часов на машине на восток, это был абсолютно другой мир, в котором все выглядело так, будто война не была в далеком прошлом. В 15 лет я сделал в Восточном Берлине несколько фотографий, они не были профессиональными, просто для себя. В 1988 году была поездка по учебе, Горбачев в то время был у всех на устах, и меня распирало любопытство, я хотел узнать, что происходит на Востоке.

— Вы хотели задокументировать перемены?

— Нет. В то время я это делал для себя. Тогда не было Google или Twitter. Приходилось ехать, а в то время этого почти никто не делал. Я поехал на Восток, потому что хотел делать фотоснимки и распространять их. Я просто почувствовал, что это особенное время. Я поехал, потому что хотел знать, что там происходит. Как выглядит повседневная жизнь людей? Все остальное скорее пришло со временем.

— В августе 1991 года вы были свидетелем того, как представители жесткого курса из коммунистической партии и КГБ проводили путч против реформатора Горбачева. Как вы вообще оказались в Москве?

— У меня даже не было визы и приглашения. В российском консульстве сотрудник поставил мне какую-то печать в паспорт. «Это должно сгодиться», — сказал он. То есть я отправился в Россию без визы. Сегодня это невозможно себе представить, но в те дни царившего хаоса это было возможным.

— Фотографии танковых колонн в российской столице обошли весь мир.

— Москва в то время имела два облика — люди боролись за Горбачева, перед зданием КГБ на Лубянке, перед зданием парламента. Но всего лишь в нескольких метрах от этих мест жизнь продолжала идти своим чередом. Я сфотографировал девушку, которая во время путча в итальянском ресторане принимала участие в конкурсе красоты. У Большого театра люди сидели на солнце, в то время как в нескольких сотен метров отсюда были возведены баррикады. Я чувствовал себя, будто в декорациях к фильму.

— Горбачева сегодня ненавидят многие русские. Кто его тогда защищал?

— На одном снимке можно увидеть некоторых. На нем мужчины с автоматами Калашникова, защитники Белого дома — один казак, один националист, рядом мужчина с кудрявой шевелюрой и в кожаной куртке — очень пестрая компания.

— На одной из ваших фотографий — автобус с надписью на английском языке.

— На нем было написано: «Советско-американское совместное предприятие «Успех». Автобус использовали в качестве баррикад. США в то время играли ведущую роль для людей в Советском Союзе. Они были образцом: с падением железного занавеса для русских с каждым днем все отчетливее становилась видна американская жизнь. Но к ней невозможно было прийти за один день.

— Когда изменилось отношение в Америке? С приходом к власти Путина в 2000 году?

— Тогда я этого не почувствовал. Путин тоже вначале искал сближения с Вашингтоном и Западом. Это была, я считаю, не просто тактика, потому что цены на нефть были низкие, а Россия ослаблена. Поворотный момент наступил позднее, возможно, в 2003-2004 годах. Война в Ираке и первая революция на Украине.

— Сегодня многие говорят о новой холодной войне. Вы могли себе представить, что еще раз дойдет до такой конфронтации между Западом и Востоком?

— Нет. Но Запад совершил ошибку в отношении России. С годами и проблемами в 90-ые годы у многих русских закрепилось ощущение, что они вышли проигравшими из Холодной войны. У русских закрепилось ощущение, что зарубежные страны вытерли ноги о Россию, когда та была на спаде. Это, конечно, неправильно, но Запад, несомненно, мог бы сделать больше для вовлечения России. Вместо этого президент Барак Обама назвал Россию региональной державой.

— Почему Вы считаете это неправильным?

— Я всегда считал русских гостеприимными, но также и гордыми. Они хотят, чтобы с ними общались на равных. Этого никогда должным образом не было. С другой стороны, внешняя политика Путина также не способствует тому, чтобы убедить скептиков на Западе. Это замкнутый круг.

— Могут ли отношения между Востоком и Западом вновь улучшиться?

— Я считаю, что русские все еще любят Запад. Но они ощущают себя, как некоторые граждане бывшей ГДР, у которых есть чувство отсутствия ответной любви. Вытекающие из этого протестные настроения — одна из причин того, почему сегодня на Востоке большую популярность приобретают такие движения как Pegida и АдГ.

— Ваша книга заканчивается на приходе к власти Владимира Путина в 2000 году. Он сложная фотомодель?

— Напротив, он общительный. Я его попросил после интервью предоставить пару минут для фотосъемки. Было очень приятно. Путин спросил: Что мне делать? Куда встать? Все так и сегодня. Последний раз я фотографировал его на хоккейном матче. Мне была нужна еще одна фотография, и его пресс-секретарь вышел к нему на лед и еще раз позвал его.

Автор: Беньямин Биддер