Татьяна Пельтцер. Великая актриса и гражданка Германии
Со дня рождения любимой советскими детьми бабушки №1 прошло 115 лет
Татьяна Ивановна Пельтцер появилась на свет в Москве 6 июня 1904 года в семье Ивана Романовича Пельтцера и его супруги Евгении Сергеевны. Родители будущей актрисы носили не свои имена. Отца девочки, названной русским именем Таня, на самом деле, звали не Иван, а Иоганн. А дедушку не Роман, а Роберт.
В семье Тани разговаривали на немецком. Именно этот язык стал для девочки родным. Отец Иоганн (Иван) Пельтцер привил девочке любовь к театральному искусству. Впервые на сцене Таня оказалась в далёком 1909 году, когда в возрасте 5 лет сыграла роль… Серёжи Каренина.
Рыдая, зрители рукоплескали чудо-мальчику, оставшемуся без окончившей жизнь самоубийством под колёсами поезда мамы. И никто не догадывался, что аплодирует девочке, которую зовут Таня Пельтцер. А ещё её отцу, который сделал всё возможное и невозможное для развития таланта дочери.
Природным актёрским даром и «папиными университетами» дело и ограничилось. Таня никогда не училась в театральных вузах и не получила актёрского образования, хотя – кто же спорит? – всю жизнь могла заткнуть за пояс любых «дипломированных» актрис.
1917-й. Тане 13 лет. Грянула революция, которая спутала карты начинаниям миллионов людей.
Профессиональный дебют актрисы Татьяны Пельтцер состоялся лишь в 1920 году, когда мир был безвозвратно иным. Актриса была ангажирована Передвижным театром Красной Армии, в составе которого колесила по городам и весям Советской России. В её биографии возникали рабочие и колхозные театры.
Внешность молодой актрисы была интересной. Роковой красавицей, от одного вида которой падали в обморок мужчины, она никогда не была. Но оцените этот вызывающе несоветский взгляд!
Спустя несколько лет карьера молодой и очень темпераментной актрисы неожиданно прервётся. Ей встретится…
Любимый Ганс
Ганс Тейблер, имевший коммунистические взгляды, оказался в 20-е годы в Москве, где по уши влюбился в Татьяну. Вскоре девушка получила предложение, от которого она не смогла отказаться.
Немецкая пара некоторое время пожила в Москве, а затем задумалась о переезде на его и её историческую Родину, где перспектив для Ганса, опытного инженера завода Opel, было значительно больше.
В Берлине Таня шлифовала немецкий, который знала и без того неплохо, работала в торговом представительстве, свободно общалась с представителями немецкого театрального бомонда и мечтала, что однажды, именно здесь, взойдёт её звезда. Пельтцер действительно выйдет в Германии на сцену. Но сыграет лишь одну роль в спектакле по пьесе советского драматурга А.Глебова «Инга». Дальнейшим планам на европейскую жизнь и карьеру помешали два весьма значимых фактора.
Адюльтер и Фюрер
Всё дело в том, что Татьяна Ивановна была романтичной, увлекающейся и… довольно честной натурой. В Берлине судьба свела её с одним советским специалистом. Произошёл головокружительный роман. Изменив супругу, актриса не придумала ничего лучше, как признаться ему. Это породило огромную трещину в отношениях между Таней и обиженным Гансом.
К тому же в одном из увеселительных заведений она наблюдала за пылким выступлением стремительно набиравшего в Германии популярность немца с горящими глазами. Его антисемитской риторикой были воодушевлены все собравшиеся в баре бюргеры. И, конечно же, Тане это было не по душе.
Звали мужчину Адольф Гитлер. Татьяна Ивановна вспоминая об этой случайной встрече с лидером НСДАП, говорила о фюрере чисто по-женски:
— Он мне сразу как-то… не приглянулся.
Разрыв с мужем и рост фашистских настроений в Германии побудили её, на тот момент уже гражданку Германии, вернуться в Москву. И в этот период происходят, пожалуй, самые странные события в её жизни.
В истории судьбы Татьяны Пельтцер нет ответа на вопрос о том, как ей, удастся вернуться в советскую Россию и уцелеть? Ведь поводов для ареста и расстрела беглянки, прожившей несколько лет в Германии, было более чем предостаточно.
Именно этот факт у многих исследователей её судьбы вызывает подозрение, что Татьяна Ивановна в какой-то момент получили предложение сотрудничать со всем известным ведомством на Лубянке. Без поддержки чекистов актриса, если не в начале 30-х, то уж в 1937-м точно, оказалась бы на Колыме или в расстрельной яме.
Но ей возвращают гражданство. Она без проблем меняет приобретённую фамилию Тейблер на девичью Пельтцер. И преспокойно живёт в столице СССР, работая в театре МОСПС (нынешний театр Моссовета).
Опровергает теоретическую возможность тесных связей с НКВД тот факт, что, перешагнув тридцатилетний возрастной рубеж, когда в жизни многих актрис главные роли оказываются позади, она внезапно утрачивает работу в театре с формулировкой «профнепригодность». Происходит это в 1934 году.
Перед актрисой, пережившей распад семьи и потерю самого значимого – работы! – разверзлась бездна депрессии, из которой помог выбраться родной брат, работавший главным инженером на заводе «ЗИС».
Татьяну берут машинисткой. Печатает она на подзабытом русском медленно, а порой и с ошибками. Выслушивает от руководства прозрачные намёки на то, что ей пора вернуться к театральной работе. И, в конечном итоге, следует рекомендации — устраивается в один из старейших русских театров, но уже не в Москве, а в Ярославле.
Невообразимая коллизия судьбы возвращает её в театр Моссовета в 1938-м, а в 1940-м 36-летняя Пельтцер попадает в Московский театр эстрады и миниатюр. Сегодня он называется «Эрмитаж». Она постепенно приближается к зрелому возрасту, в котором мы узнаем и полюбим её.
И ещё: в период печально известной депортации немцев семья Пельтцер едва не была выслана из Москвы в полном составе. Но актёры Борис Андреев, Пётр Олейников, Мария Миронова и Рина Зелёная совершили отчаянный поступок: пошли в Минкульт и отстояли Татьяну Ивановну перед лицом «партии и правительства».
В роковой для страны период 40-х Пельтцер, в жизни больше походившая на светскую львицу и предпочитавшая иметь в гардеробе пусть минимум, но по-настоящему дорогих вещей, нащупывает свою творческую нишу. Она играет роли уморительно смешных банщиц, нянек, молочниц.
Известной широкой зрительской аудитории она становится после уморительно смешной и одновременно трогательной роли деревенской бабки-выпивохи Лукерьи в спектакле «Свадьба с приданым». Рассказанная со сцены история настолько полюбится зрителям, что по мотивам спектакля снимут фильм, а Татьяна Ивановна Пельтцер получит Сталинскую премию третьей степени.
К моменту карьерного взлёта ей было уже 50 — возраст, в котором о создании семьи думать поздно, но о профессиональном рывке, как оказалось, нет.
Татьяна Ивановна была настолько достоверна в этой роли, что режиссёра Бориса Ровенских упрекали, дескать, взял на эту роль пьющую актрису, а самой Пельтцер на адрес киностудии шли тонны писем с рекомендациями о том, как избавиться от алкоголизма.
Не менее успешной стала картина «Солдат Иван Бровкин», где Татьяна Ивановна сыграла мать простого русского солдата. Главную роль в этом фильме исполнил легендарный кумир поколения 50-х Леонид Харитонов.
Пройдут годы. И в разгар перестройки Леонид Владимирович уйдёт из жизни после третьего инсульта в возрасте 57-ми лет всеми забытый, давно не появлявшийся на экране в серьёзных ролях. Его могилу на Ваганьковском будет украшать множество венков, среди которых будет выбиваться один — с надписью «От любящей мамы».
Среди поклонников таланта актёра этот венок вызовет недоумение, ведь мать актёра уйдёт из жизни намного раньше сына. Венок был послан 83-летней Татьяной Ивановной Пельтцер. Она была на гастролях и не могла приехать на похороны «сына» в Москву.
С 1947 по 1977 год великая актриса воплотит множество по-настоящему прекрасных ролей на сцене театра Сатиры, откуда ушла после одной из репетиций спектакля «Горе от ума». Между Татьяной Пельтцер и режиссёром Валентином Плучеком произошёл конфликт.
Актриса, которую в жизни будет отличать очень непросто характер, бросила заявление с одной лишь короткой фразой: «Прошу освободить меня от работы в театре». Плучек будет еще более лаконичен: «Не возражаю!» - напишет он.
С неимоверной лёгкостью она ушла к малознакомому ей тогда режиссёру Марку Захарову в театр Ленком, где проработает до самого конца своей жизни. Захаров примет её, несмотря на то, что их первая встреча была очень неприятной.
— И почему это людям, которые ни черта не смыслят в режиссуре, доверяют ставить спектакли? — во всеуслышание заявила однажды Татьяна Пельтцер после того, как Марк Анатольевич провёл детальный разбор пьесы с актёрским составом.
Это мимолётное неприятие вскоре сменилось глубочайшей творческой симпатией режиссёра и актрисы.
Многомиллионной аудитории она запомнится бесконечной палитрой ролей тётушек и бабушек, хотя в жизни божьим одуванчиком не была ни секунды.
Она могла подбить актёров сорваться с гастролей и уехать в другой город. До самых последних дней Татьяна Ивановна была заядлой курильщицей, начинавшей и заканчивавшей день сигаретой Marlboro. Её «двушка» в центре Москвы (в актёрском доме на улице Черняховского) была излюбленным местом для ленкомовских выпивох и преферансистов, где бездетная актриса всегда находила, чем угостить коллег-лицедеев.
Играла она в преферанс из рук вон плохо, но когда проигрывала, как правило, не видела своей вины, а костерила отборным русским матом неизменного партнёра по игре Леонида «Мюллера» Броневого, упрекая его в том, что он сделал неверный ход.
Сыгравшая образцовых бабушек актриса была той ещё матершинницей. И, когда к ней подкралось страшное возрастное заболевание, отнявшее у нее в итоге память, она немало «удивила» этим зрительный зал. Как? Да просто вышла на сцену и откровенно призналась затаившей дыхание публике.
— Ничего не помню! — при этом вместо слова «ничего» было использовано куда более крепкое словцо.
Её любили за то, что в ней удивительным образом сочеталась немецкая аккуратность (в доме всегда была идеальная чистота, а сама актриса даже в последние дни в больнице делала всё, чтобы выглядеть опрятной) и русская обезбашенность.
Она могла себе позволить не только опоздать на репетицию или сбор труппы, но и нахамить любому из режиссёров. В том числе, Марку Анатольевичу Захарову. Последний однажды устал от выходок Александра Абдулова и решил выгнать его из театра.
— Так, что здесь происходит? — вошла Пельтцер на собрание труппы, опоздав минут эдак на 40.
— Да вот, Сашку Абдулова отчисляют из театра, — мрачно произнёс кто-то из её коллег.
— Сашку? — искренне изумилась Пельтцер. — Абдулова?! А зритель на кого ходить будет? На тебя? Или может на тебя? — поинтересовалась она у Марка Захарова, указав на него перстом.
— Всем спасибо. Собрание закончено. Абдулов остаётся в театре! — поспешно произнёс Захаров.
В своих партнёров Татьяна Ивановна, умевшая любить не только материнской любовью, часто влюблялась и стремилась к тому, чтобы быть рядом с объектом этой странно смотревшейся для иных людей привязанности.
Согласно старой театральной байке, которая очень правдиво отражает характер Пельтцер, она вступила в компартию только потому, что не хотела ждать у дверей парткома одного из своих избранников — женатого актёра Ивана Бодрова.
— Что же? Он там сидит, а мне под дверью куковать? — совершенно искренне удивившись, произнесла она.
Так Татьяна Ивановна Пельтцер стала членом КПСС.
Все те, кого она отстаивала перед лицом администрации в театре, впоследствии, когда подкралась страшная болезнь, настигавшая актрису порой на сцене, отплатили ей добром. Абдулов, видя, что актриса забывает текст, подыгрывал ей и часто говорил за неё всю роль.
Но нередко даже симптомы её болезни порождали удивительные и впоследствии закреплявшиеся импровизации.
— Как его зовут? — спросила у Александра Абдулова Татьяна Ивановна, не помня имя персонажа, к которому должна была обратиться.
— Степан! — живо подсказал ей Абдулов.
— Какая редкая фамилия, — вдруг ни с сего, ни с того сморозила актриса.
И зал, в котором сидел и режиссёр спектакля Марк Захаров, буквально лёг от смеха.
В последние годы рядом с ней не осталось никого. Ушли из жизни отец, а затем и младший брат, который работал испытателем автомобильной продукции завода. Разбившись, он стал инвалидом и стал не нужен ни детям, ни жене.
Пельтцер красиво отблагодарила самого родного человека на земле за то, что когда-то устроил её на работу машинисткой, купив ему квартиру в соседнем подъезде дома, где жила она сама. Но состояние Александра Пельтцера стремительно ухудшалось, и вскоре его не стало.
Татьяна Ивановна осталась вместе с домработницей Анной Кукиной, игравшей при ней роль помощницы и сиделки. Именно этой внимательной и заботливой женщине была отписана в завещании квартира на Черняховской улице.
Но в театральной среде в подкравшуюся новую эпоху тотального бандитизма нашлись люди, которые воспользовались беспамятством актрисы и распорядились её судьбой по-своему.
Администратор Большого театра втёрлась в доверие к пожилой, теряющей рассудок женщине. Она выгнала сиделку, забрала сберкнижку актрисы. Самой Татьяне Ивановне была вызвана «бригада», после чего актриса была госпитализирована в психиатрическую больницу, где проводила время в общей палате с буйными людьми.
Только после того, как в 1991 году практически свободная и желтеющая на глазах пресса опубликовала статью с заголовком в стиле «Татьяну Пельтцер избивают в сумасшедшем доме», вмешались коллеги.
«Ленкомовцы» вернули сиделку, забрали сберкнижку, восстановили завещание и перевели актрису в обычную клинику, откуда она приезжала на спектакли. Увы, в какой-то момент не желавшая мириться с немощностью и отличавшаяся подвижностью Татьяна Ивановна проиграла войну с глубокой старостью. Она упала и сломала шейку бедра.
Для пожилого человека это было приговором.
В последний вечер Анна Кукина навестила её в больнице. 88-летняя актриса покурила, поела при ней, после чего домработница и помощница помогла ей переодеться, а затем ушла.
В 22.30 16 июля 1992 года Анне позвонили из больницы:
— Татьяна Ивановна умерла.
В Москве стояло невыносимо жаркое и прекрасное лето. Последнее лето, согретое доброй улыбкой великой актрисы Татьяны Пельтцер.
Такая история.