Профессор МГУ Владислав Смирнов. "Тень Сталина"
Тень Сталина
С падением Хрущева на политическом горизонте снова замаячила тень Сталина. «Будет ли он реабилитирован? Не вернется ли страна к сталинским порядкам?» – спрашивали мы друг друга. На первый взгляд, для таких опасений не было никаких оснований. В передовой статье «Правды», которая появилась сразу после устранения Хрущева и, несомненно, являлась политическим манифестом нового руководства, было ясно сказано: «Партия непримиримо и последовательно выступала и выступает против идеологии и практики культа личности, чуждого марксизму-ленинизму, чуждого самой природе нашего социалистического строя». После смещения Хрущева, как и после смерти Сталина, было принято решение не объединять в одних руках высшую партийную и государственную власть. Первым секретарем ЦК КПСС стал Брежнев, председателем Совета Министров СССР – Косыгин, председателем Президиума Верховного Совета – Микоян. Мы спрашивали себя: почему Микоян? За какие заслуги? Не за помощь ли в устранении Хрущева? Формально Микоян занял самый высший государственный пост, но все понимали, что «первым лицом» является Брежнев. При появлении нового руководства на экранах телевизоров он важно шествовал впереди всех остальных.
Среди моих знакомых никто не считал Брежнева выдающимся государственным деятелем. Увидев по телевизору, как Брежнев во главе членов Президиума ЦК КПСС движется в президиум какого-то собрания, мой однокурсник – вовсе не диссидент, а, напротив, глубоко советский человек – язвительно заметил: «Ну, понятно, он у них самый грамотный: техникум кончил». На самом деле Брежнев окончил не только землеустроительно-мелиоративный техникум, но еще и вечернее отделение металлургического института. Он действительно не выделялся чрезмерной образованностью (хотя, конечно, превосходил в этом отношении Хрущева, образование которого ограничивалось рабфаком и недолгим пребыванием в Промышленной академии). Брежнев был умным, осторожным и осмотрительным человеком, поистине гроссмейстером «аппаратных игр» и партийных интриг. Видимо, он хорошо разбирался в людях. В отличие от Хрущева, никто из выдвиженцев Брежнева его не предал.
От жены моего друга, работавшей в аппарате Верховного Совета СССР, который несколько лет возглавлял Брежнев, мы услышали, что он «неплохой мужик», спокойный, рассудительный, незлой, любит застолье и женщин – «не пропустит ни одной юбки». Брежнев был тогда очень недурен собой, немного портили его внешность только слишком густые черные брови. В воспоминаниях окружавших его людей – помощников, консультантов, спичрайтеров, охранников – Брежнев выглядит человеком, обладавшим хорошим характером, жизнерадостным нравом, здравым смыслом и житейской сметкой. Со своими помощниками, охранниками, стенографистками Брежнев держался очень демократично: приглашал на государственную загородную дачу, устраивал там совместные катания на санях и пирушки, во время которых охотно декламировал Есенина. Он мало и неохотно читал, не был замечен в любви к философии, музыке или живописи, но хорошо и с удовольствием водил автомобиль, страстно любил охоту, мог пропустить рюмку-другую, а вечерами, как обычный советский человек, смотрел по телевизору последние известия и хоккей. Вероятно, Брежнев был бы хорошим министром или руководителем области, но ему пришлось руководить гигантской сверхдержавой, а для этого требовались иные качества.
Придя к власти, Брежнев немедленно ликвидировал введенные Хрущевым совнархозы, восстановил отраслевые министерства, снова разрешил колхозникам держать коров в личном хозяйстве. В его речах вновь зазвучали горькие признания: сельское хозяйство не развивается, удои молока снизились, поголовье свиней, овец и птицы уменьшилось, планы закупок зерна за последние 10 лет выполнялись только три раза. Причинами опять объявлялись ошибки бывшего (но не названного по имени) руководителя: «субъективизм» и «волюнтаризм», «надуманные перестройки», «практика администрирования». Выход из положения предлагался тот же самый, что и при Хрущеве: снизить государственные планы заготовок сельскохозяйственных продуктов, повысить закупочные цены, улучшить снабжение села товарами. Брежнев также предложил «усилить экономические методы управления хозяйством» и обеспечить промышленный подъем «с помощью системы экономических стимулов».
Десять лет тому назад, когда все это говорил Хрущев, его слова воспринимались с надеждой, а иногда и с энтузиазмом, как начало поворота к лучшему. Теперь я и мои друзья воспринимали их скептически: все это мы уже слышали, все это уже было и не принесло ожидаемых результатов. Не помогла даже такая разумная, но запоздалая мера, как снятие ограничений на содержание скота в личных хозяйствах. Колхозники, испытавшие на себе все зигзаги советской сельскохозяйственной политики, не спешили увеличивать поголовье скота. Они массами переселялись из деревень в города, где жизнь все же была легче.
Новое советское руководство ввело 5-дневную рабочую неделю – «неделю с двумя выходными». Пенсионный возраст снизили до 60 лет для мужчин и 55 лет для женщин – ниже, чем в большинстве европейских стран и в США. Пенсии колхозникам, рабочим и служащим были повышены. По инициативе Косыгина начали осуществлять реформу управления промышленными предприятиями с целью расширить их самостоятельность и внедрить экономические методы хозяйствования. Как и при Хрущеве, новое советское руководство обещало вести борьбу «за утверждение политики мирного сосуществования государств с различным общественным строем, за мир, демократию, национальную независимость и социализм»5. Подобно Хрущеву, Брежнев охотно встречался с зарубежными государственными деятелями, часто ездил за границу, но – в отличие от Хрущева – не брал с собой жену.
Очень благожелательный отклик у населения встретило торжественное празднование 20-летия победы в Отечественной войне. Ветераны войны, подзабытые при Хрущеве, снова оказались в чести: их награждали орденами, дарили подарки, показывали по телевидению. 9 мая 1965 г. на улицы вышло такое большое количество празднично одетых и празднично настроенных людей, какого я давно уже не видел. Фронтовики вновь надели боевые ордена, которые постепенно перестали носить, радовались и поздравляли друг друга. По случаю дня победы Брежнев выступил с большим докладом, а вечером в неофициальной обстановке встречался со своими однополчанами. В своем докладе Брежнев впервые после 18-летнего молчания упомянул маршала Жукова в числе «замечательных полководцев» и «выдающихся военачальников». Это означало, что опала Жукова идет к концу. Вскоре Жуков стал появляться на торжественных собраниях, выступать в печати с воспоминаниями, готовить к изданию свои мемуары.
В том же докладе Брежнев сказал, что в годы войны «был образован Государственный Комитет обороны во главе с Генеральным секретарем ЦК ВКП(б) И.В. Сталиным для руководства всеми действиями по организации отпора врагу». Эта, казалось бы, простая констатация общеизвестного факта была встречена бурными аплодисментами. Впервые за годы, прошедшие после ХХ съезда, имя Сталина прозвучало в положительном контексте, и аплодисменты показали, что симпатии к Сталину еще очень сильны. Пошли слухи, что готовится реабилитация Сталина, что осуждение «культа личности» новым руководством имеет в виду не Сталина, а Хрущева, что Брежнев – временная переходная фигура, его заменит кто-то из откровенных сталинистов, например, бывший председатель КГБ, секретарь ЦК КПСС и глава Комитета партийно-государственного контроля Александр Шелепин, который сыграл большую роль в свержении Хрущева. По аналогии с «железным Феликсом» (Дзержинским) его с иронией, но и не без страха называли «железный Шурик». Встревоженные подобными слухами, выдающиеся деятели культуры, в том числе М. Плисецкая, И. Смоктуновский, К. Паустовский, М. Ромм, А. Сахаров, О. Ефремов, К. Чуковский направили Брежневу письмо, где предупреждали, что «любая попытка обелить Сталина таит в себе опасность серьезных расхождений внутри советского общества».
Сейчас известно, что попытки реабилитировать Сталина действительно предпринимались. Допущенные к секретным архивам историки обнаружили, что 17 декабря 1966 г. состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором обсуждалось предложение в связи с очередным днем рождения Сталина поместить в «Правде» статью о его заслугах. За публикацию такой статьи выступали Суслов, Косыгин, секретарь ЦК КПСС и будущий председатель КГБ Ю.В. Андропов, секретарь ЦК КПСС и будущий министр обороны Д.Ф. Устинов и другие. Им возражали председатель Президиума Верховного Совета Н.В. Подгорный (сменивший на этом посту Микояна), секретари ЦК КПСС А.П. Кириленко и Б.Н. Пономарев; председатель Комитета партийного контроля А.Я. Пельше. Брежнев колебался, и в конце концов статья так и не появилась.
Очень тревожным симптомом возможного возвращения к сталинизму мне показался состоявшийся в 1966 г. судебный процесс над двумя литераторами, участниками Великой Отечественной войны – А.Д. Синявским и Ю.М. Даниэлем – первый после смерти Сталина политический процесс, о котором сообщалось в печати. Синявский и Даниэль написали несколько повестей, в которых в гротескно-сатирическом стиле изобразили порядки и психологию тоталитарного общества. Повести были опубликованы за границей под псевдонимами «Абрам Терц» и «Николай Аржак», но нелегально распространялись и в СССР. Служба государственной безопасности нашла авторов и предъявила им обвинение в агитации и пропаганде, проводимой «в целях подрыва или ослабления Советской власти». С юридической точки зрения, обвинение было абсурдным: Синявского и Даниэля судили за публикацию литературного произведения. Пастернака за это беспощадно клеймили, но под суд все же не отдали, правда, Пастернак был несравненно более известен.
Цель процесса явно состояла в том, чтобы припугнуть становившуюся слишком вольнодумной интеллигенцию, но полностью добиться этого не удалось. Более 200 видных деятелей культуры, в том числе И. Эренбург, К. Чуковский, В. Шкловский, А. Арбузов обратились в Президиум XXIII съезда КПСС и в Президиум Верховного Совета СССР с письмами в защиту Синявского и Даниэля. Говорили, и это оказалось правдой, что в защиту Синявского высказалась дочь Сталина, Светлана Аллилуева, которая после окончания истфака работала в Институте мировой литературы вместе с Синявским. С другой стороны, не менее известные люди – Л. Соболев, К. Федин, А. Барто, К. Симонов, А Сурков, С. Михалков, Н. Тихонов и другие резко осуждали Синявского и Даниэля. Самый знаменитый советский писатель М.А. Шолохов, академик, лауреат Нобелевской премии по литературе, лауреат Сталинской и Ленинской премий, а впоследствии еще и дважды Герой Социалистического труда, выступая на XXIII съезде КПСС, сказал, что Синявский и Даниэль – это «молодчики с черной совестью», и пожалел, что на дворе не 20-е годы, когда с такими «оборотнями» расправлялись без лишних церемоний. В ответ Л.К. Чуковская написала Шолохову гневное открытое письмо и разослала его в редакции газет и в Союз писателей. Письмо не напечатали, но оно ходило по рукам.
Все это показывало, что часть советской интеллигенции не хотела поддерживать непопулярные правительственные меры. С протестами против осуждения Синявского и Даниэля выступили самые влиятельные зарубежные компартии – итальянская и французская. Сами обвиняемые держались очень стойко. Их не пытали, и они, в отличие от обвиняемых на прежних политических процессах, не каялись и не признавали себя виновными. Некоторые свидетели и эксперты выступали на суде в их защиту – неслыханный ранее поступок, за который кое-кто из них поплатился увольнением с работы.
Синявского приговорили к 7, а Даниэля – к 5 годам лишения свободы и отправили в лагеря. Уголовный кодекс пополнили статьей 190, которая карала «распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй» лишением свободы до трех лет. Особенно хорош был термин «заведомо ложные измышления». Не просто «измышления», но еще и «ложные» и притом «заведомо». Кто все это определяет и как? Очевидно, что такая статья позволяла считать преступлением любое мало-мальски критическое высказывание. Опять, как при Сталине, можно было попасть в тюрьму за простой анекдот; опять, партийное и государственное руководство СССР пыталось установить контроль над умственной жизнью.
Деятели искусства и культуры начали бежать из СССР. Так еще в 1961 г. прямо на зарубежном аэродроме, буквально вырвался из труппы артистов Большого театра, прибывших на гастроли, выдающийся артист балета Р. Нуреев. За ним последовало еще несколько артистов и ученых. Уехал в заграничную командировку и не вернулся известный специалист по истории Германии М. Восленский – опубликовавший через несколько лет за границей нашумевшую книгу «Номенклатура». Такой же путь избрал сотрудник ИМЭМО Д. Симес (ныне американский профессор Д. Саймс). Но, конечно, самым сенсационным было бегство дочери Сталина Светланы Аллилуевой. Мы узнали о нем из краткого, мало заметного сообщения ТАСС, упрятанного среди других сообщений на пятой странице «Правды», и на четвертой странице «Известий». Сообщение было озаглавлено «О Светлане Аллилуевой». Приведу его целиком. «В иностранной печати появились сообщения о том, что С. Аллилуева (дочь И.В. Сталина) находится в настоящее время за границей. В связи с запросами журналистов по этому вопросу ТАСС может подтвердить, чо С. Аллилуевой в конце 1966 года была выдана виза на выезд из Советского Союза в Индию для захоронения останков ее мужа – гражданина Индии, умершего в Советском Союзе. Как долго пробудет С. Аллилуева за рубежом – это ее личное дело».
Мы не знали ничего конкретного ни о жизни Светланы, ни о ее муже из Индии, почему-то умершем в Советском Союзе, но, конечно, поняли, что дело не чисто. Действительно, в сообщении ТАСС не говорилось самого главного: Светлана попросила политического убежища в США. В своей книге «Только один год», она подробно рассказала об этом, раскритиковав жизнь в СССР, но ее книга была издана в Советском Союзе только через 20 лет. Как бы то ни было, «дело Аллилуевой» являлось наглядным символом идейного и политического краха сталинизма. Дочь самого Сталина бежала от сталинских порядков. Формально, и Нуреев и Аллилуева являлись «перебежчиками», подобно Кравченко, однако отношение к ним было совсем другое. Многие им сочувствовали, и даже советская печать не называла их «изменниками».
Вы также можете подписаться на мои страницы:
- в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
- в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
- в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
- в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
- в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
- в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky