Продолжает жить в моем сердце

«Моя железная леди» – мысль, всплывшая, как подводная лодка, из глубин-пучин памяти. И она не о моём первом строгом главном редакторе Людмиле Николаевне Калининой, а о самой газете. Ведь сначала газету – буква за буквой складывали из металла. Невероятно? Но факт – из ящика в типографии подобранные буквы составляли в слова, потом в предложения, затем вставляли их в специальные крепления, так что мало-помалу статья становилась конструкцией, похожей на какой-нибудь хай-тек. А метранпаж (забытое слово, да?) из статей, как из кирпичей, сочинял Вселенную новостей, а потом из них, как из гравюр художников, делали первый оттиск.

Когда студенткой Ростовского госуниверситета я пришла на практику и увидела впервые печатный цех, я оттуда унесла подарок. Меня научили и разрешили из тяжёлых букв выложить моё имя «Галина Пилипенко» и забрать с собой, макать в пропитанную чернилами губку и оставлять именной след.

Процесс напоминал кассу и буквы для детей – вы так научались?

Наверное, сегодня из такого процесса сделали бы фрагмент «туристической привлекательности» региона, как сейчас в мастерских Крита вам дают шанс выкружить на гончарном станке кривобокий глечик или расписать маску в Венеции. Но тогда – всё было очень серьёзно и цензура – жесточайшей. Кажется, и развлечений не существовало, печать являлась орудием пропаганды, газета «Комсомолец» – органом обкома ВЛКСМ.

Ритуал набора газеты настолько поразил меня, что даже взяла псевдоним Татьяна Препринт (что означает предварительное печатание) и пользовалась им в самиздате. Но когда мой репортаж из зала суда в СПб над Кинчевым опубликовали в столичной книге (!!), я решила не сидеть более в тени псевдонимов.

Хотя, по-честному, я ещё дважды прибегала к псевдонимам, подписываясь именами своих бабушек – превращалась в Ульяну Дикунову и Антонину Великород. Ну дальше.

Про строкомер и сало

Гонорар, как и газета, живёт один день – шутили мы тогда, имея в виду маленькие деньги. Система оплаты за труд тоже особенная – статьи меряли строкомером – линейка такая металлическая. Чем длиннее написанное – тем больше рублей.

Закралось подозрение – почему у Маяковского такая «лесенка» стихотворений? Не газетная ли привычка?

После напечатания тиража «скелет» разваливали, прям просится сказать «разрушали идеологию», но назавтра железные фразы, как солдаты, снова вставали плечом к плечу.

Над новенькими во всех коллективах (компаниях, фирмах – синонимы нашего дня) подшучивали. Мне невзначай вручили строкомер и поручили им порезать сало – пока другие резали хлеб и заваривали чай. Ничего, весьма на нож похож. Только держать неудобно.

Пришлось выучить жаргон газетчиков.

«Порезать» – не о сале уже, а о сокращении текста.

«Спустить в подвал» – не о заметании следов и сокрытии трупа, это означало передвинуть текст в нижнюю часть полосы.

«Обрезать воздух» – это не насильственные действия, сие означает, что на фото над изображением (основным) много пустого простанства.

Внимание! Компьютеры тогда и во сне не снились, телефонов существовало три вида – телефон с круглым диском – на столе в редакции, телефоны-автоматы – кидаешь две копейки и «Аллё» (вспомнилось, как Цой в фильме «Асса» монетку потом леской доставал) и междугородние.

Для звонка родителям в Волгодонск приходилось ехать в Нахичевань на Первую линию, если на Подбельского клубилась очередина. В этих местах в Ростове-на-Дону находились переговорные пункты с кабинками.

Сначала я попала в отдел писем, и второе знакомство – после редактора – с учётчиком писем – с необычно привлекательным именем Флёра. В бумажном эпистолярии Флёра Хорошева вела себя как чебак в воде.

Газету создавали не только мы – журналисты, корректоры, фотокорреспонденты, ответственные секретари и безответственные студенты. Трудились в нашем городе внештатные авторы, а также читатели присылали составленные ими кроссворды или продиктованные исключительно сердцем стихи.

А где ж раскрывать свои таланты, ведь не родились ещё изобретатели соцсетей?!

Так что 100-летие газеты – это всеобщий праздник.

Весь народный креатив почта СССР приносила Флёре на радость. Особенно она ценила и щедро делилась с нами «куренизмами» – ловко выхватывала из стопы письмо и с наслаждением цитировала. Перлы-анекдоты сочиняли жители Ростова и области, а в газете их поселяли в «Весёлый курень», в рубрике на четвёртой («лайт» – сейчас бы мы сказали) полосе.

В газете научили – чтобы быть настоящим профессионалом, надо собирать и хранить свои публикации. Эх, и где та папка? Нет, не на компьютерном столе (их же не существовало, как и каких-либо других гаджетов), а синяя, с тесёмочками?

Параллельные миры пересекаются

В газету я пришла с Валерой Посиделовым – мы вместе учились, потом женились и, параллельно работе в газете, выпускали самиздатовский журнал о рок-культуре «Ура Бум Бум» и аудиоприложение «ИНР – «Иллюзия независимого радио». Теперь исследователи выяснили, что мы придумали (сами того не подозревая) первый подкаст в стране! И тот факт в Википедии удостоверяют более десяти источников!

То ли уже политическая система давала сбои, то ли срабатывало коллективное заклинание «Перемен! Мы ждём перемен», но рок-концерты в донской столице то разрешали, то винтили (запрещали). Соответственно, наша редакция то разбиралась в причинах – должен ли был состояться рок-фестиваль в Ростове-на-Дону? А то и публиковала кое-что из того, что я творила для самиздата!! Да, невероятно, но официальная пресса – и такой факт! Так, например, на страницах «Комсомольца» появились фрагменты интервью с лидером группы «Зоопарк»!

Это же интервью в теперешнее время даже привели в солидной книге о Майке Науменко, изданной в 2020 году в Москве.

Пропихивались в свет и другие неформальные материалы, а всё благодаря тому, что Сергей Агафонов и Лена Афанасьева придумали рубрику «Семь пятниц» и насыщали её неформатом.

Елене Афанасьевой я благодарна ещё и за то, что, пробегая по коридорам дорогой редакции (на проспекте Будённовском она располагалась), невзначай бросила: «Галка, познакомься, твой собрат – делает самиздат в Таганроге». Так и по сей день я дружу с Русланом Ясаевым, в те годы издававшем фэнзин «Палата».

Так же шёл и обратный процесс, например, моему «Ура Бум Буму» перепадало то, что не выходило в свет на страницах газеты. Например, рисунок Андрея Ракуля, где он изобразил обрюзгшего человека, на толстой попе которого – несколько кнопок, как символов (или лучше сказать «логотипов», их круглая форма объединяет) бюрократии.

Называлась карикатура «Не расстанусь с комсомолом» и к публикации допущена не была, хотя уже казалось очевидным, что комсомол – помощник партии – дискредитировал себя как бескорыстное движение, каким, возможно, оно когда-то замысливалось – на заре чьей-то юности, но не моей.

Не все и мои мысли доносились до читателей. Слушая альбом «Периферия» ДДТ, я расшифровала, точнее – на слух записала, все тексты и, основываясь на них, написала шикарную, на мой взгляд, рецензию.

«Знаешь певца Вертинского? – спросила меня зав. отделом и продолжила: – Он называл Россию сортиром. Но всегда добавлял: «Но это мой сортир». Так вот у того твоего Шевчука не чувствую любви к сортиру, то есть к Родине».

Формулировка отказа так поразила меня, что вот запала в память.

Также мы с Посиделовым Валерой, лидером рок-группы «День и вечер», любили культурно-музыкальную тематику (хотя приходилось заниматься всем, кроме спорта), касались и смежных тем: пытались улучшить отечественный гитарный рынок. Вы знаете о том, что у нас производились баяны (фабрика в районе старого вокзала, потом там стали делать пластиковые окна), пианино и гитары? Так вот, наш анализ состояния дел назывался «Не настроить гитару на лирический лад».

Про сердечных героев

Газета прекрасна ещё и тем, что умеет плести и кружева, и суровые нити – сплетая судьбы, выстраивая жизненные дороги.

По заданию дорогой редакции я отправилась к специалисту, который знает всё про ошибки врачей – к главному патологоанатому Александру Эдуардовичу Мационису. Он был одним из создателей системы патологоанатомических бюро в СССР, человек щедрой души. Он-то и рассказал мне о коллеге – Александре Акимовиче Дюжикове.

Мне посчастливилось первой познакомиться с планами хирурга. Они казались невероятными – построить в Ростове кардиоцентр! Выявлять болезни сердца ещё в утробе матери!

Чтобы написать об этом статью, я приехала в кардиологию с сыном – Дмитрием Посиделовым (года три, наверное, ему тогда насчитывалось) и фотографом газеты – Юрием Гармашем. Получилось фото: у окна, откинув занавеску, кардиохирург показывает малышу будущее медицины.

Когда через много лет я оказалась в уже построенном кардиоцентре в кабинете Александра Акимовича Дюжикова, то на одной стене вместе с патриархом и президентом увидела и черно-белое фото ещё не поседевшего главного кардиолога и ещё невыросшего сына моего. Для кардиоврача снимок нашего фотокора стал знаковым.

А в прошлом месяце жизнь заиграла новыми красками – Александру Акимовичу благодарный пациент подарил картину. На ней маслом художник повторил сюжет фотографии!

Про людей

Многих коллег «Комсомольца» я считала и считаю Личностями.

Настоящая глыба и матёрый человечище – Сергей Синеок, он брался за серьёзные темы – боролся против строительства атомной станции и победил в сражении против возведения мусоросжигательного завода в черте Ростова.

Так что когда Сергей пошёл в депутаты и на выборах попросил меня стать его доверенным лицом и наблюдать за ходом голосования, я испытала прилив гордости – такой значимый человек мне доверяет!

Сергей считает, что он пишет медленно. Я даже предложила ему здороваться не легкомысленно «привет», а заменить на «Здравствуй, брат, писать очень трудно». Так приветствовали в прошлом веке друг друга члены литературного товарищества «Серапионовы братья». То же можно о Сергее сказать, но в итоге статьи геолога выходили блестящими и легко читаемыми! Абсолютно точными и пронзительными. Не знаю, как Сергей – геолог по образованию – владел киркой, но пером – изумительно. Согласны с мнением, что лучшие журналисты – это пришедшие из другой профессии?

Как-то фотограф Николай Хомчик сделал снимок – Сергей в движении, входит в дверной проём и заполняет его весь. Сергей, не терпящий рамок.

В общении Хомчик казался мне резким, и душевного контакта с ним не сложилось, как с Синеоком, но вот Людмила Николаевна Калинина много лет спустя, подписывая мне свою книгу, рассказала, что после смерти Хомчика они затеяли перестановку в фотолаборатории и, отодвинув шкаф, обнаружили надпись на стене: «Люблю вас всех. Николай Хомчик».

Вспомнился финал фильма «Любит – не любит», где героиня Одри Тоту покинула больницу, излечившись, а уборщица, отодвинув шкаф, видит там портрет возлюбленного, к которому «Одри» питала болезненную страсть. Портрет, сложенный из всех невыпитых таблеток.

Может, не в тему, но так уж пришло на память.

Кажется, я слышу голос Сергея Тимофеева (кто теперь не знает его группу «Пекин Роу Роу» или товарищество художников «Искусство или смерть»?) – он останавливает в коридоре редакции коллег с насущным вопросом: «Старичок, займи 5 рублей».

Занять душевного тепла можно было у ангела-хранителя архивов редакции – Любови Баблоянц. Она всегда находила добрые, поддерживающие слова…

Вторая жизнь газеты

И всё же газета живёт дольше, чем гонорар! Маргиналам она служит скатертью, на ней раскладывают сырок, огурцы и прочую закуску. Газета также позирует в натюрмортах донских художников.

И, конечно, она продолжает жить в моём сердце.

Родители рассказывают, что в детстве более других меня интересовали два вопроса – бедные мы или богатые? И почему нашу фамилию не печатают в газетах?

Вторая часть сбылась…

Всегда ваш корреспондент.

Галина ПИЛИПЕНКО, «Дон-ТР»