"МНОЮ РУКОВОДИЛО СТРЕМЛЕНИЕ К СОВЕРШЕНСТВУ"

Наступит момент, когда мой образ померкнет... Я стану дряхлым, а голос не сможет звучать. Я начну бояться сцены, мои стихи не будут обладать той

говорит Шарль АЗНАВУР в интервью французской Le Mation Наступит момент, когда мой образ померкнет... Я стану дряхлым, а голос не сможет звучать. Я начну бояться сцены, мои стихи не будут обладать той силой, что вчера. И я скажу "прощай" сразу, так же как в один прекрасный день бросил курить. Я парень четкий во всем, что говорю и делаю. - В песне "Земля умирает" есть строка "океан превратился в мусорную свалку". Что вас натолкнуло на эту мысль? - Нам всем пора осознать, что, если вокруг что-то не так и ничто не меняется к лучшему, мы не имеем права сидеть сложа руки. Нужно делать для себя, для своих детей, внуков, для всей нашей планеты, для народов, пребывающих в нищете. Потому что где-то кому-то всегда хуже, чем тебе. Я достиг возраста, когда ко мне можно прислушиваться. Если я буду бояться действовать по совести, мне едва ли удастся создать что-либо стоящее. - В песне "Я жил в пригороде" вы коснулись серьезных вопросов… - Жизнь в предместье мне знакома не понаслышке. Однако рос ли ты в предместье или в ином другом месте – не суть важно. Единственное, что меняет нас, – это работа. Сегодня, даже имея степень бакалавра +5, сложно найти работу. Правительство должно приложить все усилия и направить свое внимание на данную проблему. Оно должно заботиться о бедных, а не о состоятельных людях. Я не нуждаюсь в том, чтобы обо мне заботились. Я могу позаботиться о себе сам. В определенном смысле я несу ответственность за человечество, за тех, кто окружает меня. Безысходная нищета пробуждает во мне стыд, хотя, честно говоря, причин стыдиться у меня нет. Мне стыдно потому, что у меня есть больше, чем у них. Заметьте, я не краду, никого не эксплуатирую. Я зарабатываю, но при этом стыжусь, и это, кстати, в некоторых случаях является побудительной причиной моей активности. …Я серьезен во всем, что делаю в жизни. Но меня трудно назвать серьезным человеком в отношении самого себя. Мне становится скучно, если, будучи серьезным в профессии, я был бы столь же серьезен в жизни. В противном случае первый, у кого я вызову скуку и раздражение, – я сам. - Как-то вы обмолвились, что относитесь к смерти с некоторым омерзением. Она страшит вас? - Нет, но я предпочитаю, чтобы ее не существовало. Я назвал ее омерзительной, потому что смерть посещает одного за другим всех нас. И пачкает, убивает. После смерти ты уже не тот, что был прежде. Хотя, возможно, я не прав. - Однажды вы признались, что на сцене у вас появляется ощущение раздвоенности… - Я пою для вас, и все, что я делаю, делаю для вас, зрителей. Именно это позволяет быть сдержанным на сцене. Я говорю о вещах, которые существуют или существовали. В моей жизни были сюжеты, которые поражали, я их перекладывал на песни. - Вы никогда не шли на поводу у жизни… - Мною правили инстинкты, а также все то, что получил в наследство от родителей. Мною руководила не жажда наставлений, а стремление к совершенству. Я всегда был очень предан публике, которая никогда не видела меня в какой-либо неприглядной ситуации. Я никогда не выходил на сцену неряшливым или подшофе. Я ступаю на сцену, чтобы быть превосходным. - У вас наверняка есть недостатки… - Конечно, и немало. Человек без недостатков не человек. Надеюсь, их у меня достаточно для того, чтобы называться личностью. Жасмен ИСРАЕЛЯН, "Голос Армении"