«Подснежники» Победы
Погодите умиляться. Улыбки тут будут ни к чему. Речь пойдёт совсем даже не о милых весенних цветах.
О людях. И целых творческих коллективах.
Аналогия напросилась сама собой: по весне на дороги робко протискиваются «водители-подснежники», изрядно подрастерявшие за зиму и без того хилое мастерство. Их не любят, их побаиваются, над ними подтрунивают.
Однако же, по сравнению с «подснежниками», о которых поведу речь, эти — просто миляги-симпатяги. Общего тут — только весна и массовое явление на свет божий.
Пытаюсь вспомнить, когда это началось, но точной даты сейчас не назовёт никто. Вероятно, с началом гласности, когда кухонные разговоры переместились в публичную плоскость и стало не страшно говорить то, о чём раньше боязно было даже думать.
Нет, это не про свободу слова и не про вольнодумие, пусть и на грани. Это — про мерзость.
Каждый год в канун нашей Победы они появляются в медийном поле. Людишки с мыслишками о том, что не было на самом деле никакой Великой Отечественной.
Была, мол, кровавая схватка двух тиранов, одному из которых просто не повезло с погодой.
Есть, впрочем, ещё более кощунственная версия: один из них просто оказался более «кровав» и положил на алтарь своей победы больше своих сограждан. А другой своих пожалел. Читали ведь наверняка тезис о том, что Гитлер своих не убивал — только чужих.
Я, кстати, не помню не только когда, но и с чего, с какой именно лжи всё началось. Мерзость оказалась ползучей, острожной, подкрадывалась на мягких лапах, шипела поначалу негромко.
И всё же: что было первым? Байки о тысячах немок, изнасилованных советскими солдатами? Попытка низвести подвиг панфиловцев?
Это ведь не только сейчас возникло, в преддверии выхода известного фильма, — много раньше. Именно что в разгар перестройки, когда некий архивный деятель опубликовал документы военной прокуратуры, из которых следовало, что героев было не 28.
Ошибся корреспондент «Красной звезды», когда писал из окопа (а он писал именно из окопа!).
И «Правда», ошиблась, перепечатав материал.
Не 28 их было — правда, а 200. Рота, половина которой полегла. Я была в Волоколамске не раз и документы видела в архиве.
Да, двое, названных погибшими, выжили.
Да, один потом был в плену.
И что? Тут разве цифры важны? Мне важно — очень важно! — что эти люди вгрызлись в мёрзлую землю и остановили немецкие танки.
Ещё сотни и тысячи таких же людей в то же самое время (чуть раньше, чуть позже) делали то же самое. Бились с врагом. Гибли. Превозмогали боль, холод, страх. И не пустили фашистов в Москву.
Мне важно, чтобы память об этих людях моя страна хранила. Потому что эта память есть залог её — страны — будущего. Как великой страны. В которую не сунется ни одна воинственная сволочь. А если сунется — будет разбита в прах.
Но ведь это только одна история, которую попытались переписать на наших глазах.
Ещё нам рассказали про Зою.
Нет, психиатр-сатирик Бильжо был не первым на этой стезе. Да, он соврал, соврал глупо и подло, когда рассказал всем о якобы истории якобы болезни якобы Зои, которую видел своими глазами.
Не мог видеть по определению, но вот слышать гнусную байку совершенно точно мог. Миф о Зоиной душевной болезни вбросили на страницы популярного тогда еженедельника в 1991 году. Практически анонимно, якобы из читательского письма.
Ещё нам рассказали про уголовное прошлое А. Матросова.
А лётчик Гастелло, говорят, просто не справился с управлением боевой машины.
С конца 80-х это идёт, когда кому-то очень нужно было породить в наших душах чувство вины и безнадёги. Вины за то, чем привыкли гордиться. Безнадёги от того, что нет будущего. Тогда это было необходимо: страну вели к неизбежной уже гибели, народ должен был идти на заклание послушно и безропотно.
Сейчас зазвучало с новой силой, в новом прочтении, устами новых «архивистов».
В канун Дня Победы эти старые песни зазвучат особенно громко.
«Подснежники» Победы появятся всюду: в теле- и радиоэфирах, на страницах изданий (будто бы даже солидных), в социальных сетях — там прорастёт особенно густо.
И вот что я вам скажу, дорогие мои.
Долгое время нам казалось, что победу в 1945-м нам подарили деды и никто никогда этот подарок уже не отнимет.
«Бессмертный полк» стал точкой сборки нации, но к нему мы шли не один год, по крупицам собирая и сохраняя традиции.
Мы привычно опрокидываем стопку водки 9 мая, лепим на стекло автомобиля стикер «Спасибо деду...», повязываем георгиевскую ленточку и плачем, когда наступает минута молчания.
Некоторые — те, которые совестливее, честнее либо просто более увлечены историей, — идут в поисковые отряды, создают музеи и пишут книги.
И все мы полагаем, что на этом наш долг перед Родиной, Победой и дедами, которые нам её подарили, исполнен.
А выходит, что нет.
Настало наше время вступить в борьбу за нашу Победу. И сдаётся мне, что это будет очень серьёзная борьба. Может, бескровная, но всё равно не на жизнь, а на смерть.