Родина должна понять и потесниться: о заочной дискуссии Ильи Авербуха и Елены Исинбаевой
Заочная дискуссия между олимпийскими чемпионами Ильей Авербухом и Еленой Исинбаевой, посвящённая допустимости выступления в Рио не под флагом своей наказанной страны, а под тем, что назначат, — в очередной раз обострила неудобную тему «патриотизма в глобальном мире».
В очередной – потому что мы это уже видели и читали последние два года, просто не в спортивном, а в музыкальном варианте. Тогда это было, условно говоря, дискуссией между Иосифом Кобзоном иСергеем Лазаревым.
Общественность внезапно обнаружила, что огромное число любимых ею эстрадных деятелей, не вылезающих с центральных каналов и временами даже отстаивающих честь Родины в борьбе за коронуКончиты Вурст – не готовы ехать с концертами не то что в «горячую точку», но и в официально объявленный частью России совершенно безопасный Крым.
Просто потому, что это может навредить вещам осязаемым: недвижимости в ЕС и США, прикрученным к этой недвижимости видам на жительство и шенгенским визам, зарубежным счетам (ну мало ли какие санкции они придумают в следующий раз?) и так далее.
В сопоставлении с этой конкретикой Родина и её интересы представляются упомянутым гражданам некоей абстракцией. А абстракция при столкновении с реальностью должна а) понять и б) потесниться.
Ведь «молодые перспективные люди не должны губить себе карьеру из-за политики».
И Родина, надо сказать, до сих пор часто «входит в положение». Признаёт, что да, она со всеми своими интересами – это для молодых и неудачников. Для тех, кто ещё не оперился или уже не состоялся. А там, где начинается настоящий Международный уровень – там, конечно, наши внутренние нравственные правила соблюдать уже глупо.
Публичное объявление тем же Сергеем ЛазаревымКрыма Украиной не помешало ему поехать от России за короной Кончиты. Исправно антикремлёвские выступления рукопожатных беллетристов на европейских книжных ярмарках не мешает находить в российской казне деньги на их материальную поддержку.
Между тем «глобальный мир» усиливает накал и плотность давления. Отращенные им за предыдущие десятилетия международные органы – от финансовых до гуманитарных – проявляют удивительное единство позиции, последовательно обвивая каждого «глобального русского» и ставя его перед всё более жёстким выбором
Выбор простой: или ты публично отрекаешься от российского государства и всех дел его, и от всякого служения ему, и от всякой гордыни его — и можешь дальше продолжать жить в глобальном мире.
Или ты верен своей неправильной стране — и тогда ты больше не посол доброй воли, и уехал твой рекламный контракт с «Найком», и плакало твоё выступление в опере города Чикаго, и тебя вносят в чёрные списки внимательные прибалты, и на международные вип-тусовки тебя, «имеющего спорные связи с Русским Режимом», не пригласят. А если ты и так зарабатываешь исключительно в России – то и жить будешь в ней. Там, где зима по полгода и в лучшем случае заснеженные крымские пальмы.
И есть все основания полагать, что дальше международные (ну то есть западные) гайки будут заворачиваться только круче.
Просто потому, что Россия — это всего лишь самый яркий, но частный случай большого процесса по переформатированию, если угодно, морали вообще.
Мораль «глобального мира» — вернее, его ТНК-модели — есть штука вообще весьма жёсткая. Чётко форматирующая публичные убеждения всех, кто в этой модели намерен добиться какого-никакого успеха.
Если внимательно присмотреться к публичным персонам, транснационально-корпоративной моделью одобренным и сертифицированным — то легко заметить: базовые убеждения у них вообще одинаковы.
Они все за свободу личности — от любых угнетающих связей, кроме экономических обязательств.
Они все против тоталитарных режимов (список постоянно пополняется и апдейтится).
Они все против военных агрессий (список военных операций, которые не агрессии, а «ликвидации угроз», также прилагается).
Они все за свободу народов и наций (если речь, конечно, не идёт о свободе от благой власти. В таких случаях приходится выкручиваться даже сэру Мику Джаггеру, которому, казалось бы, бояться нечего: сперва он долго увиливал на вопрос о британском «брексите», а затем наконец выразился в том смысле, что «в дальней перспективе это может быть и благом, но в первые двадцать лет, конечно, будет болезненно»).
Они все решительно на стороне политико-идеологического движения «ЛГБТ».
Они поголовно за борьбу с бедностью, но при этом за свободу предпринимательства; за борьбу со СПИДом, но при этом против нравственного мракобесия; против теократии, но как один за далай-ламу; и так далее.
Фактически все идеологические различия между ними — начинаются «после запятой». То есть дискуссии подлежит не вопрос о том, надо ли вообще проводить ли гей-парад в Пхеньяне, а о том, как это правильно реализовать
По факту перед нами крайне любопытное явление: стандартизация базовых убеждений, какой не знал вроде бы жутко тоталитарный двадцатый век. В рамках ТНК-морали ты (если желаешь стать хоть кем-то) никак не можешь себе позволить быть нравственным традиционалистом, или – внезапно — считать свою религию самой истинной, или отрицать биологическую нормальность половых девиаций, или отрицать благость освобождения отдельного человека от замшелых социальных уз во имя свободного взаимодействия человека с рынком.
А теперь — самое главное.
Эта дисциплинированная свобода отменяет не только то, что принято называть у нас «традиционными добродетелями».
Она отменяет также и традиционные пороки и преступления.
Как легко заметить, например, по сути нет больше измены Родине.
Никто больше не изменяет своей Сирии или своей России. Ведь не является же изменой поехать туда, где тебя выше оценят и богаче наградят. Не является изменой увезти деньги, нажитые непосильным трудом на приватизации, и тратить их там, где климат получше. Не является предательством идейная борьба с родным государством на зарубежные деньги — потому что это ведь борьба всего лишь с режимом, а не со страной.
В ТНК-модели морали изменить можно не стране, а только утверждённому свыше списку священных принципов. Предатели – как раз те, кто предпочитают верность стране. Этих не жалеют. Этим срывают концерты и пишут открытые письма. Нет больше и разврата — поскольку само признание его предполагает, что у какого-то человека есть эксклюзивные права на другого человека. А это мешает превращению личности в автономную, свободную по-настоящему рыночную единицу.
Нет даже вероломства — поскольку в программном коде не прописано и доверие. Вернее, доверие допускается – в порядке психотерапии для самоуспокоения слабых. Для сильных же, понятное дело, не существует вероломства, а есть только «использование возможностей, возникших при перемене обстоятельств». Покойный Муаммар Каддафи, искренне считавший, что у него какие-то договоры с Бараком Обамой и Николя Саркози, мог бы об этом рассказать подробнее. Кое-что об этомрассказал Оливеру Стоуну выживший Виктор Янукович. Оба не поняли, что эффективные львы не заключают договоров с людьми, и задача последних – просто сервировать себя максимально безболезненно.
…По сути всю эту «глобальную мораль» можно свести к одной базовой добродетели: свобода продаж и самопродаж, на пути у которой не должен стоять никто и ничто
И штука вся в том, что чем дальше, тем больше эта главная глобальная добродетель будет входить в конфликт с добродетелями, стихийно под гнётом обстоятельств утверждаемыми в России.
Ибо мы, как известно, слабы, а единственная защита слабых — в вынужденной солидарности и кооперации.
И чем дольше и упорнее Россия будет существовать как самостоятельная страна — тем тяжелее будет её элите будет совмещать национальную «мораль солидарности» с наднациональной «моралью свободы». И тем больше будет чудовищных драм не только у спортсменов, артистов и бизнесменов — но и у чиновников, политиков и даже идеологов.
И чем более самостоятельны мы будем как государство — тем более мы будем безнравственны с точки зрения передового мира.
Виктор Мараховский.