Дело о шлепке по попе

Козулька, райцентр в Красноярском крае. На гигантской складской базе танков (2544 Центральная база резерва) стрелком ВОХР служит Федор Каныгин. Ему 48 лет. До 19 июля у него с женой Верой Анциферовой под опекой находились семеро малолетних детей (старшему сейчас 12). Первых двух взяли на воспитание 7 лет назад, спустя два года — еще двух мальчиков-братьев, и 9 июня 2016-го — Василису (самую младшую, 14 апреля ей исполнилось 7 лет; в заметке все имена детей изменены) с ее сестрой и братом. 22 апреля Василису нашли гуляющей по улице без родительского контроля. Домой возвращаться не хотела. Ребенка изъяли из семьи, увезли в соседний район и поместили в Центр соцпомощи семьи и детям «Ачинский». 24 апреля забрали всех остальных детей, раскидав по приютам в трех районах края, разлучив при этом даже родных по крови братьев и сестер. Начались вялые разбирательства. 19 июля по постановлению райадминистрации Каныгина отстранили от обязанностей опекуна с формулировкой «ненадлежащее исполнение возложенных на него обязанностей».

Изъятие детей, как и дальнейшее разрушение приемной семьи, состоялись без суда, по воле чиновников, но один суд за три месяца проверок, обследований и разборов все же прошел. 1 июля мировой судья Свистунова, рассмотрев дело № 5-287/2019 об административном правонарушении (ст. 6.1.1 КоАП) установила,

Каныгин вину в суде не признал, так как, цитирую судебное постановление: «…удар ладонью он не наносил. Когда Василиса сбежала из дома через окно первого этажа, она упала на снег, от чего у нее и остались следы на ягодицах. Но не отрицал, что мог хлопнуть ее по ягодицам за то, что она накануне сломала кровать. При составлении административного протокола написал, что вину признает, в содеянном раскаивается».

Законный представитель Василисы, специалист по опеке и попечительству Апонасович: «При неоднократных опросах малолетняя всегда рассказывала, что ее по попе ударил папа за то, что она сломала кровать. Это также подтвердили рядом находившиеся дети».

Представлено суду и фотодоказательство, но в постановлении суда сказано, что это не снимок попы со следами ладони, а записано так: «Апонасович представила фотографию, пояснив, что на ней виден след ладони».

Нет, я не к тому, что есть какие-то сомнения в шлепке. По большому счету, нет и разницы в том, был ли это легкий или сильный шлепок, — они равно недопустимы.

Свидетель Кудрина пояснила: «Находилась на улице, когда к ней подошла девочка и попросилась к ней жить, в связи с чем она отвела девочку к соседке Когель, которая является сотрудником полиции. Василиса была одета по сезону, в куртке и штанах».

Свидетель Когель незамедлительно сообщила в дежурную часть районного ОМВД, сотрудники забрали девочку в отдел.

24 апреля Каныгин дал объяснения: ударил Василису по ягодицам в воспитательных целях — за то, что она могла пораниться, когда сломалась кровать. Постановлением райадминистрации в тот же день Каныгина «временно освободили от обязанностей приемного родителя». Насчет его обязанностей в отношении Василисы ясно, а вот вопросом, чем же мотивировать отстранение приемного родителя от остальных детей, чиновники не заморачивались, во всяком случае в их документах об этом нет ничего.

Всего суду представили 14 различных документов (доказательств): протокол, рапорт, заявления, объяснения, «психологические представления», акт медобследования, заключения эксперта («кровоподтеки на ягодицах не влекут за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности и расцениваются как повреждения, не причинившие вред здоровью человека»).

Вина Каныгина доказана в полном объеме, назначен штраф в 7 000 рублей.

Небольшой театр

За 10 дней до этого суда Каныгин написал заявление о возврате в семью детей. 18 июля ему отказали. Основание — то самое решение суда.

Но не только. Вот что еще написала Каныгину и.о. начальника управления образования, опеки и попечительства Тамара Яковенко, считая возвращение семерых детей «невозможным»:

«Произошедшее с Василисой является одним из показателей отсутствия родительских воспитательных компетенций в урегулировании конфликтных ситуаций в семье. В воспитательном процессе в качестве наказания за любую провинность вами неоднократно использовались такие формы воздействия на детей, как телесные наказания (шлепки, удары по ягодицам, удар ладошкой по спине), «угол» для каждого ребенка, запугивание детей помещением в детдом за плохое поведение, что подтверждается объяснениями детей.

Из психолого-педагогических характеристик детей, представленных Козульской средней школой № 2, следует, что дети малообщительны, замкнуты. По наблюдению психологов у детей отмечается недостаточная привязанность к семье. Также педагогами школы отмечается, что учебой детей вы интересовались в основном по телефону, родительские собрания не посещали (одно из четырех собраний за учебный год).

Ни с какими проблемами, возникающими в общении с детьми, в т.ч. с обращениями на оказание консультативной помощи по воспитанию детей в адрес образовательного учреждения и в Управление образования, опеки и попечительства вы не обращались. Вами было принято необоснованное решение о лишении Василисы возможности посещать дошкольную группу полного дня на базе средней школы № 2 (в 2018–2019 учебном году девочка посещала группу только 47 дней), тем самым вы лишили ребенка возможности целенаправленной работы педагога по корректированию и устранению проблем в ее развитии.

В вашей семье в течение трех лет проживал ребенок, страдающий ночным недержанием мочи, однако с вашей стороны в отношении этого ребенка не принималось никаких мер для улучшения его здоровья, но применялось физическое и нравственное наказание, что травмировало психику ребенка и унижало его человеческое достоинство.

В представленных заключениях Центра семьи «Ачинский» в отношении Василисы и ее брата подтверждается применение телесных наказаний в отношении данных детей. У Василисы «присутствует наличие страха младшего возраста — страх наказания со стороны родителей. Актуальный уровень развития ребенка снижен, выявлена педагогическая запущенность».

И снова к вопросу о добросовестности тех, кто радикально изменил судьбы семерых детей (взрослых не считаем). Передо мной заключения Центра семьи «Ачинский» в отношении Василисы и ее брата Вовы. Там — ничего о страхе наказаний. Психологические заключения и представления, характеристики детско-родительских отношений составлены на всех семерых. О Василисе: «Ребенок проявляет нейтральные эмоции при разговоре о семье, враждебного отношения к опекуну не выявлено. В процессе наблюдения (встречи Каныгина и ребенка) демонстрируется взаимное тепло по отношению к жене опекуна». О Вове: «Синдром избиваемого ребенка не проявляется; эмоциональные и поведенческие нарушения — тревога, страх, агрессивность, склонность к саморазрушаемому поведению — не зафиксированы. Малолетнего не беспокоит чувство обиды, прослеживается желание вернуться домой, проживать с близким окружением совместно». О Коле: «Детско-родительские отношения характеризуются как теплые, доверительные. Прослеживается эмоциональная привязанность между ребенком и опекуном. Мальчик привязан к семье опекуна, переживает разлуку, скучает». О Насте и Оле: «Признаков жестокого обращения в семье не выявлено». О Диме и Игоре: «Фактов жестокого обращения по отношению к несовершеннолетним со стороны замещающих родителей не установлено — психоэмоциональное состояние стабильное. Отмечается ситуативная тревожность. Оба желают вернуться в семью».

Впрочем, может, у Яковенко есть еще какие-то секретные заключения.

Настя и Оля помещены в Центр семьи «Ужурский», и.о. его директора О. Филичкина свидетельствует, что приемные родители регулярно приезжали (называет все даты — список с 25 апреля слишком длинный).

— Всегда привозили сладости, фрукты, подарки. Девочки очень были рады встречам, при общении чувствовали себя свободно, раскованно. Испытывали положительные эмоции.

Спустя полтора месяца одну из девочек перебросили в следующий Центр семьи — «Шарыповский», Федор и Вера приезжали с той же периодичностью, судя по датам.

Естественно, у них есть возражения и объяснения по каждому пункту обвинений органов опеки. Кроме слов, есть и документы. Например, проверку проводила полиция. Ею запротоколирована обычная жизнь: с детьми дополнительно занимался педагог, они посещали клуб «Чудотворец», по возможности ездили в санаторий, на речку, в Красноярск в зоопарк, помогали по хозяйству — накрывали на стол, мыли посуду, поддерживали порядок в своих комнатах, на улице помогали чистить снег. Дети соматически здоровы. Друг к другу привязаны.

И потом. Если принять все сегодняшние обвинения органов опеки, если обстояло все именно так, как пишет Яковенко, то один только вопрос:

Отказывая сейчас в возвращении детей, надо же чем-то подкреплять этот отказ: где их акты с перечнем выявленных нарушений и сроками их устранения, где рекомендации опекуну о принятии мер по улучшению условий жизни подопечных, где предложения о привлечении опекуна к ответственности за неисполнение им обязанностей?

Лебедева, специалист районной опеки, пояснила полиции, что семья посещалась дважды в год, нарушений прав и законных интересов приемных детей не выявлено, для детей созданы комфортные условия, о фактах применения физической силы к детям, унижения их чести и достоинства со стороны приемного родителя ничего неизвестно. Жалоб, замечаний в органы опеки от несовершеннолетних, соседей и жителей поселка не поступало.

Житейское

Итак, по факту обнаружения Василисы, находившейся на улице без родительского контроля, старшим инспектором по делам несовершеннолетних майором полиции Дробенко проведена проверка.

Дробенко об опросе детей:

— На вопрос, почему ушла из дома, не предупредив родителей, пояснила, что родители были на работе. За день до этого папа отругал за то, что она сломала кровать, и ударил ее по попе рукой. На вопрос, хочет ли к родителям домой, пояснила, что нет.

При этом она не помнит, когда папа ударил ее за сломанную кровать и когда ударил брата Вову по попе за то, что тот насикал в кровать. Не видела и не помнит, чтобы наказывали детей в семье кроме нее и Вовы, их с Вовой не ударяли, а иногда ругали.

Опрошенный Вова (ему 9 лет. — А. Т.) пояснил, что желает вернуться домой, так как там есть велосипед, много игрушек, собака с котом, по которым он соскучился. Родители приезжают в Центр (где он сейчас содержится. — А.Т.), и он желает уехать с ними домой, так как соскучился по ним и детям, которые проживали в семье. Когда жил в семье, иногда папа или мама за что-нибудь ругали, если что-нибудь сломает или натворит. Иногда ставили в угол, но ненадолго. Понимал, что был виноват, но из-за того, что отругали, отношение со стороны родителей не менялось, не отличали от других детей, себя плохо в семье не чувствовал. Иногда, когда сикал в постель, папа ругал, иногда шлепал по попе, но боли он от этого не испытывал, это было давно, в прошлом году, и он уже не помнит, когда, ему было просто стыдно. В апреле с.г. (перед тем, как наказали Василису, дату точно не помнит) ночью обсикался, а утром, когда папа пришел в комнату, стал говорить, что надо вставать ночью и сикать в туалет, а не в постель, стал ругать за это, а потом ладонью ударил по попе, от неожиданности он вскрикнул, и ему немного было больно. Более никогда он от действий папы физической боли не испытывал, понимал, что наказание обоснованное. Не видел, чтобы других детей папа или мама когда-нибудь ударяли. В семье ему было хорошо. Родители не обзывали, не унижали, хоть он и сикался, но это был их секрет, они говорили, что все будет хорошо. Родители детей никогда не оскорбляли. Отношения в семье были хорошие. Они не были ограничены в еде или одежде.

Пятеро опрошенных майором Дробенко братьев и сестер Василисы пояснили, что обеспечены всем необходимым, папу и маму любят, желают проживать в их семье, вернуться домой.

Об опросе Федора Каныгина:

— Пояснил, что шлепнул по попе, не сдержав эмоций, за ножи, лежавшие у Вовы в портфеле: он по данному вопросу обманул. За то, что он насикал в постель, его не ругал и не наказывал, беседовал, возможно, Вова не понял и не воспринял причину, за что его шлепнули по попе.

Состоялось, кстати, и психологическое обследование самого Федора. Обойдемся без деталей: сугубо положительное, ничего тревожного.

Опрошены все: соседи, сослуживцы Федора, врачи поликлиники и т.д., получены все необходимые заключения. Жестокого обращения в семье не выявлено. Дети о родителях отзываются положительно. В возбуждении уголовного дела в отношении Каныгина отказано за отсутствием состава преступления.

Магия

Катастрофе уже больше трех месяцев. Подобная (но не во всем, и длилась она два месяца) случилась в Хакасии в конце 2017 года: тоже семерых детей изъяли из приемной семьи Лицегевич из-за непозволительной, с точки зрения власти, длины волос у четырехлетнего мальчика. За детей бились те же: адвокат Богодист, психолог Щербаков, красноярские волонтеры. И стоило «Новой» рассказать о том произволе (№ 142, 143 за 2017-й), как проснулись все: прокуратура, СК, сенаторы, омбудсмены, губернатор и т.д. Доследственные проверки, комиссии, громкие заявления. Тогда Валентина Матвиенко пообещала принять в 2018-м поправки в Семейный кодекс против грубого вмешательства в семью органов опеки: «Изъятие ребенка из семьи — только в случае, если есть угроза здоровью и жизни ребенка. И только через суд. У нас же органы опеки, похоже, действуют по такой философии: давайте ребенка заберем, а там уж разберемся. Но для ребенка это огромная психологическая травма. Главное — сохранить семью».

Почему чиновничья машина начинает работать стремительно и смело, лишь когда появляется повод семью разрушить? Почему забирать детей получается лучше, чем помогать семьям? И если идеал приемных семей — те, где к детям относятся как к родным, означает ли это, что и родных будут изымать из семей за шлепок по попе?

Почему непреклонно занятые защитой прав детей, самих детей спросить не успели: а они-то чего хотят? Ведь все они хотят обратно домой.

Почему эта власть всегда одна и та же, и в одном видит свой долг — стрелять, а не кормить голодных, в любом событии в толще народной жизни высматривает лишь повод кого-то наказать, и почему, наказывая Каныгина (а он заслужил), она наказывает вместе с ним его жену и семерых детей? И того, кто шлепнул, и того, кого шлепнули и всех вокруг вообще? Да и кому этот штраф впрок? Почему нельзя было обязать Каныгина оплатить учебу у лучших приемных родителей, пройти курсы у лучших специалистов?

Не сейчас ли, когда их отняли у матери и отца (а они были именно отец и мать), у Василисы и всех ее братьев и сестер начнутся настоящие проблемы? Шлепать детей, безусловно, нехорошо (вообще не тема для обсуждения), но почему лишь это козульская опека взяла на вооружение, а все прочее в тончайшем мире семьи и детства, пронизанном тысячами важнейших связей, для нее несущественно? И, значит, потеря детьми друг друга, собаки и кота, папы и мамы, дома, своих игрушек — ерунда?

Зачем вообще нужны такие органы опеки? Честное слово, как многие дети до 7–8 лет или те папуасы с таким же магическим и фрагментарным мышлением, что понастроили самолетов из соломы и глины, надели наушники из половинок кокоса, сделали антенны из прутьев и ждут халявы, что сыпалась на них, когда тут во Вторую мировую стояли американцы и их военные аэродромы. Вот и в Козульке столь же остроумно позаботились на американский манер о шлепке по попе. Это в нашей-то чугунной стране. Она схарчит сейчас этих детей, не спросив фамилии.