Не горюй!
Как не горевать, Николаич?
Мы так любили друг друга. Мы жили в придуманном и созданном тобой мире, который легко сползал с белой простыни экранов и поселялся в нас, порождая светлую грусть, улыбку и надежду.
Он никого не обманывал, не пугал и ничего не обещал. Только возможность узнать человека в толпе! И даже твой ржавый мир в великом фильме «Кин-дза-дза!» был узнаваем, а значит, не опасен.
Он, добрый человек Георгий Николаевич Данелия — он оставил нам всем невероятное богатство, наполненное любовью и обаянием. Свои фильмы и книги.
Как будет одиноко без него.
Как мне будет невыносимо не хватать его премудростей и споров.
До последних дней он придумывал картинки, сюжеты, с юмором обсуждая свои похороны.
— Женя меня подвел, — сказал он о своем друге Евгении Примакове. — Если бы я ушел раньше, он бы позаботился о кладбище.
Помните сцену прощания из «Не горюй!»?
— На каком доме тебе повесить доску, Гия?
— Там, где мы жили с мамой и папой. Не перепутай!
Он ушел.
Георгий Николаевич, разреши погоревать!
Нам нужно, не тебе.
Новая газета
друзья
Он на многое открывал нам глаза
Памяти Георгия ДанелииДля меня это печальное известие не было неожиданностью. Но я все-таки надеялся на то, что он выкарабкается. На днях ему даже стало лучше. Плюс грузинский характер, мощный, упорный. Должен признаться, испытываю в последнее время страшно горькие чувства.
Потеряли Сережу Юрского, сейчас Гию.
Лично для меня он целый этап жизни. Этап мировоззренческого и профессионального роста.
Он дал мне очень много для понимания того, что происходит вокруг и внутри меня самого. Причем не обучая меня, не читая нравоучений, лекций.
Дал своим опытом. Попыткой постичь ту проблему, которую ставил в «Осеннем марафоне», вовлекая меня и всех артистов в группе.
Поэтому мы тоже ломали голову и души над тем, как относиться к нравственной проблеме, поднятой картиной. Над вопросом — кто мы такие на самом деле.
Он на многое открывал нам глаза.
Я уважал в Гие Данелии подлинного профессионала, который не кричит о своем профессионализме на каждом углу, но всего добивается. Не забуду, он искал в «Осеннем марафоне» особенного «ленинградского света», рассеянного, неуверенного, как сам Бузыкин. Когда вроде бы и солнце подернуто легким туманом. Словами этого не объяснить. Оператор тоже мучился. Объявили перерыв на обед, все ушли. А я остался сидеть в уголке. И увидел, как режиссер колдует над светом, двигает диги, перебирает фильтры. Он был безумно требователен в работе, прежде всего к самому себе. Казалось бы, сняли хороший дубль, но нет. Ему все не так, он продолжает поиск единственно возможного решения. Эта необходимость добраться до самой сути отличало его от многих знакомых мне режиссеров.
Очень люблю его трагическую комедию «Не горюй!». Замечательная картина: в самых веселых, беспечных местах тебя прошибает слеза. Это и есть сама жизнь, которую он постиг. Многослойная, разноречивая, многоголосная. Как многоголосие гостей героя Сергея Закариадзе. Горькое веселье — проводы. Вижу эти кадры ухода человека во тьму.
Гия ушел в эту тьму, над которой горит надпись «Не горюй!».
Мне сегодня трудно. Чувствую себя осиротевшим. Уходят люди, составляют часть моей жизни, часть меня.
Но поскольку я из поповской семьи, предки рассказывали, что в православном отпевании есть псалом, призывающий радоваться, провожая близкого в вечную жизнь. Радуйтесь, что его душа вознеслась вверх, что нам предстоит встреча.
Я благодарю судьбу за то, что мы встретились с этим грандиозным человеком и художником, которому я бесконечно обязан.