«Опиумная война» американского бизнеса

Print PDF

Резюме. Есть такой либеральный миф, что «рынок обслуживает потребности людей, предлагается то, чего они сами хотят» и т.д. Как другие расхожие мнения такого рода, это ложь: бизнес формирует такие потребности и практики их удовлетворения, что прибыль производителей максимизируется, а «сопутствующий ущерб» ложится на потребителя и/или всё общество.

Наилучший пример тому: опиоидная эпидемия в США, ставшая национальным бедствием. Некогда, на заре капитализма англичане развязали опиумную войну, чтобы им с их индийскими прокси было свободно торговать опиумом в Китае (чем страна «открывалась» для «мировой экономики). Сегодня развитие капитализма дошло до наркотизации собственного населения без войн, с помощью одной только «мягкой силы» рекламы (компаний, делающих бизнес на подсаживании людей сперва на транквилизаторы, потом и на опиаты), убеждения специалистов (врачей, материально заинтересованных этим бизнесом) и «открытых ворот» государства, которое б должно контролировать безопасность такого рода вещей, но фармкомании умеют справляться с такими инстанциями. Три канала наркотизации действуют в унисон (притом что рынок немедленно поднял цены на препарат против передозировок опиатов), что и ведёт к таким трагическим последствиям. Это не считая естественной для капитализма бытовой коррупции, когда доктора, чуя поживу, выписывают рецепты на наркотические обезболивающие за секс или что-то подобное.

А отвечают в лучшем случае доктора, не корпорации, на подавляющее большинство жертв реакция «самивиноваты». Что ещё раз показывает противоположность интересов людей и бизнеса: самая богатая и технологически развитая страна демонстрирует снова и снова, что рыночные стимулы, как только делаются достаточно сильны, одолевают любые преграды, устанавливаемые научными знаниями и лучшими человеческими чувствами, вроде тех, которыми должен бы руководствоваться врач (так что врачи, не ставшие капиталистами, в коммерциализованной медицине мучаются).

T.J. Dunning в «Trade’s Unions and Strikes» (London, 1860, С. 35–36) высказал мысль, которую привѐл в «Капитале» Маркс (гл. 24., примечание в конце п. 6) и любили цитировать марксисты:

«Капитал – говорит «Quarterly Reviewer», – избегает шума и брани и отличается боязливой натурой. Это правда, но это ещё не вся правда. Капитал боится отсутствия прибыли или слишком маленькой прибыли,
как природа боится пустоты. Но раз имеется в наличии достаточная прибыль, капитал становится смелым. Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживлённым, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами».

Сейчас, в XXI веке, это правило действует много сильнее, чем в XIX. Современные корпорации куда больше вкладываются в «шум и брань» в публичном пространстве в пользу общественно опасных, но прибыльных практик (в нашем случае – в рекламу, «подсаживающую» на опиаты, в т.ч., делая своими агентами тех, кто должен был бы от неё предостеречь — врачей). А общество пускай расхлёбывает: приватизация прибыли, социализация рисков как она есть.

Ниже приводятся ряд материалов, как рынок поддерживает «опиумную войну» бизнеса против народа — американского прежде всего, а по мере вестернизации мира — всех прочих.

Чем больше врачи получали денег от фармкомпаний, тем больше они назначали рецептурных опиатов

Такую закономерность показало новое совместное расследование CNN и ученых из Гарвардского университета. Приводим его очень кратко.

· В 2014 и 2015 годах производители опиатов выплатили сотням врачей шестизначные суммы, тысячи докторов получили не менее $25 тысяч.

· В 2014 и 2015 годах более 810 тысяч врачей выписывали лекарства пациентам со страховкой Medicare, почти половина докторов выписала хотя бы один рецепт на опиаты. 54% из них – более 200 тысяч – получали деньги от их производителей.

· 72% из четверти самых мощных «выписывателей» опиатов получали фарм-деньги.

Больше выписал – больше получил. В среднем врачи, входившие в верхние 5% распространителей опиатов, получали в два раза больше денег по сравнению с «середнячками». Верхний 1% получал в среднем в 4 раза больше, чем обычный врач. Доходы самых топовых докторов, выписывающих рецепты на эти препараты, были в 9 раз выше средних.

Разумеется, врачи не стояли в очереди в окошко кассы Purdue, помахивая рецептами. Они получали деньги за то, что производители называют распространением среди других врачей знаний о борьбе с болью. Выплаты врачам за консультации и речи законны, но являются противоречивой практикой. Незаконным является выписывание определенных лекарств в ответ на стимулирующие меры со стороны фармкомпаний.

Исследователи из Гарварда говорят, что нельзя однозначно сказать, выбирают ли производители опиатов для материального поощрения врачей, которые назначают больше их лекарств, или выплаты проводятся для стимулирования. Но отмечают опасность такой практики.

«Это потенциальный порочный круг. Он укрепляет у врачей убежденность в том, что выписывание большего количества опиатов приносит прибыль, — горит доктор Роберт Барнет (Dr. Michael Barnett), доцент Harvard T.H. Chan School of Public Health. — Маловероятно, чтобы они тратили деньги просто так. Они бы не делали бы этого, не будь это эффективно».

Доктор Даниэл Какрлат (Dr. Daniel Carlat), бывший директор Рецептурного проекта Pew Charitable Trusts сказал CNN, что данное исследование согласуется с другими данными:

«Это еще не доказательство [взяток], но это новые значительные данные в растущей массе доказательств того, что маркетинговые выплаты от фармкомпаний вредны для медицины и для пациентов».

CNN отмечают, что производители лекарств платят врачам за медицинские исследования и за работу по увеличению продаж. На вторую группу выплат приходится гораздо больше денег. Доктор Анупам Джена (Dr. Anupam Jena), доцент Гарвардской школы медицины, второй исследователь, работавший с CNN над расследованием, говорит, что его волнует получение врачами больших сумм.

«Каждое решение, каждая рекомендация, сделанная врачом, должны наилучшим образом отвечать нуждам пациента, это не должно быть комбинацией интереса пациента и финансовых интересов доктора. Если бы мы жили в другом мире, где ни один из этих платежей не совершился, насколько меньше американцев получили бы рецепты на опиаты, насколько меньше смертей бы случилось?», — спрашивает он.

С 1999 по 2015 год более 183 000 американцев умерли от передозировок, связанных с рецептурными опиатами.

Оригинал в CNN. Он также содержит мнения врачей, которые считают, что выплаты фармкомпаний врачам были правомерными, описания конкретных примеров, анализ с примерами предыдущих исследований получения врачами денег от производителей лекарств. Методология данного расследования описана отдельно.

Источник Здравозахоронение

 Семья, построившая империю на боли

Патрик Радден Киф

В просторном северном крыле Метрополитен-музея находится египетский храм Дендур — памятник из песчаника, построенный на берегах Нила две тысячи лет назад. В музей его привезли в 1978 году. Северное крыло называют Крылом Саклера, которое является памятником крупнейшей американской династии филантропов. Братья Артур, Мортимер и Реймонд Саклеры родились в Бруклине. Все трое стали врачами. Всю жизнь они делали крупные пожертвования множеству учреждений, большинство из которых теперь названы в их честь.

Мортимер умер в 2010 году, Реймонд — в начале этого года. Братья передали своим наследникам благородные традиции меценатства и колоссальное состояние, которое позволяет покровительствовать вволю. Дочь Артура, Элизабет, открыла при Бруклинском музее Центр феминистского искусства имени Элизабет Саклер. Сыновья Реймонда, Ричард и Джонатан, основали профессорскую кафедру в Йельском онкологическом центре.

Тем не менее оксиконтин обладает очень спорными свойствами. Единственный его ингредиент — оксикодон, химически сходный с героином. Оксиконтин в два раза эффективнее морфина. Раньше врачи назначали своим пациентам натуральные и синтетические опиоиды только в двух крайних случаях: для смягчения острой боли при онкологических заболеваниях и для паллиативной помощи умирающим. Специалисты сторонились опиоидов из-за давнего и вполне обоснованного страха перед их аддиктивным потенциалом.

Когда Purdue Pharma запускала оксиконтин на рынок, перед маркетинговой кампанией препарата стояла цель изменить мнение врачей об опиатах. Purdue Pharma спонсировала исследования и подкупала докторов, чтобы создать впечатление, будто аддиктивный потенциал опиоидов преувеличен. Торговые представители продавали оксиконтин так, словно он представляет из себя безопасное лекарство, помогающее при большом спектре заболеваний. Миллионы пациентов обнаружили, что этот препарат жизненно необходим им в борьбе с мучительными болями. Многие из них настолько подсели на него, что начали испытывать мучительную ломку в перерывах между приемами.

С 1999 года двести тысяч американцев умерло от передозировки оксиконтином и другими опиоидными рецептурными обезболивающими. Такие препараты слишком дороги, их сложно достать, поэтому многие зависимые в результате переключались на героин. Согласно данным Американского общества лечения зависимостей, четверо из пяти потребителей героина начинали с рецептурных обезболивающих.

Эндрю Колодный — один из руководителей совместного исследования опиоидов в Брандейском университете. Он работал с сотнями пациентов, страдающих опиоидной зависимостью. Колодный рассказал мне, что большинство смертельных передозировок связаны не с оксиконтином, а с другими опиоидами. Ситуация ухудшилась, когда врачи начали чаще выписывать опиоидные обезболивающие, как того и хотела Purdue Pharma.

«Если вы обратите внимание на количество рецептов на опиоидные обезболивающие, то увидите, как много их стало в 1996 году. Это не совпадение: именно тогда Purdue Pharma запустила всестороннюю кампанию по дезинформации медицинского сообщества»,

— утверждает Колодный.

Артур Саклер и его братья родились в семье еврейских иммигрантов из Галиции и Польши, росли в Бруклине во время Великой депрессии. Все трое учились в медицинском колледже, а позже работали в психиатрическом центре Кридмур в Квинсе. В изучении медицины Артура больше всего привлекало то, как «природа и болезнь раскрывают свои секреты». Особенно братья интересовались биологическими аспектами психических расстройств и фармацевтическими альтернативами устаревшим методам лечения вроде электрошоковой терапии и психоанализа.

Но разбогатели братья Саклеры благодаря торговле, а не медицине. Еще подростком Мортимер стал менеджером по рекламе в школьной газете. Он убедил компанию, выпускающую сигареты Chesterfield, разместить там свое объявление и получил комиссию в пять долларов — большие по тем временам деньги. Артур же оплачивал свою учебу в медицинском колледже, работая копирайтером в небольшом рекламном агентстве, которое специализировалось на рекламе в области медицины. Это было в 1942 году. В конце концов Артур купил это агентство и совершил революцию во всей отрасли продвижения лекарств. Саклер понял, что реклама новых препаратов должна быть направлена не только на пациента, но и на врача, который выписывает больному рецепт [В Англии, где медицина общественная, а не частная, запрещены и прямая реклама лекарств населению, и стимуляция компаниями врачей выписывать именно их; правда, при капитализме все запреты преодолимы. Прим.публикатора].

Продавая новые лекарства, Артур Саклер разрабатывал кампании, нацеленные на самих врачей: размещал рекламу в профессиональных журналах и отправлял брошюры в медицинские учреждения. Осознав, насколько сильно медики подвержены влиянию своих коллег, он выбрал самых видных ученых и начал спонсировать фармакологические исследования, которые должны были доказывать эффективность продаваемых лекарств.

В 1960-е годы Артур развернул рекламную кампанию транквилизаторов — либриума и валиума. Как и раньше, он размещал рекламу в медицинских изданиях. Саклер продвигал валиум как лекарство широкого спектра. В 1965 году один из авторов журнала Psychosomatics, практикующий терапевт, написал: «Существуют ли заболевания, которые нельзя вылечить этим препаратом?» Также рекламная кампания стремилась убедить врачей, что валиум может быть полезен людям без каких-либо психиатрических симптомов.

Фармацевтическая компания Roche, производитель валиума, не проводила никаких исследований аддиктивного потенциала этого препарата. К 1973 году американские врачи выписывали более ста миллионов рецептов на транквилизаторы в год, и у множества пациентов выработалась зависимость от них.

Помимо рекламы Артур Саклер занялся издательским делом: под его началом выпускалась газета Medical Tribune, аудитория которой достигала 600 тысяч врачей. Одновременно он руководил фармацевтической рекламной компанией и издавал газету для врачей. На все обвинения в конфликте интересов Артур отвечал издевками.

В 1952 году братья купили небольшую компанию Purdue Frederic, которая занималась выдачей патентов на лекарственные средства. Артур Саклер приступил к выводу на рынок нового препарата против повышенного уровня холестерина. В начале 1960-х годов Эстес Кефовер, сенатор штата Теннесси, возглавил подкомитет, который изучал активно растущую фармацевтическую индустрию. Кефовер заинтересовался бизнесом братьев Саклеров и очередной маркетинговой кампанией Артура. В январе 1962 года Артур отправился в Вашингтон, чтобы дать показания перед подкомитетом Кефовера. Подкомитет выяснил, что новый препарат против холестерина имеет множество побочных эффектов, в том числе облысение. В ответ на обвинение Саклер невозмутимо заявил:

«По-моему, лучше быть лысым, чем иметь закупоренные сосуды».

Чем богаче становились братья Саклеры, тем быстрее они превращались в «покровителей наук и искусства». В 1974 году братья пожертвовали Метрополитен-музею 3,5 миллиона долларов. На эти деньги музей построил северное крыло, в котором находится храм Дендура. Однажды Мортимер Саклер провел в северном крыле вечеринку по случаю своего дня рождения. Торт был приготовлен в виде Большого сфинкса с лицом Мортимера.

В мае 1987 года Артур Саклер умер от сердечного приступа. Его дети начали активно сражаться за наследство с Мортимером, Реймондом и Джиллиан, последней женой Артура. Они обвинили Джиллиан в попытке присвоить их наследство «из жадности, мести и злобы на них». Согласно протоколу семейного собрания, дочь Артура Элизабет предположила, что ее отец скрывал от Мортимера и Реймонда истинные размеры семейного состояния.

Дети Артура Саклера получили в наследство треть акций Purdue Frederic, которые позднее выкупили Мортимер и Реймонд. Офис компании переехал в Коннектикут, название фирмы было изменено на Purdue Pharma. Компания приносила отличную прибыль. К моменту заключения сделки Purdue Pharma уже вела разработку нового препарата — оксиконтина.

Человечество выращивает опиумный мак уже пять тысяч лет. Отец медицины Гиппократ описывал его терапевтические свойства, но даже в древнем мире люди понимали, насколько опасна опиоидная зависимость. Для римлян мак был символом сна и смерти. В 1980-х годах Purdue Pharma под руководством Реймонда и Мортимера выпустила новое инновационное болеутоляющее — МС-Контин, таблетки морфина с запатентованной формулой «контролируемого высвобождения»: препарат постепенно растворялся в кровотоке в течение нескольких часов. МС-Контин стал самым продаваемым препаратом Purdue Pharma. Однако в конце 1980-х годов истек срок его патента, и руководство фирмы приступило к поиску нового препарата на замену.

В разработке принимал участие сын Реймонда Ричард. Загадочный, слегка неуклюжий, он по семейной традиции получил медицинское образование. Летом 1990 года ученый из Purdue предупредил Ричарда и нескольких коллег, что МС-Контин может «столкнуться с серьезной конкуренцией, поэтому Purdue стоит запустить на рынок препарат, действующим веществом которого будут другие опиоиды с контролируемым высвобождением». Также им стало известно, что идет разработка препарата, содержащего оксикодон — опиоид, который был разработан немецкими учеными в 1916 году.

Оксикодон, сам по себе дешевый в производстве, уже использовался в других препаратах. Purdue разработал оксиконтин, таблетку чистого оксикодона с контролируемым высвобождением. По принципу действия новый препарат был похож на МС-Контин. Компания запустила в производство три дозировки: малую в 10 миллиграммов, огромную в 80 миллиграммов и гигантскую — 160 миллиграммов. Последняя значительно превышала дозировку любого другого опиоидного рецептурного препарата на рынке. Как пишет Барри Мэйер:

«Если бы у наркотиков была огневая мощь, оксиконтин был бы ядерным оружием».

Прежде чем выпустить оксиконтин, Purdue Pharma спросила врачей из фокус-группы, что может помешать широкому использованию препарата и усугубит ли оксиконтин всеобщую озабоченность опиоидами. Пока компания разрабатывала препарат, некоторые врачи обратились к американскому медицинскому сообществу с требованием пересмотреть свои взгляды на опиаты. Именитый доктор Рассел Портной заявил, что использование опиоидов для лечения хронической боли необходимо, безопасно и оправдано. Он осудил врачей, которые «из-за своей опиофобии» не выписывают такие препараты пациентам с хроническими болями. Доктор утверждал, что опасения по поводу аддиктивного потенциала опиоидов не более, чем «медицинский миф». Как выяснилось позже, за такие заявления Портной получал гонорары от Purdue Pharma.

Ричард Саклер неустанно работал над тем, чтобы сделать Оксиконтин хитом продаж. В 1995 году Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA) одобрило оксиконтин для использования при умеренной и сильной боли. Несмотря на то, что Purdue не проводила клинических исследований аддиктивного потенциала оксиконтина, FDA разрешило помещать на упаковку надпись «Данный препарат безопаснее, чем конкурирующие болеутоляющие средства». Доктор Кертис Райт, эксперт FDA, курировавший экспертизу препарата, вскоре ушел со своего поста. Двумя годами позже он устроился на работу в Purdue.

Рекламная кампания оксиконтина стала одной из крупнейших в области фармацевтики. Стивен Мэй, торговый представитель оксиконтина, вспоминает:

«Тогда мы думали, что делаем благое дело. Мы искренне верили, что есть миллионы людей, страдающих от боли, а у нас есть лекарство от нее». [ну да, конечно, особенно когда вера столь прибыльна.. прим.публикатора]

Purdue Pharma собрала тысячу представителей и вооружила их диаграммами, демонстрирующими преимущества оксиконтина.  Торговым представителям поставили цель: убедить медиков, что оксиконтин следует назначать не только в случае сильной кратковременной боли при онкологии и хирургическом вмешательстве, но и при менее острой продолжительной боли (артрит, боли в спине, спортивные травмы, фибромиалгия). Казалось, что поводов выписать оксиконтин существует безгранично много. Purdue обнаружила, что многие врачи ошибочно считают, будто оксикодон слабее морфина. Компания начала активно эксплуатировать это заблуждение.

Во внутренних документах Purdue Pharma сказано, что компания

«не хочет, чтобы оксиконтин применялся только при лечении боли при онкологии».

Там же говорится, что нужно ориентировать препарат на пациентов, которые

«не понимают, как работают опиоиды».

По словам Дэвида Кесслера,

«цель заключалась в том, чтобы препарат в минимальной дозировке покупало как можно меньше пациентов».

«Считается, что система контролируемого высвобождения снижает вероятность злоупотребления наркотиками»,

— такой ответ давал Мэй, когда его спрашивали о зависимости от оксиконтина. Сейчас он вспоминает это утверждение с горькой ухмылкой. В 2002 году менеджер по продажам Purdue Уильям Гергели сообщил полиции штата Флорида, что руководство Purdue старалось убедить своих сотрудников в том, что оксиконтин «практически не вызывает привыкания».

Стивен Мэй не спрашивал мнения докторов об оксиконтине, он просто предоставил им результаты исследований, проведенных другими врачами. Purdue располагала собственным ораторским бюро и регулярно выплачивала денежные средства нескольким тысячам медиков за посещение медицинских конференций, где выступали в поддержку опиоидных болеутоляющих. Такие расходы окупались: согласно внутренним данным Purdue Pharma, участники подобных мероприятий в 1996 году выписывали в два раза больше рецептов на оксиконтин, чем другие. Purdue убеждала докторов в безопасности препаратов с помощью «экспертных заключений», которые составлялись медиками, получавшими гонорары за такие «мнения». Кроме того, компания рекламировала препарат в медицинских журналах и спонсировала веб-сайты о хронической боли.

В течение следующих пяти лет оксиконтин ежегодно приносил компании по миллиарду долларов. Торговые представители активно продвигали препарат. В один год личные продажи Стивена Мэя были настолько высокими, что Purdue Pharma наградила его поездкой на Гавайи. Чем больше была прибыль, тем активней руководители Purdue и члены семьи Саклеров финансировали такие «бонусы». Команда маркетологов описывалась во внутренних документах как «самый ценный ресурс компании».

Однажды Мэй вместе с коллегой отправился в Льюисбург, небольшой город в Западной Виргинии, чтобы встретиться с врачом, которая выписывала рекордное количество рецептов на оксиконтин. Когда представители компании приехали на встречу, они застали доктора в подавленном состоянии. Только что у нее умерла родственница. Молодая девушка скончалась от передозировки оксиконтином.

Артур и Мортимер Саклеры были женаты трижды, Реймонд — всего один раз. Второе поколение Саклеров — 15 человек, у большинства уже есть свои дети. Как и в любом семейном клане, в их семье не все гладко. В 1980-х Мортимер подал в суд на свою бывшую жену Гертруду за то, что та якобы незаконно владеет его квартирой на Пятой авеню. Потомки Артура вообще никак не связаны с семейным бизнесом.

Несмотря на то, что Мортимер Саклер владел большей частью компании, в офисе Purdue Pharma в Коннектикуте он появлялся нечасто. Он отказался от гражданства США в 1974 году по налоговым соображениям и прожил насыщенную событиями жизнь в Европе, где у него было три резиденции: в Англии, в швейцарских Альпах и на мысе Антиб во Франции. Реймонд Саклер жил в Коннектикуте, обладал более скромным характером, каждый день приходил в свой офис в Purdue Pharma, где его почтительно называли доктором Реймондом. Джон Каллир, бывший коллега Артура, вспоминает:

«Рэй был спокоен, честен, всю жизнь был женат на одной женщине. Самый неинтересный из трех братьев».

Как только оксикон?