Сербский депутат: Россия должна усиливать свое влияние на Балканах в пику соперникам

Депутат Скупщины Милош Банджур — о развитии сотрудничества Cербии и РФ и спасительной роли российского контингента в Косово.

Милош Банджур известен в Сербии своей искренней и последовательной пророссийской позицией. Занимая до прошлого года должность заместителя мэра третьего по величине города Ниш, он использовал все возможности для расширения сотрудничества с Россией и ее регионами.

В эксклюзивном интервью корреспонденту международной редакции Федерального агентства новостей сербский депутат откровенно поделился своим видением специфики развития сербско-российских отношений. Будучи очевидцем драматических событий в Косово и Метохии, Милош Банджур рассказал, как российский миротворческий контингент неоднократно спасал сербов и оказывал им всяческую поддержку, в то время как некоторые представители армий стран Запада выступали соучастниками этнических чисток и погромов, проводимых албанцами.

— Как вы можете объяснить парадокс, что в Сербии большинство граждан симпатизирует России, однако внешнеполитический курс страны развивается в рамках парадигмы «ЕС не имеет альтернативы»? Почему на выборах побеждают партии, выступающие в первую очередь за евроинтеграцию?

Большинство граждан Сербии на самом деле разделяют пророссийские настроения и питают к России самые лучшие чувства. Говоря о большинстве граждан, я имею в виду сербское большинство, поскольку у нас есть и национальные меньшинства.

Политический вектор «Евросоюзу нет альтернативы» установился по двум причинам. С одной стороны, этот курс нам уже довольно долго навязывают ЕС и США. С другой — в Сербию в течение последних 15-20 лет вливаются серьезные инвестиции из Германии, да и в целом большая часть внешнеэкономического оборота Сербии приходится в первую очередь на страны ЕС, прежде всего — на ФРГ.

Каждый открытый европейцами завод создает новые рабочие места для нескольких тысяч человек. В итоге это и становится аргументом, почему у Сербии якобы нет альтернативы вступлению в ЕС. В Брюсселе нам говорят: да, вы любите Россию, но Россия далеко, и как бы велика она ни была, между вами нет такого оборота, как со странами Евросоюза. На долю ЕС приходится примерно три четверти товарооборота.

Есть и исторические предпосылки: вспомним знаменитый договор «50/50» Сталина и Черчилля о разделении зон влияния и интересов. Югославия после Второй мировой войны в плане геополитического влияния была как бы разделена пополам — и при этом не принадлежала ни одной из сторон в полной мере. Думаю, отсюда проистекает стремление Евросоюза привлечь к себе осколки Югославии.

Еще одним фактором стало практически моментальное и незаслуженное принятие Румынии и Болгарии в ЕС — на деле это был геостратегический маневр с целью отсечь Западные Балканы от России, в первую очередь — Сербию, Черногорию и Македонию.

Еще один популярный аргумент у сторонников мантры «Евросоюзу нет альтернативы» — отсутствие территориальной связи, сухопутного коридора. Мы фактически отрезаны от России. В том числе и потому, что Запад довольно хитро и быстро — не требуя выполнения каких-либо критериев — взял под свое крыло Болгарию и Румынию.

— Однако несмотря на все это, отношения Сербии и России успешно развиваются — и даже официальная Москва регулярно констатирует, что отношения с Белградом сейчас находятся на историческом пике…

Разумеется, если сравнивать с временами прозападного режима Бориса Тадича, сейчас уровень наших взаимоотношений существенно выше, и это замечательно. Однако, считаю, что они могли бы стать намного лучше — для этого есть огромный потенциал.

При этом, к сожалению, вынужден констатировать, что периодически во взаимоотношениях между нашими странами случаются некоторые колебания — причем исходят они исключительно со стороны Сербии. Они являются следствием непрестанного жесткого давления со стороны ЕС, НАТО и США, которые шантажируют Белград, используя в качестве рычага «косовскую проблему». И Сербии приходится с этим считаться, надеясь, что США или ЕС помогут ей в вопросе с Косово, которое фактически находится под их контролем, в том числе и военном. Таким образом Брюссель и Вашингтон регулярно пытаются заставить Белград дистанцироваться и отречься от Москвы. Надеюсь, это им не удастся.

В то же время отмечу, что позиция России по отношению к Сербии — предельно открытая, ясная и непоколебимая. Москва нам подобных условий никогда не ставила. Даже наоборот: она проявляет себя — и это не только мое мнение, но и многих сербов, — как мать, любящая своего ребенка, каким бы он ни был и всегда протягивающая ему руку помощи и поддержки.

— Возможно ли России увеличить свое присутствие в Сербии так, чтобы Запад не обвинил Москву во вмешательстве во внутренние дела страны?

Честно говоря, как только я ближе познакомился и с городской политикой самоуправления и с государственной политикой в парламенте, я внезапно осознал, что единственная страна, которая никоим образом не вмешивается во внутренние дела Сербии — это Россия. Хоть я и русофил, меня это немного удивило. При этом я заметил, что другие великие державы — США, Великобритания, Германия, Турция и даже соседние страны вроде Болгарии — пытаются в своих интересах повлиять на развитие событий в Сербии, на ее внутреннюю политику.

В то же время со стороны России как великой державы я не наблюдаю никакой неофициальной, незаконной или секретной активности, отказывающей влияние на внутренние обстоятельства и политику Сербии. У меня сложилось впечатление, что Россия исключительно официальным путем сотрудничает с правительственными структурами Сербии и всю деятельность проводит через свои представительства.

Однако учитывая опыт других стран, считаю, что России необходимо активизировать свой неправительственный сектор в Сербии, который будет способствовать сближению двух наших народов — в сфере культуры и не только.

Я уверен, что большинство граждан Сербии хотели бы расширения присутствия России во всех сферах: начиная с культуры и заканчивая экономическими проектами, торговлей.

В качестве представителя города Ниш я несколько раз бывал в России, посетил несколько городов. И меня всегда удивляло — почему бизнесмены с обеих сторон не могут найти точки соприкосновения для взаимодействия.

Конечно, у России как великой державы с огромной территорией и многочисленными соседями есть проблемы и поважнее. Поэтому, наверное, Сербия пока не в фокусе ее внимания. По крайней мере, так я пытаюсь себе это порой объяснить. Но все же я искренне убежден, что потенциал России на Западных Балканах очень велик, и ей в будущем следует активнее его использовать, учась и у своих геополитических соперников.

— Вот вы упомянули Ниш — расскажите, пожалуйста, как развиваются отношения с российскими регионами? Почему, несмотря на рекомендации налаживать горизонтальные связи (предполагалось, что чиновники Ниша напрямую контактируют, к примеру, с Белгородом, разгружая Москву и Белград) мы видим слабые результаты?

Конечно, именно так — поиском точек соприкосновения и взаимных интересов мы должны сближать города и регионы наших стран, дополняя друг друга. Например, еще 20 лет назад мы установили побратимские отношения с Курском — но к сожалению, все взаимодействие свелось исключительно к ежегодным визитам делегаций в составе двух-трех человек, которые приезжают к нам в Ниш на празднование Дня города. А наша делегация в свою очередь так же ездит в Курск. Дальше этого сотрудничество не продвинулось.

Что касается Белгорода, с ним мы сотрудничаем плотнее, хотя эта дружба намного «моложе». Официально в 2015 году я привез мэру Белгорода подписанную мэром Ниша Зораном Перишичем хартию о побратимстве наших городов. Этот процесс начался годом ранее с согласия правительства. В этой связке есть взаимодействие, например, в области здравоохранения — Клинический центр в Нише сотрудничает с Клиническим центром в Белгороде. Имеется сотрудничество и в сфере образования: три факультета Университета в Нише планомерно взаимодействуют с Белгородским Университетом, запущены программы обмена студентов. Здесь мы немного продвинулись.

Я был в Калуге и лично подписывал с местными властями соглашение о сотрудничестве наших городов. Но, к сожалению, пока не запущено ни одной инициативы.

У нас была идея открыть маршрут авиасообщения «Ниш — Калуга», это 200 км от Ниша до Белграда и 180 км от Калуги до Москвы. В обоих городах — лоукост-аэропорты.

Ведь у нас уже есть 10-15 подобных малобюджетных маршрутов из Ниша в города Западной Европы, которые субсидируются государством. А наша идея была — впервые проложить маршрут на восток. Интересно, что правительство Сербии и Агентство экономического развития Ниша запустили проект открытия новых маршрутов, но Калугу обошли стороной. На встрече с российскими послом 23 июня прошлого года мы показали ему карту авиалиний из Ниша на Запад, и я вновь поднял вопрос о рейсах в Калугу. Ему тоже очень понравилась подобная инициатива. В целом, российская сторона заинтересовалась этой историей — тем более, что она субсидируется и может оказаться финансово выгодной обеим сторонам.

Однако, увы — наступил год пандемии. Но знаете, в чем теперь проблема? Дело в том, что я ушел из исполнительной власти, пришла новая команда — и я попросту не знаю, сохранится ли преемственность по этим вопросам или власти города займутся чем-то другим. Тогда мы предложили несколько идей: открыть авиамаршрут Ниш — Калуга, либо Ниш — аэропорт Жуковский (в Подмосковье), а также использовать совместно или предоставить доступ в Научно-технический парк какой-нибудь российской компании, занимающейся, например, разработкой программного обеспечения. Условия были очень благоприятные.

—Но в чем, все-таки, корень проблемы — где все стопорится?

— В целом, наша задача как политиков — быть посредникам между бизнесменами, мы не можем решать за них, кому и с кем сотрудничать.

А с другой стороны, причина недостаточно хороших результатов, которые показывают наши муниципалитеты в сфере международного сотрудничества, — в слабой развитости ответственных за это секторов. В то же время, на посту заместителя мэра я попросту не обладал достаточными полномочиями, чтобы изменить это в корне.

Кроме того, похоже, что и Торгово-промышленные палаты Сербии и Ниша — достаточно косные структуры, пока еще не способные проявлять гибкость и инициативу в подобных вопросах. Боюсь, что также играет свою роль фиксация на парадигме «Евросоюзу нет альтернативы» у ряда лиц, принимающих решения в различных инстанциях: в той же Торгово-промышленной палате, и даже бизнесе — и эта зацикленность на ЕС попросту заставляет их по умолчанию, машинально, искать партнеров на Западе, а не в России.

Приведу один пример. Речь о проекте из Санкт-Петербурга — открытии центра по изучению русского языка, на который были выделены огромные средства фондом «Русский мир». Был подписан протокол с Министерством образования Сербии об открытии Института русского языка при Университете Ниша. Среди задач данного Института — продвижение русского языка в школах и на факультетах, причем сами студенты помогали бы всем желающим изучать русский язык, находили доступные библиотеки и онлайн-программы.

Итак, люди были готовы вложить огромные средства в программу по изучению русского языка, прилетели из Санкт-Петербурга в Белград — но почему-то в тот день в Министерстве образования Сербии не нашлось сотрудника, который смог бы их принять. Хотя визит был согласован, время назначено.

На следующий день была запланирована встреча с ректором и проректорами Нишского университета — ведь к ним на встречу приезжает делегация из Санкт-Петербургского государственного университета с целью развития сотрудничества и подписания уже готового соглашения. Однако ректор уклонялся от встречи и стал перенаправил процесс на своих заместителей. А те свою очередь заявили, что без одобрения Минобразования университет не имеет полномочий договариваться о сотрудничестве, об открытии центра иностранного языка… Картина маслом!

В итоге я организовал встречу в здании правительства города, пригласил СМИ. Но, увы, проблема оказалась как раз в том, что речь шла не о западном партнере или проекте — за которым бы все в очередь выстроились: неважно, будь это французский, английский или немецкий язык. Я увидел страх в глазах этих людей — они действительно боятся повышенного внимания западных структур к сотрудничеству Москвы и Белграда. Будто уже заранее ждут от них вопроса: «Зачем ты открыл у себя в городе центр русского языка?»

То есть, несмотря на отличные отношения высшего руководства Сербии и России, на местах порой приходится сталкиваться с косными чиновниками, среди которых есть и те, кто любит заискивать перед Западом.

Справедливости ради скажу, что конечном итоге я нашел проректора в университете Ниша, которая захотела продвигать этот проект с центром русского языка — как и само руководство философского факультета, которое показало заинтересованность в его успехе. Но потом ситуация с коронавирусом все временно приостановила…

Но есть и другой пример. Поскольку в центре Ниша на балансе администрации есть свободные помещения, которыми пользуются американцы, французы и представители других западных стран — я предложил идею открыть в городе дипломатическое представительство: консульский отдел посольства или представительство «Русского дома» — ведь в этом случае, если помещение передается в пользование именно дипломатическому учреждению, по закону можно получить весьма льготные условия, даже полное покрытие расходов за коммунальные услуги. Если страны Западной Европы используют эту возможность, то почему бы и России не сделать то же самое? Тем более что у нас в городе есть несколько волонтерских обществ русско-сербской дружбы, у которых нет помещений — вот же прекрасная возможность им помочь, собрать их в один культурный центр!

К сожалению, интереса к поддержке подобных инициатив пока не проявил и крупный российский бизнес — хотя у той же «Нефтяной индустрии Сербии» (56% акций владеет «Газпромнефть». — Прим. ФАН) есть для этого все необходимые ресурсы. Получается, и Россия со свой стороны пока недостаточно активна.

— Вы жили в Косово Поле, когда в Косово зашел российский миротворческий контингент в 1999 году. Как очевидец, расскажите, как российские миротворцы повлияли на развитие ситуации?

— Да, той ночью мы встречали русских с марша из Боснии (в ночь с 11 на 12 июня 1999 года состоялся марш-бросок сводного батальона ВДВ ВС России, входившего в состав международного миротворческого контингента в Боснии и Герцеговине, на аэродром Слатина рядом с Приштиной. — Прим. ФАН). Само их присутствие добавляло людям определенную долю уверенности и безопасности.

К сожалению, безопасность была иллюзорной — ведь русские заняли только один аэродром Слатина под Приштиной и не могли реагировать на конкретные случаи на местности. Но сам факт того, что они здесь, рядом, и что их, возможно, будет больше — давал надежду. А людям в тот момент надежда была нужнее всего. Я был знаком с представителями российского контингента, и поскольку я знал русский язык еще со школы — помогал им с переводом. Русские военные оказывали сербам всяческую поддержку в рамках своих ограниченных полномочий в КФОР, повторюсь — они всегда помогали мирным жителям по мере своих возможностей.

Каждый раз, когда граждане обращались к российскому контингенту за помощью, русские шли навстречу. Часто возникала необходимость перевезти людей или груз в безопасное место с угрозой для жизни на всем пути — тогда приходили русские и решали задачу.

Например, на днях я созванивался с коллегой Митрой — профессором русского языка. Ее и покойную Даринку Евреич, известную сербскую поэтессу, спасли русские. Они вдвоем остались в одной из многоэтажек Приштины. В квартире было много произведений искусства: книг, картин. Албанцы пытались ворваться внутрь, чтобы их убить и ограбить квартиру. Но женщины как-то успели передать весточку одному нашему товарищу, и мы попросили русских им помочь — те на своих грузовиках перевезли их из Приштины в более безопасное и контролируемое место. Потом Митра написала книгу «Теперь душой на Босфор», где описала некоторые события косовского конфликта — в том числе и спасение русскими солдатами.

В первые два месяца нашего пребывания в Косово сложилась следующая ситуация: албанцы перестали продавать еду сербам, а за сербскую речь могли убить прямо на улице или в магазине. Люди в Приштине и Косово Поле остались буквально заложниками в своих домах, к тому же без еды. Мы собрали адреса, где еще могли жить сербы, организовали продуктовые посылки Красного Креста и попросили русский контингент KFOR развезти на своих грузовиках.

Я лично участвовал в одной из гуманитарных акций российской армии. В апреле 2000 года больница в Косовской Митровице была под контролем французов. Тогда сложилась непонятная напряженная ситуация — KFOR буквально блокировал больницу, не позволял никому проникать вовнутрь, тем более журналистам. А в Косово Поле находился русский военный госпиталь, где лечились многие местные сербы. Если не ошибаюсь, это было отделение ленинградской больницы.

И когда мы — русские военные и сербская сторона в лице фабрики «Юмко» из Косово Поля — собрали гумпомощь, медикаменты и другие необходимые товары для больницы в Косовской Митровице, то согласовали вопрос ее доставки с командиром аэродрома в Слатине с российским генералом Анатолием Волчковым. Колонну сформировали таким образом: мы загрузили помощь в грузовики русского контингента KFOR, во главе и хвосте команды ехали русские, а в середине мы с гумпомощью. Русские фактически пробили кордон, так как французы не могли не пустить их: ведь они были частью единой миротворческой миссии. Мы даже протащили с собой корреспондента РТС из Белграда — эти кадры стали первыми, которые увидела сербская общественность с места событий.

Так что в свободное время, не только в рамках обязанностей контингента KFOR, русские всегда отзывались и выручали тех, кто оказывался в тяжелой ситуации. И это при том, что в тот момент зоной ответственности российского контингента был только аэродром Слатина, ничего больше. В остальном они помогали абсолютно добровольно. Конечно, все жалеют, что у русских не было своей собственной зоны ответственности в Косово и Метохии. Думаю, тогда ситуация в крае развивалась бы совсем иначе.

— Почему, по вашему мнению, миротворцы KFOR не предотвратили массовое изгнание сербов из Косово и Метохии в 1999 году?

— Я был там и видел все своими глазами. Мне приходилось быть в основном в зоне ответственности британского контингента KFOR. Они были совершенно равнодушны — да, они патрулировали улицы, но не оказывали никакой помощи сербскому населению при нападениях албанцев. То ли они получили такое задание, то ли из-за предрассудков, что сербы — виновники, а не жертвы, и они сами нападают на албанцев, а не наоборот… Британский контингент — худший в KFOR из тех, что я лично видел. Говорят, плохо также показали себя и немцы в Призрене…

Потом на смену британцам пришли норвежцы. Они искренне занимали позицию защитников. Слышал, что шведы корректно вели себя в Грачанице. Французы тоже старались вести себя более-менее корректно.

Британцы были хуже всех… мы даже организовывали протест, жаловались на невыполнение обязанностей и угрозы с их стороны. Был там один долговязый генерал, который вышел поговорить с местными жителями, но в итоге ничего и не сказал. От них — не было никакой защиты. Люди оставляли свои дома и уезжали. Немного иначе складывалась ситуация на севере Косово, где сербы жили компактной этнически однородной средой и сами себя обороняли — к тому же французы вели довольно адекватно.

— Вы были свидетелем погромов в 2004 году?

— Да, я был в той нестабильной обстановке… Албанцы поначалу пытались атаковать сербов в Косовской Митровице и «выкурить» их оттуда: этот город был ключевой точкой для всей северной, сербской части края. Но сербы упорно держали свою часть города. И в 2004 году случились хорошо подготовленные и скоординированные с силами KFOR и международной полиции погромы со стороны албанцев и нападения на сербов.

— Почему вы считаете, что этот погром был скоординирован с KFOR?

— Я тогда был на связи с соседями из Косово Поля, и они рассказывали, что приехали представители НАТО и KFOR и сказали местным жителям-сербам: собирайте вещи и уезжайте, скоро придут албанцы вас убивать и сжигать дома. Они приехали просто предупредить. Вскоре так и случилось — албанцы напали и сожгли все, что смогли. Международный военный контингент позволил албанцам безнаказанно зачистить Косово.

А ведь всем было известно, что (Рамуш) Харадинай и (Хашим) Тачи — посланники дьявола, как и то, что народные массы албанцев-участников погромов контролировались лидерами террористической «Освободительной армии Косово». Разница только в том, что на севере края сербы жили однородно и могли сами себя защищать — а Приштина и другие анклавы остались отрезаны от центральной Сербии.

— А почему они хотя бы не предотвращали многократные столкновения на мосту в Косовской Митровице, разделяющем албанскую (южную) и сербскую (северную) части?

— Потому что они наверняка «болели» за албанцев — надеялись, что они прорвутся через мост и захватят и северную часть Косово. Они лишь делали вид, что стоят там в качестве буфера. Если бы они открыто сказали албанцам, что те не смеют даже пытаться прорвать эту границу — то албанцы бы и не осмелились. А так KFOR лишь имитировал защиту и позволял им атаковать сербов — и если бы мы не защищались, то албанцы бы изгнали нас и из севера Косово. Фактически, планировалась очередная этническая чистка — ведь им был неугоден тот факт, что эта часть была населена одними лишь сербами и могла опираться на Сербию, имея непосредственную с ней территориальную связь.

Так что в тот момент оказалось, что KFOR фактически защищал албанцев и поддерживал их деятельность — сдерживая при этом обороняющихся сербов. А вообще, по сути, для НАТО — реальной целью является даже не защита албанцев, а военное присутствие и непосредственный захват определенной геостратегически важной территории.