Сергей Юрский: почему он отказывался от громких ролей и не стал доверенным лицом политиков

Интервью с Сергеем Юрьевичем сильно отличались от интервью с другими звездами. Его не спрашивали о женах и любовницах, он не любил вспоминать о прошлых работах. Юрский жил настоящим — даже в восемьдесят его интересовало настоящее время, то, что происходит со страной и людьми.

При этом кажется, что он никогда по-настоящему не был молодым человеком. Слава пришла к нему в 1966-м, после «Республики ШКИД», где Юрский сыграл директора школы беспризорников Викниксора — и трудно себе представить, что тогда ему было всего тридцать. Для тридцатилетнего он был слишком мудр, слишком рассудителен — казалось, за его плечами целая школа жизни. Но в каком-то смысле так оно и было.

Его отец, Юрий Сергеевич Жихарев, был потомственным дворянином, но был вынужден взять псевдоним «Юрский», когда начал карьеру артиста. Сергей пошел по его стопам, но дворянскую «породу» невозможно было вытравить — во всех своих фильмах он так или иначе играл рефлексирующего интеллигента, на голову умнее окружающих.

Он был вынужден уйти из ленинградского БДТ, несмотря на то, что был одним из любимых актеров легендарного Товстоногова. Почему ушел? Не сошелся характером с ленинградским партруководством. С советской (а позже и российской) властью Сергей Юрьевич никогда не находил общего языка.

Он был замечательным Бендером в «Золотом теленке», хотя в этой роли больше прославились другие исполнители. Но он был самым интеллигентным, самым ранимым, самым трагичным из Остапов — и при этом не давал повода себя жалеть. «Я бы, конечно, мог навеки остаться Остапом Бендером, читать его со сцены, ходить с шарфом, перекинутым через плечо, а в конце концов, открыть ресторан „Золотой теленок“. Но это сделал другой исполнитель. Что ж, у него одна стезя, у меня — другая...»

А помните его Ивана Груздева («Место встречи изменить нельзя»)? Совсем небольшой эпизод — но, как известно, для больших актеров маленьких ролей не бывает. Сергей Юрский сыграл эту роль так, что нам все стало ясно и про Жеглова, и про Шарапова, и про страну, которая назначила именно этих людей судить такого, как он. «Мы его и так наказали, без вины. — Запомни, Шарапов: Наказания без вины не бывает».

Вот с этой советской аксиомой Сергей Юрьевич и боролся, боролся до самого конца. Когда его спрашивали про участие в очередном протестном митинге, Юрский говорил: «Я выбираю тех, других, а не защитников того, что и так слишком хорошо защищено ОМОНом».

А еще он был великолепный чтец — еще одно, почти забытое, почти ушедшее в прошлое искусство. Как он читал Пушкина, Пастернака, Грибоедова! Зал не мог оторваться — хотя, казалось бы, что может один, не слишком молодой человек на сцене, в эпоху быстро сменяющихся картинок?

К сожалению, он почти перестал сниматься в последние годы — дядя Митя из фильма «Любовь и голуби» осталась чуть ли не самой запоминающейся ролью за последние 30 лет. И дело не в том, что Сергей Юрьевич был не в форме — он прекрасно себя чувствовал, и выглядел. Но он просто не хотел сниматься в том, что ему не нравилось. Ему не нравилось откровенно коммерческое кино (даже если за гонорар со съемок он мог купить квартиру). Ему не нравились откровенные патриотические «агитки», и бесконечный поток сериалов, которые, как известно, кормят весь актерский цех. Он был слишком горд и независим, чтобы идти на компромиссы.

«Меня спрашивают: «А почему вы не хотите играть?» — и мне приходится говорить, что неудобно со временем. «А мы перенесем съемки!». Я говорю: «Мне, кажется, ваш коллектив мне вряд ли подойдет, мы не сработаемся». «А мы сменим всю команду!» Тогда приходится говорить честно. «Понимаете, — говорю я, — мои моральные устои не позволяют мне сниматься вот в этой и в этой сценах». По этой же причине он никогда не входил в число доверенных лиц политиков: «Мне кажется, что это неприличный жест власти — набирать доверенных лиц из известных людей. Это бестактность».

Сергею Юрьевичу отказало сердце — это было его самое уязвимое место во всех смыслах. Но мы будем его помнить, и помнить то, чему успели у него научиться — не бояться жить без страховки.