Запах детства
Представляем нашим читателям главу из нового романа Нины ПУШКОВОЙ «Эликсир бессмертия».
Представляем нашим читателям шестую главу из нового романа Нины ПУШКОВОЙ «Эликсир бессмертия» (Издательство «Эксмо», 2021 г.). Автор – актриса, член Союза писателей, сценариста, супруга известного политика и ведущего Алексея Пушкова, автора знаменитого «Романа с Постскриптумом».
Спецагент разведки Сергей Францев вместе с дочерью Никой бегут из Лондона, где на них ведут охоту. Оказавшись в родной стране, отец и дочь понимают, что теперь, чтобы выжить, им придется играть по жестким правилам новой России 90-х, где правят криминал, олигархи и грязные деньги.
Францев был занят поиском работы. Он встречался с бывшими сослуживцами, друзья ми по институту, которых давно не видел. И у него складывалась довольно пестрая и печальная картина российской реальности.
А Ника, вернувшись в Москву, как могла старалась превратить холостяцкую берлогу Францева в уютный семейный очаг. Ей очень хотелось быть полезной отцу. Она провожала его по утрам, приготовив завтрак. Вечером встречала горячим ужином и внимательно слушала его скупые впечатления о московской жизни.
В то утро она вышла из квартиры и купила в супермаркете рядом с домом несколько цветочных горшков. Затем накопала земли в соседнем лесочке, которым гордился каждый житель Юго-Запада Москвы. Она решила устроить на широком подоконнике кухни настоящий зеленый рай – тем более что надвигались долгие зимние месяцы. Для своего домашнего сада она закупила самые некапризные растения: традесканцию, аспарагус и цветущий бальзамин, прозванный в народе «огонек». А когда возвращалась из магазина, то заметила у мусорных контейнеров выброшенную огромную лиану – монстеру. Горшок был расколот, некоторые ветви обломаны... Приставленная к мусорнику, она почему-то напомнила девушке ее собственную неприкаянную жизнь, которую Нике пришлось вести еще совсем недавно. Она даже заговорила с цветком:
– Ну что, выставили тебя из дома? Замерзнешь ведь. Ну ладно, не бойся. Сейчас я тебя заберу. Не пропадешь, – успокаивала она огромное растение, у которого на месте сломанных ветвей появились капельки сока, похожего на слезы.
Но как она это все унесет – и горшки с цветами, и разлапистую монстеру?
Вдруг она услышала, как за ее спиной из соседнего подъезда, громко переговариваясь, вышла группа подростков. И один из них громко сказал:
– Теть, а теть, не надрывайтесь! Мы поможем. Сначала Ника даже не обернулась, настолько была уверена, что обращаются не к ней. И только когда ее окружили мальчишки, пристраиваясь, чтобы половчее ухватить огромную лиану, она поняла, что для этих ребят она уже почти тетя.
Это открытие привело ее в большое изумление.
– Какая это тебе тетя? – поправил мальчишку подросток постарше, лет двенадцати.
– А кто же, дядя? – не смутился шкет, и вся компания вместе с Никой весело расхохотались. Как муравьи, окружив монстеру, придерживая ее кто с боков, кто снизу, ребята подняли и понесли по ступеням. Так и внесли нового жильца в квартиру. Затем они помогли Нике поместить горшок с растением в пластиковое ведро и, довольные собой, шумно покинули квартиру. Кухня и вправду сразу преобразилась. Длинные зеленые ветви висячих растений она закрепила по стенам, рассадила цветущий бальзамин и, отступив в центр кухни, удовлетворенно – как Бог в седьмой день творения мира – подумала: «Это хорошо!»
«Вот здесь мой папа и будет восстанавливаться после тяжелых рабочих будней, – думала Ника. – Здесь у него будет реабилитационный центр, а по-простому – домашний рай».
Но пока в «раю» было довольно грязно: рассыпанная земля, следы от мальчишеских кроссовок, обрывки листьев. Ника подошла к шкафу, взяла там щетку и старый, поблескивающий синим боком пылесос «Чайка». Она решила сделать генеральную уборку. Почистила ковер в гостиной, сняла все занавески, вытряхнула их с балкона и принялась за помутневшие зеркала. Протерла подоконники, комод, письменный стол... И взялась за самое сложное – запыленные баррикады книжного шкафа. Как их разбирать, было не очень понятно. Собрания сочинений, художественные альбомы, тонкие бумажные книжицы занимали каждую полку от края до края. А на нижней полке, рядом с подборками старых журналов, разместилась большая картонная коробка. Ника решила начать с нее.
Девушка потянула коробку на себя, но та поддалась с трудом – похоже, она была заполнена доверху. Открыв ее, Ника обомлела. На нее вдруг пахнуло знакомым запахом. Она и раньше замечала, что ей нравился едва уловимый запах, идущий от этого шкафа. Теперь она нашла, откуда он шел: коробка была заполнена письмами, пересыпанными засохшими цветочками, пучками какой-то душистой травы, лепестками, крошечными лавандовыми мешочками... И Ника вдруг осознала: это был запах ее родной мамы! Она вспомнила, что читала про импринтинг. Первый контакт младенца проис- ходит с матерью: с ее кожей, грудью, руками, волосами. Мама – и источник жизни, и целый мир ощущений, новых для малыша.
Ника поймала себя на мысли: «Так пахла моя мама, я это точно помню».
Здесь, в этой переполненной коробке, хранилась вся ее прожитая в письмах жизнь с отцом. Все это было написано двумя людьми, находящимися в разлуке. Один почерк – быстрый, стремительный, острый. Второй – круглый, словно бисер. Ника поколебалась и вытянула из коробки первое попавшееся письмо. Она взглянула на дату и поняла, что этому письму почти четверть века!..
Милый, любимый...
Сегодня, 20 августа, в день твоего рождения, получила твое письмо... И мне стало невероятно грустно, потому что я вспомнила, что ни один твой день рождения мы почти так и не праздновали вместе. А ведь это большой-большой праздник. Даже главнее, чем Новый год! Когда ты приедешь, первое, что мы сделаем, – это по-настоящему, по-главному, отпразднуем твой день рождения. Если бы этого дня не было в моей жизни, я бы не была ни одного дня счастлива. Знай это и готовься к большому празднику. И вообще, твой приезд, твоё возвращение – я постоянно думаю об этом... Я жду большого и долгого счастья. С твоим приездом. Я очень жду тебя. Я так люблю тебя, что у меня даже побаливает сердце. Возвращайся, милый, возвращайся скорее. Ждешь ли ты встречи со мной, с нами?!
Дочка стала вести себя приличнее. Только от неё стало невозможно улизнуть. Она всюду ходит за мною, как хвост. Открывает дверь и идет. Бесшумно, чтобы заранее не вернули. По дороге на кухню она обязательно что-нибудь найдет и слопает, если будет идти без присмотра. Однажды незаметно слопала пуговицу от ботинка. Когда она это сделала – я не видела, обнаружила предмет только в горшке.
«Мама» она пока не говорит. Я ей постоянно показываю твою фотографию – она улыбается и утверждает, что ты «тата».
По-прежнему ее приводят в восторг собачки, кошки, птички. И очень любит купание. Сидит в ванной самостоятельно. Я выходила переливать кашу, а потом подсмотрела за ней. Бормочет наша дочка что-то довольное и по воде лапкой – шлеп, шлеп. Физически очень развитой ребенок. Пошла в 9,5 месяца сама и вообще резвая девчушка, но до сих пор путает лампу и радио. Лампу называет «ампа», но может так назвать и радио. Откликается на все имена: Коля, Вася, Таня. Обидно просто. Вот такая дочь.
К нам в город пришло бабье лето. Очень тепло, славно и пахнет осенью. Здесь замечательный запах у осени: запах жженых листьев, прохладного солнца, отдающего свое последнее тепло, и запах чистой воды из фонтанов. Все это мне напоминает тебя. И мне хочется побыстрее быть легкой, стройной, любить тебя, отдаваться тебе. Быть счастливой с тобой...
Ника провела пальцем по буквам, повторяя их плавное движение по бумаге. Она сразу поняла, чье это письмо. Мама. Ника чувствовала, будто только что познакомилась с ней: нежной, любящей, тоскующей. Она узнавала себя в этих словах и не узнавала одновременно. Сердце колотилось, как птица в клетке. Ника почти ничего не видела от навернувшихся слез. Это были слезы тоски по погибшей маме, которую она не помнила. И о которой рассказывал отец. Прерывисто дыша, она потянулась за следующим письмом.
...Ну вот, я только что говорил с тобой!
Я тебя так люблю, что у меня еще руки трясутся и сердце стучит как ненормальное. Счастье мое, милая, милая, милая!!!
А это – письмо отца.
Счастье мое, наш разговор по телефону, как всегда, был очень сумбурным. Кажется – надо говорить самое главное, а несешь что-то несущественное, второстепенное. Хотя главное я тебе, конечно, сказал – я люблю тебя! И очень сильно, и буду очень ждать твоих писем. Опиши мне все-все: как ты себя чувствуешь, что дела-ешь, с кем встречаешься, кого видишь, как тебе было, когда я улетел, как сейчас — ну все, все.
Я очень, очень хочу знать, что ты меня любишь. Ты меня любишь? Нет, правда любишь? Скажи еще раз, скажи, скажи, это так важно слышать, так важно знать. Ты мое величайшее начало, мое вдохновение и мой порыв, и без твоей любви мир потеряется для меня и перестанет существовать. Ты мой ангел, ангел-хранитель, будь всегда, всегда со мной... Любимая, без тебя одиночество грызет меня, вгрызается в мою исконную устойчивость, и мне становится так ясно, что главное – это ты. А я забыл твои фото! Немедленно вышли мне несколько...
Ника отложила письмо и перевела дыхание. Она почувствовала, что ступила на запретную территорию: дальше шло что-то совсем не предназначавшееся для посторонних глаз...
Ника была так захвачена чтением, что не услышала, как в коридоре щелкнул дверной замок. Францев вошел в прихожую, снял плащ и настороженно прислушался к звукам в глубине квартиры. Что-то было не так. Услышав ключ в замке, дочь всегда бросалась к нему с радостной улыбкой. Он сбросил обувь и прошел в комнату. Ника подняла на него заплаканное лицо.
– Папа, прости меня, я понимаю, что это личное. Мне так стыдно, но я не удержалась. – Она глубоко вздохнула, чтобы не дрожал взволнованный голос. – Это ведь письма мамы и твои. Прости...
Францев мягко улыбнулся:
– Ну что ты... Давай я сейчас переоденусь и пойдем чай пить.
Вид заплаканной дочери глубоко взволновал его. Они испытывали друг к другу самые нежные чувства. Но обоим было неловко их проявлять. Ей – потому что она еще до конца не прониклась ощущением, что у нее есть родной отец. А Францеву – из-за того, что он не всегда знал, как вести себя с самостоятельной дочерью.
Ника сложила письма в коробку и задвинула ее на место. От прочитанного кружилась голова. Она сама себе не могла объяснить, что ее так взволновало. Францев прошел на кухню и громко позвал:
– Ника, боже мой, да тут райские кущи выросли.
– Вот именно, – ответила ему дочь. – Я так и хотела, создать рай для тебя, для нас. Я так рада, что мои родители любили друг друга! – внезапно выпалила она. – Я и сама не знала, что для меня это так важно. Но оказывается – важно.
Ее переполняло только что сделанное открытие – о великой силе любви, которая не оставила ее отца и сейчас. Теперь она это понимала.