Вереница человечков

Ксения Букша с пользой провела странный и страшный 2020-й: была номинирована на «Большую книгу» и «Ясную Поляну» за роман «Чуров и Чурбанов», в предд верии праздников выпустила новую книгу – рождественский роман «Адвент». На фоне глобальных потрясений прошлого года Ксении Букше удалось проявить не только писательский, но и пророческий талант. В «Чурове и Чурбанове» она тонко улавливает предапокалиптический ветер перемен: предрекает гибель старому миру и предлагает новых героев – сильных, смелых, добрых, благородных.

Чуров и Чурбанов именно такие, но со скрытой пассионарностью. Один – детский кардиолог, увалень и добряк, другой – коммерсант, циник и немного чурбан. Герои вместе учились в школе и в мединституте, но потом разминулись в жизни. Чуров и Чурбанов не дружат, но с детства ощущают необъяснимую связь. Всё потому, что их сердца бьются в унисон.

Согласно фантастическому допущению существует экспериментальная медицинская технология, при помощи которой можно «подключить» людей с кардиологическими заболеваниями к ритму синхронной пары и полностью излечить. Казалось бы, отличная новость, но есть одно «но». Если один из синхронов умирает, умирает и вся группа «подключённых» больных. Выход есть – синхронная пара должна умереть одномоментно, тогда сердечный ритм не собьётся и все пациенты выживут. Финал по-голливудски зрелищный: такие разные Чуров и Чурбанов в едином порыве самопожертвования спешат на помощь больным детям сквозь снежную бурю. Богатыри, не мы.

Чуров и Чурбанов – двойники, несмотря на подчёркнутые различия в свойствах характера и образе жизни. Они движутся по линии жизни, сталкиваясь через равноритмические промежутки, чтобы окончательно соединиться в точке смерти.

Ритмизированность прозы Букши проистекает, конечно, из её поэтического бэкграунда. Сердцебиение – повторяющийся мотив, который задаёт ритм и отмеряет вехи в чуровско-чурбановской реальности. Музыкальное развёртывание сюжета происходит при помощи сердечного бита, который разделяет роман на три условные части: в первой главе – «Чёрное сердце» – намечается связь между героями-двойниками, в серединной – «Сердце нормально» – появляется известие о возможности синхронизации сердечного ритма, и решение принести искупительную жертву созревает в главе «С лёгким сердцем». Текст обильно декорирован сердечной символикой: пульс отсчитывает время человеческой жизни, сердце города заводится от стука тестомешалки хлебозавода (отсылка к блокадной истории Петербурга), хорошие книжки нужно читать с сердцем. Не сердечная недостаточность, а – избыточность.

В атмосфере романа содержится множество примесей: из мрачного реализма и героического пафоса, иронии и наивности, чернухи и сентиментальности готовится этот авторский коктейль. Иллюстрирует атмосферу эпизод в декорациях питерской коммуналки о лежачей бабушке Чурова. Школьник Чуров не жалеет бабку, но жалеет мать, поэтому шьёт подгузники из брезента на уроках труда. Важная деталь – бабушка молчит: «Мать в комнате орала на бабку, зачем опять обосралась и хоть бы полслова». В маленькой приписке «хоть бы полслова» отзывается безмолвно-невыразимый ужас, что-то от андреевского «Молчания».

«Повышенная сюжетность», как в «Чурове и Чурбанове», – нехарактерное свойство текстов Букши. Это особенно заметно, если сравнивать новую книгу с предыдущей. Рассказы сборника «Открывается внутрь» объединены общей деталью – триста шестой маршруткой. Согласно оглавлению триста шестая отправляется с остановки «Детдом», следует до «Дурдома» и завершает маршрут на «Конечной».

В первой части сборника действие происходит в детском доме. Приём почти запрещённый, но автору удаётся избежать жалостливого тона. Детдомовец – особая сущность. Без собственности, без воспитания, без примесей прошлого, он идеальный объект для исследования. В ходе наблюдения обнаруживаются не только предсказуемые травмы-отказы, но и мистические тайны: например, к менеджеру по рекламе каждую весну приходит двойник. Так внутри детдома открывается филиал дурдома. Отвергнутые дети становятся взрослыми и теперь уже сами отвергают окружающую действительность. Так, профессор математики Лев Наумович («Ключ внутри») отказывается выходить из квартиры и впускать реальность в свой идеальный математический мир…

Если герои «Чурова и Чурбанова» хоть и несколько идеализированные, но всё же «реальные», то герои «Открывается внутрь» вовсе пребывают в трансцендентности. Доступ в запредельное им обеспечивает сумасшествие: один до смерти тоскует по бывшей возлюбленной, другой видит безобидных чёрных человечков – «чувачков», третий испытывает страсть к стервозным женщинам с большой грудью и ненавидит помидоры. Часть о душевнобольных заканчивается почти толстовской сентенцией: «Здоровье у всех разное, а вот безумие на всех одно». Одна на всех и смерть, которая неизменно встречает на конечной остановке триста шестой маршрутки.

Персонажи рассказов сборника неявно связаны: каждый чей-то одноклассник, сосед, пациент. На периферии кадрарассказа то и дело попадается участник другого кадра-рассказа: так взгляд случайно выхватывает из толпы знакомое лицо. К примеру, соседка по больничной палате героини рассказа «Авангардная. Вера и Варя» в другом эпизоде продаёт мороженое в электричке, узнать её можно по шрамам на запястье. А можно и не узнать, это тоже ничего. Букша вглядывается в людей, ситуации, вещи и делится наблюдениями с попутчиками, если они внимательно слушают.

Драматические на первый взгляд различия в художественном мире сборника несущественны. Мнимая разобщённость как будто бы чужих друг другу людей на самом деле общность: все они просто люди. Брошенные и уязвимые, они одновременно похожи на усреднённого «маленького человека» и хипстера с прилипшим к рукам айфоном («Роман поколения» – подзаголовок сборника). Ксения Букша выводит наблюдателя из собственной единоличности и обозначает невидимые связи между людьми: «Мы возьмёмся за руки, мы уйдём в тень, но уйдём вместе, цепочкой, вереницей человечков». Авторская концепция по-своему оптимистична: пусть мы все идём к смерти, но идём-то вместе.