Михаил Турецкий: В историю трудно войти, но легко вляпаться

«Хор Турецкого» - это больше, чем 11 мужчин с великолепными голосами – от баса-профундо до мужского сопрано. Это просто праздник какой-то! То они устраивают народное караоке, когда десятки тысячи зрителей поют вместе с ними, то спускаются в метро народ порадовать – просто так, потому что настроение было. Поклонников у них – не счесть. Руководитель, Народный артист РФ Михаил Турецкий, перед большими московскими концертами 23 и 24 апреля, рассказал «Комсомолке» о том как шел наперекор законам шоу-бизнеса, как...и чему учит четырех своих дочерей.

КРЫМ ДОЛЖЕН СТАТЬ «ТЕРРИТОРИЕЙ ЛЮБВИ»

- Году в 2008-м мы делали с вами интервью, и вы говорили: «- Неужели вы думаете, что мне не поступали предложения перепеть хиты Михаила Круга, к которому, кстати, я отношусь с большим уважением? Да, это прибавило бы мне популярности, но я не готов». И, тем не менее, «Владимирский централ» вы записали...

- Да, были предложения сделать целый цикл песен «андеграунда» - слово «блатные» не очень легальное. Но тут к нам обратились с просьбой, чтобы именно мы к 50-летию Круга записали песню. Я подошел к делу серьезно, посмотрел сериал про Круга. И понял, что его творчество отражает то, что происходило с нашей страной в то непростое время. Когда то, что называлось спекуляцией, вдруг стало бизнесом. Моего дядю, например, на 10 лет посадили за то, что он занимался предпринимательством. В нашей стране многие люди сидели в тюрьмах абсурдно, незаслуженно. Это было преступно с по отношению к человеку и эта эпоха репрессий оставила много последствий: безотцовщину, неверие в закон... Песня «Владимирский централ» она не для поддержки уголовников, а про нашу жизнь «от тюрьмы и сумы – не зарекайся». И Круг об этом говорил, что сам в тюрьме-то не сидел, но как гражданин своей страны, где огромный процент был привлечен или сидел, может выступать от их имени.

- Тогда вы еще сетовали, что сложно делать то, что хочется. Но сейчас все изменилось. Как вам это удалось?

- Во-первых, появилось колоссальное доверие публики: зрители уже не анализируют, с чем мы к ним приедем – они нам простят и оперу, и классику, и советскую романтику, и увлечение джазом. Они знают, что мы не разочаруем. На наши концерты приводят детей, чему я очень рад, ведь это - высшая степень доверия к артисту.

- Не пытались ли вас втянуть во время концертов в какие-то политические провокации, как происходит в последнее время со многими артистами?

- Нельзя музыканту говорить, что нас не волнует то, что происходит вокруг. Я обязательно включаю песни на украинском языке в программу. И не потому что я конъюнктурщик, а потому что я их люблю и они у нас здорово получаются. Как и песни на ингушском или на татарском. Я люблю Украину, обожаю Киев, Одессу, у меня там много поклонников. Махать флагом не буду, но продолжу говорить, что братским народом надо надо мириться, что Крым нужно сделать территорий любви, а не политических распрей. А провокации со мной не пройдут - у меня есть мозги и я прекрасно понимаю, что это: манипуляция или здравый смысл.

МЫ ПРОШЛИ ШКОЛУ ИОСИФА КОБЗОНА

- Вот смотришь на вас и понимаешь, что все отлично – и гастроли, и дом полная чаша, и жена-красавица. Но, наверняка же, были мысли, что ничего не получится?

- Я убежден в том, что если у человека есть образование, талант и выдержка, он очень хочет реализоваться, то все получится. Человек, который к 50-ти годам имея это все, не стал состоятельным - это сбой в системе. Я говорю не об обогащении, а об ответственности. Я, например, отвечаю, примерно за 100 человек, которые у нас в холдинге работают. У всех есть семьи. И мы находимся не на сильных позициях, учитывая, что продаем звуки и эмоции. И спонсоров у нас нет. Культура перестала быть идеологией, а стала услугой. И на эту услугу есть спрос. И слава Богу. Но скоро надо будет придумывать что-то новое. Я никогда не расслаблялся. Было время, когда весь мой коллектив говорил, что иду я неправильным путем. Что не соблюдаю законы шоу-бизнеса, а изобретаю свои, а это опасно. Хор – у него же есть определенное место: церковь, филармония, консерватория. А я вытаскиваю его на площади, стадионы... Были сложные периоды, когда еще полгода – и коллектив бы развалился. Но возникала какая-то спасительная соломинка.

- Например, какая?

- Вдруг я нашел контракт в США для половины коллектива. Или нас пригласили поучаствовать в юбилейном туре Кобзона. Лучше, чем Иосиф Давыдович в 90-х нашу эстраду не понимал никто. И эта школа нам очень помогла.

ПОНИМАТЬ ЖЕНЩИН МЕНЯ НАУЧИЛ ОТЕЦ

- Зато сейчас, когда все невзгоды позади, у вас аж два коллектива – есть еще SOPRANO Турецкого. Как управляетесь с женским коллективом – кнутом или пряником?

- Наверное, я психологию женщин неплохо понимаю. У меня же дочки. Не знаю, как парней воспитывать – сыновей нет. Для ребят из «Хора Турецкого» я скорее, - вожак, Акела. В девочках из SOPRANO я вижу творческих партнеров. И легко могу понять, что им нужно для счастья. Говорю им, девушки, давайте мы сделаем все, чтобы вы состоялись не только, как артистки, но и как жены и матери. Мне не нужно делать из вас заложниц профессии «сцена – наркотик, пусть сердце разбито». Я считаю, наиболее успешен тот, кто гармонично сочетает в себе и личное, и профессиональное. Тогда они надолго приходят работать, не считают сцену - временным пребыванием, чтобы побыть на виду и удачно «зацепить» состоятельного человека. Отец научил меня этому.

- Понимать женщин?

- Понимать людей. Он выжил в Великую Отечественную, пришел пешком из Берлина. Из ста человек, которых призвали вместе с ним в июле 41-го, остались только трое. После войны родился мой старший брат, который сильно болел. Зарплата у отца была 600 рублей, а поход к профессору Демидову (даже фамилию запомнил) стоил 500 рублей. Мама сидела с ребенком. И папа, по его словам, «был вынужден комбинировать». И рассказывал, что работал мастером цеха шелкографии на подмосковной фабрике в Мытищах, под его началом было 38 женщин. У половины мужья погибли на фронте. Счастливых очень мало. Но он умудрился с ними договариваться: покупал у них ткань и делал 100 платков «налево», чтобы продать через ларечников у метро «Динамо» и выжить как-то с больными ребенком. И вот я думаю: как можно было с 38-ю женщинами договориться, чтобы никто не стукнул на Петровку на его незаконную деятельность? Это очень важно - уметь построить отношения и не думать только о своих интересах.

- У вас четыре дочери - Наталья, Сарина, Эммануэль и Беата. И они, как дети многих звезд, могут просто зарабатывать очки на вашей славе...

- Я говорю, например, средней дочке, Эммануэль, ей сейчас 10 лет, – я отнял у тебя мечту. Она спрашивает, как это? Я мечтал купить автомобиль или комнату в коммунальной квартире - эту бытовую мечту я тебе уже купил. У тебя должны быть другие мечты, цели, к которым ты идешь. Или ты хочешь на моей харизме, опыте или друзьях ехать дальше? И она меня слушает: ходит в музыкальную школу, берет уроки, хочет певицей стать. Шестилетняя Беата более вальяжная, ей нужен жизненный комфорт, буду и с ней говорить года через два.

- Коллективу 25 лет. Казалось бы, все лавры собраны, сиди, почивай...

- Мы все время находимся в творческом поиске новых идей. Я счастлив, что есть недореализованная амбиция, которая толкает постоянно развиваться. Это знаете, как есть фраза "в историю трудно войти, но легко вляпаться". Так вот - я хочу войти, чтобы через 50 лет молодежь гуглила Хор Турецкого, интересовалась творчеством прославленного коллектива.