Главный кремлевский врач Евгений Чазов: Любимая медсестра Брежнева превратила его в дряхлого инвалида
Кардиолог с мировым именем Евгений Чазов, лечивший первых лиц страны, умер на 93 м году жизни. Одно лишь перечисление его пациентов поражает: помимо политических бонз, таких как Брежнев, Андропов, Черненко, пациентами академика были актер Аркадий Райкин, писатель Михаил Шолохов, поэт Константин Симонов, композитор Дмитрий Шостакович, конструкторы Сергей Королев, Андрей Туполев и другие выдающиеся деятели. Евгений Иванович еще и оказывался в гуще политических событий. О своей непростой работе он писал в мемуарах, которые мы сегодня решили вспомнить.
На Западе принимали за «высший чин КГБ»
Евгений Чазов 20 лет руководил 4-м Главным управлением Минздрава СССР, прозванным в народе Кремлевской больницей. Несколько лет был министром здравоохранения СССР. «Кем только меня не представляли в советские годы. В журнале «Ридерс Дайджест» утверждалось, например, что я являюсь одним из высших чинов КГБ, - иронизировал про себя Чазов. - Я находился под таким неусыпным контролем различных секретных служб, что иногда даже терялся в догадках: а кто сегодня за мной следит? Дошло до того, что, не зная, кто прослушивает мои разговоры в квартире, я попросил Юрия Андропова (возглавлял КГБ), чтобы его технические сотрудники провели ее обследование... 4-е управление - очень важный участок: здесь хранятся самые сокровенные тайны руководства страны - состояние здоровья, прогноз на будущее, которые при определенных условиях могут стать оружием в борьбе за власть».
Массаж для генсека
Яркой историей стала эпопея с личной медсестрой - любовницей стареющего генсека Леонида Ильича, о которой впервые поведал миру именно кардиолог Евгений Чазов. Нина Коровякова, симпатичная брюнетка, смогла найти к «дорогому Ильичу» особый подход. Она делала Брежневу массажи и, как считали, подсадила на снотворное. В ту пору генсека мучила бессонница, и он сам просил препараты для сна, которые Коровякова ему доставала. По мнению кардиолога, они нанесли серьезный вред его здоровью. «Мне казалось, что Брежнев вновь обретет привычную активность и работоспособность. Однако этого не произошло. Помогли «сердобольные» друзья, каждый из которых предлагал свой рецепт лечения. И роковая для Брежнева встреча с медсестрой Н. (Ниной Коровяковой). Ее близость к Брежневу принесла ей немало льгот - трехкомнатную квартиру в одном из домов ЦК КПСС, материальное благополучие, быстрый взлет от капитана до генерала ее недалекого во всех отношениях мужа. К сожалению, я слишком поздно узнал всю пагубность ее влияния на Брежнева», - писал в мемуарах Евгений Иванович.
К Коровяковой генсек проникся особой нежностью, даже просил ее читать ему вслух важные государственные документы. «Ты зря нападаешь на Нину (Коровякову). Она мне помогает и, как говорит, ничего лишнего не дает», - сказал Чазову Леонид Ильич. «Насколько я помню, это была наша последняя обстоятельная и разумная беседа, в которой Брежнев мог критически оценивать и свое состояние, - вспоминал доктор. - Брежнев все больше терял способность к анализу, снижалась его работоспособность, срывы становились более продолжительными и глубокими. В 1975 году скрывать их практически не удавалось. Приглашая в Завидово своих друзей-охотников Подгорного и Полянского, он не только усаживал за стол медсестру Н., но и обсуждал в ее присутствии государственные проблемы. Мне позвонил возмущенный Полянский и заявил, что это безобразие. Согласившись с ним, я поинтересовался, а сказал ли он то же самое хозяину дома. Несколько замявшийся Полянский ответил, что что-то в этом духе он Брежневу сказал, но считает, что прежде всего я обязан удалить медсестру из Завидова. Не знаю, что на самом деле сказал Полянский Брежневу, но в их отношениях появился холодок, который в конце концов привел к разрыву...
Чтобы оторвать медсестру от Брежнева, был разработан специальный график работы медперсонала. Н. заявила, что не уедет без того, чтобы не проститься с Брежневым. Узнав об этом, начальник охраны Рябенко сказал мне: «Не устоит Леонид Ильич, и все останется по-прежнему». Я ответил: «Прощание организуем на улице, в нашем присутствии. Ни на минуту охрана не должна отходить от Брежнева».
Кавалькада, вышедшая из дома на встречу с Н., выглядела по крайней мере странно. Генсека я держал под руку, а вокруг, тесно прижавшись, шла охрана. Почувствовав, как замешкался Брежнев, когда Н. начала с ним прощаться, не дав ей договорить, мы пожелали ей хорошего отдыха. Окинув всех нас, стоящих стеной вокруг Брежнева, соответствующим взглядом, Н. уехала. Это было нашим успехом».
В начале 2000-х Нина Коровякова дала единственное печатное интервью «Комсомолке», в котором отрицала, что была любовницей Брежнева, и высказала обиду на Чазова, порушившего ее карьеру. Сам Чазов констатировал: «На моих глазах произошло трагическое превращение активного, полного жизненных сил и оптимизма Леонида Ильича в инвалида, требующего ухода за собой. В 50-е годы он перенес тяжелый инфаркт миокарда, усугубил тяжесть своего состояния злоупотреблением снотворными, и к середине 70-х это был дряхлый старик».
Ельцин ударил себя ножом в грудь
«Еще при жизни Брежнева я как-то сказал Андропову, что вряд ли мы далеко уйдем, если страной руководят люди, у которых при компьютерной томографии мозга обнаруживается атрофия его коры... Бедная Россия! Ее ничем не удивишь. Вот уже и во времена «демократии» у руководящих деятелей страны находят подобные изменения в мозгу», - писал Чазов в мемуарах, переходя к «метаморфозам» в состоянии здоровья президента Бориса Ельцина.
«Раздраженный, с частыми вегетативными и гипертоническими кризами, Ельцин произвел на меня тяжкое впечатление. Но самое главное, он стал злоупотреблять успокаивающими и снотворными средствами, увлекаться алкоголем. Я испугался за Ельцина, потому что еще свежа была в моей памяти трагедия Брежнева. Ельцин мог пойти по его стопам (что и случилось впоследствии, причем в гораздо худшей форме). Состоялся консилиум, на котором у Ельцина была констатирована не только появившаяся зависимость от алкоголя и обезболивающих средств, но и некоторые особенности психики. Наши рекомендации о необходимости прекратить прием алкоголя и седативных препаратов Ельцин встретил в штыки, заявив, что он совершенно здоров.
Постепенно Ельцин стал все больше напоминать Брежнева в последние годы его жизни. Когда он дирижировал немецким оркестром на улицах Берлина, я вспоминал Брежнева, дирижировавшего участниками польского партийного съезда, поющими «Интернационал». Он напоминал мне Брежнева, когда, находясь с визитом в Швеции и оторвавшись от бумажки, по которой читал, начинал путать Швецию с Финляндией...
Утром 9 ноября мне позвонил взволнованный Лигачев и спросил, знаю ли я что-нибудь о состоянии здоровья Ельцина. Оказалось, что кто-то из помощников сообщил ему по телефону, что Ельцин ранил себя ножом в грудь. Лигачев попросил выяснить, в чем дело. Оказалось, Ельцин на работе ударил себя в левую половину груди ножом для резки бумаги. Как известно, нож этот - с тупым концом, не заточен и вряд ли мог вызвать тяжелые повреждения. Факт этого ранения, указывавший на особенности нервно-психического статуса Ельцина, долго скрывался им самим и его окружением. Правда только в том, что действительно произошел нервно-эмоциональный срыв затравленного человека, который закончился тяжелой реакцией, похожей на суицид (самоубийство). И все же это не был суицид. Люди, собирающиеся покончить с жизнью, выбирают более опасные средства, чем нож для бумаги. Для меня ситуация была ясна - это совершено в состоянии аффекта человеком, который в тот момент думал, что рушатся все его жизненные планы, рушится надежда на власть».
Горбачев и борьба за власть
Рассказывая об алкоголизме Ельцина, Чазов отмечал богатырское здоровье Горбачева, к которому у него были иного рода претензии. «Мне нередко приходилось бывать за рубежом с Брежневым. Его деловые визиты за границу, которые, кстати, его тяготили, не шли ни в какое сравнение с грандиозными политическими шоу, которые устраивали Горбачевы, - писал Чазов. - Когда я попал в Пекин вместе с Горбачевым, меня поразило даже не количество охраны, а число сопровождающих лиц. Кого здесь только не было - писатели и артисты, ученые и общественные деятели».
Потом Горбачев с женой попросили о личном разговоре с Чазовым. «Это был очень откровенный и острый разговор. Помню, Михаила Сергеевича особенно задели мои слова, что у руководства нет четко продуманной политики и оно тащится в хвосте событий - жизнь опережает его решения. У Брежнева, который сам не блистал талантами политика и дипломата, были Андропов, Косыгин, Громыко, да и советники были толковые. А что сейчас? Большинство из окружения хорошие люди, но этого мало для тех, кто определяет политику, экономику и дипломатию такой сверхдержавы, как СССР. А сколько людей на всех уровнях используют «перестройку» в своих целях?! Я никогда не видел Горбачева таким раздраженным. Он покраснел, вскочил и начал ходить по салону, перебивая нас. Его слова окончательно разрушили тот образ передового генсека правящей партии, который я создал себе много лет назад. Передо мной был обычный партийный секретарь, борющийся за уходящую от него власть».
А БЫЛ ЕЩЕ СЛУЧАЙ
Не дали продвинуть Джуну
Многие годы целительница Джуна рассказывала, что лечила Леонида Брежнева. Чазов неоднократно это опровергал. «Никто из руководителей партии и государства - ни Брежнев, ни Андропов, ни Черненко, ни Косыгин - не прибегал к ее помощи и не ставил перед нами вопроса о привлечении ее к лечению. Помню, как Косыгин, человек прямой, очень резко оборвал Байбакова, своего заместителя, когда тот пытался навязать ему для лечения Давиташвили (Джуну), которую перевел из Тбилиси в Москву и устроил на работу к себе в поликлинику Госплана СССР. Однажды позвонил мне Брежнев и сказал, что получил письмо от Райкина и Андроникова, в котором они рекомендуют ему Давиташвили как блестящую исцелительницу от всех болезней. Спросил, каково мое мнение на этот счет. Я ответил, что мне трудно судить о возможностях Джуны, знаю лишь, что Райкин неоднократно в тяжелом состоянии ложился в Кунцевскую больницу и выписывался во вполне удовлетворительном. Кстати, по просьбе Андропова КГБ собрал большой материал о возможностях функционировавших в тот период экстрасенсов, который еще больше укрепил того во мнении, что они ничем ему помочь не могут».
