Академик Александр Чучалин: На вручении Нобелевской премии Чазов спас человека, потерявшего сознание

Не стало знаменитого кардиолога, почетного президента «Национального медицинского исследовательского центра кардиологии» Евгения Чазова.

Родившийся в Нижнем Новгороде 92 года назад, Евгений Чазов получал диплом врача в Киевском мединституте через 8 лет после Великой Отечественной войны, а кандидатскую диссертацию писал в Первом Московском меде на кафедре госпитальной терапии.

В 1963-м он - уже доктор наук, а два года спустя возглавляет Институт терапии Академии медицинских наук СССР. Заведуя отделением неотложной кардиологии Института им. Мясникова, Чазов в 38 лет становится и заместителем министра здравоохранения.

В это же время ( и практически на 20 лет) Евгений Иванович становится у руля 4-го главного управления при Минздраве Советского Союза, а в 1987-м возглавляет все министерство.

45 лет назад именно Чазов стоял у истоков создания Всесоюзного кардиологического научного центра АМН СССР.

Деятельность движения «Врачи мира за предотвращение ядерной войны», которое академик Чазов основал вместе с американским коллегой Бернардом Лауном 36 лет назад, получила высшую международную оценку - Нобелевскую премию мира.

Последние пять лет, после перелома шейки бедра, операции и осложнений, Евгений Иванович, у которого в былые годы наблюдались руководители самого высокого ранга, неважно себя чувствовал, не общался ни с кем, кроме самых близких.

Академик РАН, один из ведущих пульмонологов страны Александр Чучалин в эфире Радио «Комсомольская правда» некоторое время назад вспоминал о том, как он познакомился с Евгением Чазовым, пригласившим его в знаменитое 4-е управление Минздрава, которое обслуживало первых людей СССР, и как ему работалось со знаменитым врачом и многолетним руководителем отечественной медицины.

Приводим некоторые выдержки из той беседы.

СПАСЕНИЕ ЛИДЕРОВ

- Чазов вас позвал в «самое серьезной» 4-е управление Минздрава, когда вы были достаточно молоды?

- Ну, был такой проект, чтобы я наблюдал за здоровьем представителей зарубежных компартий. Но ни одного дня я в том отделении не проработал. Хотя впоследствии были пациенты из разных стран. Чазов хорошо понимал: 4-е Главное управление Минздрава СССР должно иметь непререкаемый авторитет.

- Не только в стране?

- На мировом уровне. Когда болел генеральный секретарь Юрий Андропов - у него была нарастающая недостаточность функций почек, - мы сознавали, что не всеми технологиями владеем. Чазов проявил инициативу и провел международный консилиум с ведущими нефрологами США.

- Как на это решились?

- Непросто. Да, представителям другой супердержавы открывалась полная картина состояния здоровья генсека.

- Чазов настаивал?

- Не один Чазов принимал решение. Но он как врач понимал - посоветоваться с американцами необходимо. И нам выдали карт-бланш.

- «Давление» Чазова помогло всей отечественной медицине?

- Тот консилиум дал нам сильное развитие. Так, например, академик Кулаков, занимавшийся гемодиализом, искусственной почкой, и профессор Геннадий Коновалов, осваивавший экстракорпоральные методы очистки от шлаков крови, стали первыми. У нас в стране ничего подобного тогда не делали.

- В США продвинулись дальше нас в этой сфере - и они помогли «империи зла»?

- Да, их технологии были более высокого уровня. Но и американцы были нам благодарны за тот консилиум по Андропову. Они тоже многое от того общения и сотрудничества получили.

- Вы с Чазовым спасали Брежнева после несчастного случая в Ташкенте, когда он получил переломы при падении конструкций на авиазаводе?

- Да, а оттуда ведь четыре часа лету! Пока самолет приближался к Москве, всех привели в состояние боевой готовности в правительственной больнице на Грановского. Брежнев отказался от больницы на Мичуринском проспекте, лучшей в СССР. По этой ситуации работали я, Чазов, лечащий врач Брежнева, и легендарный торакальный хирург Михаил Перельман. И мы пригласили травматолога - можно ли оперировать Леонида Ильича в таком состоянии или нет. Решили хирургическим путем повреждения не трогать. Тогда Брежнева спасли. Но последствия травмы позже сказались.

- Поговаривали, что именно благодаря чазовскому Институту кардиологии ни один из членов Политбюро не умер от проблем с сердцем?

- Евгений Чазов хорошо наладил эту систему. Ни один член Политбюро не ушел из жизни от инфаркта или инсульта. Были заболевания онкологические - от рака легкого умер Арвид Пельше, глава Комитета партийного контроля, который сильно курил. Андропов умер от острой почечной недостаточности. Но вот созданная Евгений Чазовым программа профилактики сердечно-сосудистых заболеваний и в какой-то степени профилактики раковых заболеваний работала эффективно. Конечно, члены Политбюро были люди преклонных лет, но за поддержанием их здоровья стояла самая передовая медицина...

ЗВОНОК АКАДЕМИКУ

В пятницу вечером после получения известия о смерти Евгения Чазова, «КП» смогла дозвониться до академика Чучалина. Вот что он рассказал:

- Чазов - представитель той школы которую представляли А.Л.Мясников, Д.Д.Плетнев, Б.А.Кудряшов. Той врачебной школы, которая составила славу России. Просто так, без школы появится такому врачу как Евгений Иванович было невозможно. Он унаследовал самые лучшие черты.

От Плетнева Чазов взял многое, чтобы стать хорошим клиницистом. Я с Евгением Ивановичем участвовал в ряде реанимационных мероприятий.

- Спасали очень известных людей?

- Да. Например, когда спасали Андрея Андреевича Громыко. А также Константина Устиновича Черненко.

- Были и совсем удивительные случаи?

- Когда Чазов получал Нобелевскую премию в 1985-году, во время церемонии один из журналистов потерял сознание и упал. Первым человеком, который оставил лауреатов, нобелевский комитет и оказался рядом с этим упавшим, был Чазов. И стал проводить легочно-сердечную реанимацию. Он спас жизнь этому человеку, журналист, кстати, оказался наш, из СССР.

- Чазов охотно не только лично лечил, но учил других?

- Чазов отличала деятельность активная в критических ситуациях. Он был сконцентрирован - ни одного лишнего движения. Все, чтобы помочь человеку. Он любил человека. И он создал уникальную систему, в которой росли профессионально. Университетское образование мы получали в школе Чазова. Мы «терлись» друг о друга - Блохин Николай Иванович, Смагин Всеволод Григорьевич, Федоров Владимир Дмитриевич, Малиновский Николай Никодимович и другие. Собрать такую когорту врачей и с ними делать медицинскую науку - это весьма сложно.

- Но вас поддерживали на высшем уровне.

- Средняя продолжительность руководителей партии тогда превышала 80 лет. Напомню, никто из них не умер от сердечно-сосудистых заболеваний. Это говорит о том, что система была близка к идеальной.

- Чазов был жестким?

- Он был разным. Он любил молодых, эффективных. Я был молод, без всякого протеже, но он как-то узнал про мою диссертацию и обратился ко мне, чтобы я дал согласие работать в структуре 4-го управления. То есть он, Чазов, просит у молодого специалиста, чтобы я консультировал 4-е управление! Его жесткость проявлялась в ситуациях, когда могли возникать конфликты.

- Например?

- Консультации на высоком, правительственному уровне мог давать только Чазов. Он это подчеркивал: я беру это на себя! Но были люди, которым хотелось подчеркнуть свою важность. Этого он не терпел. Как говорится, бил наотмашь. Были непростые ситуации. Был такой талантливый офтальмолог Святослав Федоров, но весьма тщеславный. Ему «понадобился» Николай Иванович Рыжков - и Чазову тут как раз пришлось проявлять жесткость.

- За что мы должны быть ему благодарны?

- Что сейчас подзабыто - Чазов вошел во все медучебники по кардиологии. В 60-е годы, когда он еще был достаточно молод и работал в Институте кардиологии - он тогда занимался разработкой препарата для разрушения тромбов. Такой препарат был создан в институте гематологии. Апробирован был, но на людях его никто еще не применял. Чазов взял банку с фибринолизином, пришел в субботу на дежурство и сестру попросил, чтобы она ему внутривенно ввела этот препарат.

- Впервые в мире?

- Это был первый случай в мире, когда человек получил внутривенно лекарство для лизирования (разрушения) тромбов. Сестра поставила капельницу, он полежал, отдежурил, а в понедельник Мясникову доложил, что создан такой препарат, и он его испытал. Побочных действий нет. Так в медицине началась эпоха, когда фибринолитические средства стали применять для разрушения тромбов.

- Что особенно актуально сейчас?

- Сейчас при ковиде одна из причин тяжелого состояния, приводящего к летальному исходу - образование тромбов в мелких сосудах. И Чазов был одним из первых, кто применил лекарство против этого. Американцы очень быстро развили технологию с коронарографией. И дальше пошло-поехало.

ПРОСЬБА ГОРБАЧЕВА

- Но и это не все?

- С Чазовым связано создание специализированной скорой помощи, когда бригады стали к инфарктникам выезжать. Это подхватили по стране. Стали появляться кардиодиспансеры и специализированные кардиобригады. Тут нужна была большая воля. При том что все время были препоны, но он умел их преодолевать. Ему трудно было - с окружением, которое было и в академии, и вне академии. Были и недоброжелатели, была и зависть. Как к сильному, умному, напористому, волевому.

- Он при перестройке возглавил Минздрав?

- Его попросил Горбачев. Когда Чазов сравнил состояние дел в практическом здравоохранении в масштабах страны с тем, как поставлено было дело в 4-м главном управлении - ему было сложно. Тогда начинались кризисные явления - не было перевязочных материалов для хирургов, расходных материалов, тогда же началась вспышка СПИДа. Ему многое пришлось разгребать. Он видел, что в здравоохранение надо вкладывать очень серьезные финансы - но этого не происходило. Хотя Николай Рыжков его и услышал, и из госрезерва были выделены средства, тогда, в частности, построили завод по выпуску шприцев и создали сеть диагностических диспансеров.

Но когда Чазов понял, что в целом все здравоохранение ему поднять не по силам, ему хватило воли сказать: я не могу быть министром, нет ни желания, ни сил этим заниматься...

Нам будет его очень не хватать...

«Комсомольская правда» выражает соболезнование родным и близким Евгения Ивановича Чазова.