95% крымских татар в Крыму не признают юрисдикцию России, даже если они об этом молчат, - Ильми Умеров

Первые заключенные Кремля, арестованные за несогласие с незаконной аннексией Крыма, за время, проведенное в тюрьмах, стали символами протеста и моральной стойкости. Одним из таких символов для крымских татар остается Ильми Умеров - заместитель председателя Меджлиса крымскотатарского народа, бывший вице-спикер ВР АРК и вице-премьер-министр Автономной республики Крым, бывший глава Бахчисарайской госадминистрации.  Впервые его судили за выступления против власти в 16 лет в советском Узбекистане, куда он попал вследствие депортации крымских татар в 1944 году, точнее - за расклеивание листовок об изгнании крымских татар с их исторической родины. В сентябре 2015-го уже оккупационный суд России в родном Крыму приговорил Умерова к 2 годам колонии-поселения по обвинению в «публичном призыве к нарушению территориальной целостности РФ» за интервью на крымскотатарском телеканале АТR. Неделей раньше его соратника по Меджлису, второго заместителя главы, Ахтема Чийгоза приговорили к 8 годам заключения. Но 25 октября 2017-го оба лидера Меджлиса были освобождены по договоренности президента Турции Эрдогана с президентом России Путиным. С Ильми Умеровым мы говорили о природе репрессий и протестов в оккупированном Крыму, о карательной системе РФ и о ситуации с украинскими узниками. - Чем вы объясняете суровые приговоры украинским политзаключенным в России и в Крыму и жестокое обращение с ними, словно они – опасные преступники? - Жестокость – это напоказ. Сейчас в Крыму для оккупантов главное – добиться лояльности населения. Когда любви не получается, тогда нужно запугать. Например, мой случай, очевидно, должен заставить задуматься, что если члена Меджлиса, занимавшего высокие посты и руководившего районом, судят за экстремизм из-за высказываний, то что же будет с обычным человеком. Проблем, которые сейчас создают крымские татары, в России нет с 1990-х. А тут после так называемого присоединения Крыма в 2014 году большая этническая группа – крымские татары – в подавляющем большинстве не признают юрисдикцию России. - Те, кто в Крыму, вынуждены признавать… - Даже если они молчат, не выходят на митинги, что сейчас невозможно в Крыму, то на уровне кухонной политики уверен: 95% крымских татар не признают. - Вас пытались сломить, к примеру, когда предлагали просить Путина о помиловании? Это потом турецкие СМИ написали, что нас обменяли на российских киллеров, а ведь преподносилось все как жест доброй воли Путина - Меня - нет. После приговора ко мне домой пришли два полковника ФСБ из Москвы. Я же был под подпиской о невыезде. Они сказали, что надо написать Путину прошение о помиловании для нашего с Ахтемом освобождения. Я не знал, что ведется некая кампания за наше освобождение, и президент Эрдоган обратился к Путину по поводу нас. Они же мне об этом и рассказали. Потом попытались обмануть, сказав, что Ахтем согласился просить о помиловании. Но я отказался. Жена и дочь тоже сказали, что к Путину обращаться не станут. И эти фсбэшники как-то легко согласились. А на следующий день вернулись и сказали, что нужно отказаться от апелляции. Я снова отказался. Но после телефонного разговора с Мустафой-ага, который сказал, что так нужно, написал отказ. При этом причиной указал не согласие с приговором, а недоверие к судам. А через два дня приехала замначальника ФСИН (Федеральная служба исполнения наказания – ред.) и сообщила, что если я добровольно 21 октября приеду в Керчь, то буду там отбывать наказание, либо меня под конвоем отправят куда-то в Заполярье. Наступило 21-е, а информации о помиловании нет. Я утром вызвал «Скорую» (у меня поднялось давление), и меня госпитализировали на 10 дней в неврологическом отделении из-за угрозы инсульта или инфаркта. Уже из больницы меня вывезли в аэропорт Симферополя. В салоне самолета я увидел 12 сопровождающих в штатском и Ахтема на задних сидениях. Мне запретили к нему подходить, говорить, кивать. Когда мы приземлились в Анапе, подумал: «Точно по этапу везут, еще и целый самолет на двоих зафрахтовали». Уже когда вылетели из Анапы, при посадке, я увидел, что мы в Турции. Это потом турецкие СМИ написали, что нас обменяли на двух российских киллеров, сидевших в турецкой тюрьме за убийство чеченского журналиста в Стамбуле. А ведь преподносилось все как жест доброй воли Путина, и мы невольно участвовали в этом шоу. - Вам запрещен въезд в Крым? - Интересный вопрос. Я не знаю, потому что нам так и не показали документ, на основании которого нас освободили. Есть письмо на имя судьи о возвращении приговора без исполнения на основе акта помилования президента Путина от 24 октября с приложением на 19 листов. Но в приложениях нет самого акта о помиловании! - Если сравнивать карательно-репрессивный аппарат в СССР и современной России, то в РФ сейчас калька советской системы? КГБ в СССР была самая незаметная структура, а сейчас ФСБ – самая заметная - Нет. Сейчас нечто гибридное. Раньше КГБ действовала скрытно. Все решения по крымским татарам были секретными: не пускать в Крым, не прописывать их там, не давать дома, не принимать на работу. А сейчас с открытым забралом, ничего не скрывая, действуют. В центре Симферополя стоит огромной офис так называемого центра «Э» (центр ФСБ по борьбе с экстремизмом – ред.), и ФСБ занимается всеми вопросы экстремизма, терроризма, прочее. Раньше такие структуры в КГБ были засекреченными и невидимыми. КГБ была самая незаметная структура, а сейчас ФСБ – самая заметная. - Расскажите о крымскотатарском национальном движении, как вы стали его активистом? - Наше национальное движение образовалось в 1956 году. До этого с 1944-го для крымских татар действовал комендантский режим и спецнадзор. Невозможно было организовать какие-то группы. В 1967 году было резкое повышение активности, которое привело к усилению репрессий. Тогда вышло постановление о реабилитации крымских татар, разрешавшее возвращаться в Крым. Но на деле действовала негласная установка его не исполнять. Многие тогда ринулись в Крым, и подверглись там притеснениям: им не продавали дома, не прописывали, не брали на работу, не выдавали паспорт по достижению необходимого возраста, не брали в школу, а если брали, не записывали в журнал класса. Некоторых посажали в тюрьмы, некоторых повторно депортировали. Вывозили за пределы Крыма и высаживали прямо на дороге. Так крымские татары появились в Краснодарском крае, в Херсонской и Запорожской областях. Сегодня спустя полвека, в России правит, по сути, фашистский режим. Ксенофобия, национальная нетерпимость, репрессии по национальному и религиозному признакам даже без Крыма там - явления распространенные. - Можем ли мы рассчитывать, что такой режим освободит Сенцова и других заключенных первой волны? - Первая волна заключенных во многом была случайностью. О том же Сенцове до 2014 года я не слышал, чтобы он был гражданским активистом. Хотя он из Бахчисарайского района, а я там руководил почти 10 лет. Протест в нем пробудила российская оккупация. Но он ничего не успел совершить, а 20 лет тюрьмы получил, по сути, за то, что, может быть, подумал взорвать памятник Ленина на привокзальной аллее. «Может быть подумал» – это ключевое в политике устрашения, которую проводит РФ. Кольченко – такой же невиновный в этой истории. Просто он – неформал, анархист. Видимо, по правилам РФ, людям с отличающимися взглядами не место в обществе. Видимо, по правилам РФ, людям с отличающимися взглядами не место в обществе Во многом случайными были и первые аресты крымских татар, в том числе членов «Хизб ут-Тахрир». Кто-то где-то попал на видео, фото. Людей вычисляли, заводили уголовные дела и арестовывали. А вот вторая волна арестов, которая сейчас продолжается, коснулась уже активистов, которые появились в ответ на действия оккупационной власти. Обычные люди, никогда не занимавшиеся журналистикой, сейчас стримят обыски, аресты, суды. Более того, образовалось довольно мощное движение «Крымская солидарность». - Как вы относитесь к обмену украинских политзаключенных, которые сидят в РФ и в Крыму? Освободив одного, Путин может взять других в заложники, поэтому не совсем верно ставить во главу угла освобождение - Те, кто сидит, и кто еще не сидит, но продолжает бороться в Крыму или за его пределами, должны понимать, что главный вопрос – это возвращение Крыма в состав Украины и восстановление территориальной целостности вместе с Луганском и Донецком. И Россию надо принудить выполнить это безоговорочное условие. А обмены, освобождение – частности все-таки второго плана. Ведь освободив одного, Путин может взять других в заложники. К примеру, нас двоих освободили 25 октября, а в середине ноября были арестованы уже четверо. Этот процесс может быть бесконечным, поэтому не совсем верно ставить во главу угла освобождение. Во главе угла должно быть прекращение того безобразия, которое происходит в Крыму после оккупации. - Какова природа моральной стойкости людей, идущих наперекор режиму? - Стойкость – особенность конкретного человека. Когда большинство смиряются, начинают приспосабливаться, находятся отдельные люди, которые вступают в борьбу. С моей точки зрения, в обычных условиях такие люди всегда говорят правду и последовательны в действиях. Главное – сохранить человеческое достоинство: чтобы у тех, кто рядом, не возникло мысли, что ты слабый и можешь предать. Сейчас пропаганда  и идеология российского ТВ накрыла весь Крым А любовь к родине, своей земле – это вопросы семьи. Пропаганда российского ТВ к любви не приводит, она приводит только к ненависти. Сейчас эта пропаганда и идеология накрыла весь Крым. Уже целое поколение воспитывается на идеологии государства-агрессора. Учителя, которые раньше воспитывали под украинский гимн, сейчас дают задание рисовать триколор. Ученики слышат не украинский, а российский гимн. - В Украине крымские татары раньше чувствовали себя, как дома? - Чувство дома должно быть естественным состоянием. Когда тебе каждый день твердят, что ты дома, это тоже не естественно. Так же и свобода – это обычное, нормальное состояние человека. О ней не надо говорить, не надо обсуждать – надо просто быть свободным. Ирина Гасанова, Укринформ Фото: Владимир Тарасов