Майор юстиции Михаил Медведев: «Следователь-криминалист — это человек-оркестр»

19 октября службе криминалистики исполняется 65 лет. Созданные в 1954 году в структуре прокуратуры СССР, сегодня подразделения криминалистики входят в структуру Следственного комитета России. В следственном управлении СК России по Свердловской области тоже имеется отдел криминалистки, в составе которого трудится два десятка профессионалов самого высокого уровня, специализирующихся на раскрытии тяжких и особо тяжких преступлений, проведении психофизиологических исследований и ряда экспертиз. Но даже среди этих профессионалов имеются лучшие из лучших. Так, по итогам 2018 года лучшим следователем-криминалистом СК России по Свердловской области был признан майор юстиции Михаил Медведев. В преддверии его профессионального праздника мы решили побеседовать с ним и расспросить о том, что представляет из себя служба криминалистики сегодня.     - Михаил Николаевич, насколько мне известно, вы по долгу службы занимаетесь раскрытием преступлений прошлых лет. Разъясните, пожалуйста, для простых граждан, какие преступления подразумеваются под этой формулировкой?   - В качестве таковых рассматриваются преступления, которые длительное время (свыше года и более) остаются нераскрытыми. В ряде случаев предварительное следствие по ним приостанавливается. Но мы находим все возможности для того, чтобы эти преступления раскрыть и завершить расследование уголовного дела. В свою очередь, бывают и такие преступления, которые хотя и были совершены в прошлые годы, но предварительное следствие по ним не приостанавливается. Например, таким было уголовное дело об убийстве екатеринбургской школьницы Оли Медведевой. По данному уголовному делу расследование продолжалось на протяжении нескольких лет, вплоть до раскрытия этого жестокого преступления.   - До работы в отделе криминалистики вы работали в том числе следователем по особо важным делам областного следственного управления. В чем принципиальная разница между работой следователя и работой криминалиста?   - Мне кажется, следователь по особо важным делам – это специалист высокого класса, но узкий специалист. Он, скажем так, гуру в каком-то своем направлении, расследовании преступлений какой-то определенной категории, может быть, даже нескольких категорий, но только в плане следственной деятельности. А следователь-криминалист – это человек-оркестр. На его плечи ложится и расследование уголовных дел, и выполнение следственных действий (причем высококачественное), и работа с криминалистической техникой, и обучение молодых следователей, и осуществление общего руководства при расследовании дела (координация следователей и оперативных сотрудников полиции), и ведение аналитической работы... По этой самой причине на должности следователей-криминалистов назначаются наиболее опытные, наиболее энергичные сотрудники СКР. Тут, как нигде, нужна энергичность, целеустремленность, опыт и желание этим опытом делиться.   - Какое самое «старое» дело вам удавалось, что называется, «поднимать»?   - Самое «старое» дело у меня было раскрыто, когда я работал следователем по особо важным делам. Это было заказное убийство, совершенное в 2002 году в Ленинском районе Екатеринбурга. Оно оставалось нераскрытым в части заказчика. Исполнители к тому моменту уже были осуждены. Я начал расследовать это дело в конце 2012 года. Мы тщательно отрабатывали поступившую информацию о заказчике. И спустя 10 лет после того, как преступление было совершено, в результате кропотливого расследования, нам удалось добыть доказательства вины заказчика и предъявить ему обвинение. В дальнейшем дело было направлено в суд, преступник Свердловским областным судом осужден к реальному лишению свободы.   - Насколько выросли криминалистические и экспертные возможности современных правоохранительных органов по сравнению с их коллегами, скажем, 80-90-х годов?   - Сравнивать сегодняшний уровень нашей оснащенности с 80-90-ми годами, это все равно, что сопоставлять печатную машинку и современный компьютер. Возможности не сопоставимы. Даже если взять те возможности, которые были у правоохранительных органов, когда я только начинал работать в 2009 году, то сейчас уровень оснащенности на порядок выше. Начиная от возможностей судебных экспертиз. На тот момент у нас была только «биология» (судебная биологическая экспертиза - прим. авт.), которая нам, по сути, мало что дает (только наличие крови и понимание того, человеческая ли это кровь). Но привязать кровь к конкретному лицу одной только «биологией» невозможно - это всегда будет вероятностный вывод. Сейчас у нас есть «генетика» (судебная молекулярно-генетическая экспертиза - прим. авт.), причем «генетика» настолько широкая, что можно практически любой предмет направить на экспертизу и «вытянуть» из него следы. Не только крови, спермы, но и потожировые следы. Раньше «генетику» мы проводили буквально в единичных случаях. В первый год работы я, может, назначил одну генетическую экспертизу, в следующем году – две «генетики», чисто по орудию преступления. Сейчас эти доказательства можно получить с гораздо большего количества предметов. Во-вторых, сейчас появилась возможность проведения психофизиологических исследований на полиграфе, так называемом «детекторе лжи». В-третьих, появилась возможность исследования мобильных телефонов. Сюда входит и получение биллинговой информации, и получение информации о соединениях телефонов. Имея в распоряжении телефон преступников, мы сейчас можем узнать, кто им пользовался, какие сим-карты в него вставлялись. В моей практике таким образом преступления раскрывались неоднократно. Сейчас также есть камеры видеонаблюдения, записи с которых оказывают существенную помощь в раскрытии преступлений. Кроме того, теперь у нас есть еще и генетические учеты, а раньше были только дактилоскопические учеты. Если кратко завершить ответ на этот вопрос, то можно сделать следующий вывод: несмотря на то, что у нас сейчас увеличились определенные возможности по раскрытию преступлений, одновременно с этим возросло и противодействие со стороны злоумышленников. Определенную роль в этом играют и современные сериалы про сыщиков. Смотря их, злоумышленники узнают о новых возможностях правоохранителей и вырабатывают меры противодействия им.   - Что сегодня входит в арсенал следователя-криминалиста?   - Помимо того, что уже озвучено, сегодня у нас имеются гораздо более широкие возможности для поиска криминалистически значимых следов на месте преступления. Каждый следователь-криминалист должен в совершенстве владеть всей имеющейся в нашем арсенале криминалистической техникой. Это и источники экспертного света (они помогают искать следы крови, потожировые следы и сперму). Это и георадар, который позволяет нам в горизонтальных и вертикальных поверхностях искать участки, иные по составу, а также полости, где может быть сокрыт, например, труп. Это и металлоискатели, магнитные грабли для поиска пуль и гильз. Это и детектор нелинейных переходов «Коршун», позволяющий находить устройства, в которых есть полупроводники (сим-карты, телефоны и т. д.). Даже если эти устройства долгое время пролежали, скажем, в земле и успели заржаветь, «Коршун» их все равно может обнаружить. Ну и еще добавлю тепловизор, с помощью которого можно провести обыск. Допустим, зимой в обыскиваемое помещение мы, открыв окна и двери, напускаем холод. А затем начинаем использовать тепловизор, который сможет установить наличие в помещении скрытых полостей, в которых во время охлаждения комнаты температура воздуха не поменялась. Так мы можем найти различные тайники. Кроме того, этот прибор помогает нам устанавливать очаги пожаров. Ну и завершу перечисление имеющейся в нашем арсенале криминалистической техники цианоакрилатовой камерой, которая позволяет «вытягивать» даже самые слабо видимые отпечатки пальцев, которые не удалось обнаружить иными способами.   - Спасибо большое за интервью! И, конечно, с праздником вас и всех ваших коллег!