«Кино снимать не хочу». Иван Вырыпаев о театре и вреде постмодернизма
Известный российский драматург и режиссер побывал на родине в Иркутске, где провел ряд встреч с творческими сообществами и где сейчас о нем снимают документальный фильм.
Иван Вырыпаев – фигура для Иркутска культовая, хотя и до сих пор малоизвестная широким массам. Фильм Ивана «Эйфория» отмечен призами международных фестивалей, спектакли, такие как «Кислород», «Июль», «Пьяные» - ставятся в Москве, Польше, Чехии, Англии, Франции и Канаде, он признан лучшим драматургом Германии и очень часто рядом с его фамилией в прессе появляется формулировка «надежда русской драматургии». Несмотря на все эти заслуги, Иркутск творений своего земляка почти не знает. Местные большие театры не ставят его пьесы, в гости со спектаклями не приглашают и даже не предлагают поставить лично на иркутских подмостках. Корреспондент «АиФ-Иркутск» побывал на творческих встречах с режиссером.
Кто из кого уехал?
Из Иркутска Иван Вырыпаев уехал еще в 2001 году, после долгих лет непонимания, нежелания театральных мэтров и руководителей от культуры принять нового драматурга и его «неудобную» драматургию. Сейчас, оглядывая со стороны путь Ивана, складывается ощущение, что Иркутск «уехал» из Ивана гораздо сильнее и дальше, чем Иван из Иркутска. Хорошо бы, если не навсегда.
Нельзя сказать, что в отношениях между Иваном и городом его детства ничего не изменилось. Город, как строгий и своенравный родитель, блудного отпрыска своего по происшествии лет принимает почти благосклонно – все больше появляется людей, интересующихся опытом Вырыпаева. Сам Иван, похоже, тоже сильно повзрослел. Кино больше снимать не хочет, изучает и ставит Чехова, а скоро возьмется за постановку уже второй оперы.
«Когда ты молод, ты хочешь научить. Ты появляешься в театре с четким пониманием того, как все нужно делать. И я скажу, что если молодой режиссер, приходя в театр, не заявляет: «Всех вон отсюда! Чехова, Станиславского! Я сейчас покажу вам театр... », - он и не режиссер вовсе».
Ивану 42 года и теперь он может смотреть на себя тогдашнего со стороны. Свое нынешнее отношение к театру и тем, кто им занимается, он определят так:
«Я для себя решил, кто я. А после разрешил быть всему остальному».
Людей Иван, похоже, научился понимать. Неприятие между ними он интерпретирует как настоящий художник. И этому поспособствовало глубинное изучение законов драматургии:
«Настоящая толерантность, терпимость рождается там, где начинается понимание того, что, ты живешь в мире, где есть другие. Такие же люди, только другие – другого цвета кожи, другого мировоззрения. И тогда простая идея толерантности, которая на низком уровне звучит как «Я тебя не трогаю, и ты меня не трогай», переходит к более глубокой идее сострадания и взаимопонимания. Также и пьесы. Нельзя сказать, что вот эта плоха, а эта хорошая. У каждой пьесы есть свое содержание и форма. Может быть, мне не близко твое содержание, но я рад, что ты существуешь как форма».
Уходящая профессия
В последнее время Вырыпаев много времени посвящает исследованию драматургии, проводит лекции и семинары для тех, кому интересна профессия драматурга.
«Моя профессия – драматург – умирает. К сожалению, сейчас настало время режиссеров. Ты создаешь пьесу, приносишь ее режиссеру и все – ни тебя, как драматурга, ни пьесы уже нет. Режиссерский театр – это не пьеса, а всего лишь высказывание по поводу пьесы. Драматургия же не имеет отношения к сценарию – это вид литературы, который исполняется со сцены. Это литература, которую смотрят и слушают. Я твердо убежден, что пьесы следует ставить так, как они написаны. Драматургия рождает театр, а не наоборот».
Вырыпаев считает, что за современностью нужно идти к современным авторам. Каждый классик когда-то был модным автором своего времени. Но при этом уверен, что зритель никогда не увидит его пьесу, если она поставлена как интерпретация, если режиссер привнёс туда свое видение.
«Форма и содержание – это одно и то же! Нельзя говорить, что у пьесы есть содержание, а автор нафантазировал форму. Одно от другого неотделимо. Мы все сейчас живем в эпоху оголтелого постмодернизма, который смешал все. Получилась большая каша. И это очень вредно для любого из видов искусства. Я выступаю за чистую форму. Нельзя взять Гамлета и перенести его на Луну. Гамлет существует только в той форме, которая была выписана Шекспиром. Мы не можем ввести в его речь нецензурную брань, разбавить ее другими словами и вставками – это разобьет форму и не будет больше Гамлета.
Когда появляется цензура, я могу это понять - это реакция общества и людей, которые очень устали от искусства, которое их травмировало. Зачем осовременивать пьесу? Я не хочу смотреть современного Чехова! Я хочу смотреть того самого Чехова, знать и слышать пьесу так, как он ее написал. Не хочу слушать Моцарта на синтезаторе, мне нужно слышать те самые инструменты, для которых он писал свою музыку. Любая режиссерская метафора – это ужасно пошло. Метафора должна рождаться у зрителя.
Или вот, например. Я потратил четыре месяца, чтоб адаптировать для постановки Анну Каренину. Да, существует больше чем 150 постановок, но исследуя это произведение, я понял, что его невозможно перенести на сцену. Каренина – это не сюжет. Вернее это и сюжет, и социально-политические высказывания, философия, а также огромные куски текста, на протяжении которых течет эта жизнь. Сделать из этого пьесу невозможно! И это при том, что адаптации этого произведения с успехом где-то идут».
Несмотря на успех практически всех кинопостановок Ивана, кино его больше не интересует. Как режиссер он принял решение полностью посвятить свое время театру, не распаляясь больше на кинематограф.
«Кино для меня – это «Трансформеры», «Человек Паук», голливудский аттракцион, картины Тарантино. Фильмы, которые я снимал – слишком авторские, массовый зритель никогда их смотреть не будет. Я и сам перестал смотреть кино, оно полностью перестало меня интересовать. Сейчас я пришел к тому, что хочу заниматься только театром и драматургией как литературой».
Быть или не быть?
Вырыпаев не хочет терять связь с Иркутском. Это видно по его интервью федеральным изданиям, по тому, как он едет по любому удобному поводу сюда, как с готовностью проводит встречи с театралами и кинематографистами.
На вопрос о том, есть ли вероятность поставить в Иркутске спектакль лично, отвечает, что это вряд ли возможно. Вся жизнь Вырыпаева протекает в Варшаве. Чтобы поставить пьесу на нашей сцене, нужно создать условия – чтобы Иван с семьей мог жить здесь какое-то время и работать с актерами. Сам он мечтает поставить пьесу на Байкале.
Иркутск, похоже, тоже решил пересмотреть свои отношения с Иваном Вырыпаевым. В городе появился театр «Новая драма», про который Иван отзывается очень тепло, подчеркивая, что в этом театре молодые актеры занимаются тем, что ему в свое время не удалось. На сцене молодежь ставит пьесы Вырыпаева, который в свою очередь даже отказался от авторских гонораров.
Еще одна тонкая ниточка между Вырыпаевым и Иркутском – это документальный фильм, который снимает молодой режиссер Юрий Яшников. Фильм так и называется «Иркутск Ивана Вырыпаева». Съемки проходят в Иркутске и Москве, в скором времени состоятся в Санкт-Петербурге, благодаря поддержке, которую кинематографистам оказал фонд Юрия Тена.
«Мы с женой очень закрытые люди. Стараемся не рассказывать про свою жизнь, - говорит Иван Вырыпаев. – Я не считаю, что зрители должны знать личность самого художника. Но ребята меня убедили. Этот фильм больше об Иркутске, чем обо мне. О таком персонаже, который когда-то жил в городе, интервью с разными людьми, знавшими его. Согласившись на это, я даже на похоронах своего близкого друга и актера Казимира Лиске ходил с петличкой и микрофоном, а Юра снимал».