Удушающий прием
Прежде любой башкирский школьник, хоть ночью его разбуди, знал, что его республика — край высокоразвитой нефтехимии. И мог перечислить пусть и не все предприятия, но основные-то уфимские — легко: четыре нефтеперерабатывающих завода, моторостроительное производственное объединение, завод «Синтезспирт», объединение «Химпром», агрегатный завод, всякая мелочь типа электролампового и кабельного заводов... Некоторые промышленные монстры носили лишь номера, и все понимали почему.
Моя тетушка, геолог по профессии, работавшая цензором Главлита, однажды по ошибке притащила домой секретную брошюру, так называемый перечень. Перечень всего того, что нельзя упоминать в печати ни под каким видом, и под какими вывесками следует упоминать то, что можно.
Когда-то весь этот «перечень» должен был дать о себе знать экологическими проблемами. И он дал, мало не показалось: уфимскую диоксиновую катастрофу на «Химпроме» в начале 90-х освещали все мировые СМИ. Потом, понятно, деловая жизнь в государственном масштабе утихла, был даже период, когда многие вредные производства (а других, кажется, и не бывает) позакрывались. Однако затем наступил новый виток активности: заводы и комбинаты загребли олигархи, для которых есть одно святое слово — прибыль.
Мы уже писали про башкирский городок Сибай с его 62 тысячами душ населения и знаменитым рудным карьером («Труд» от 15 февраля с. г.). Карьер самый глубокий в Европе — более 500 метров, и там с середины ноября тлеет руда. Население жестоко страдает от паров сернистой кислоты, предельно допустимые концентрации вредных веществ многократно превышались в десятки раз.
На этом фоне особенно цинично ведут себя владельцы-миллиардеры, которые на все претензии граждан отвечают железобетонным «а вы докажите нашу вину в суде». Недалеко отстали и местные медики, которые дружно «забыли», что во врачебной практике бывают такие реальные диагнозы, как отравление, спазмы бронхов и гортани и нетипичная пневмония. Нет и нет: у сибайцев нынче исключительно ОРВИ, пусть и поголовное.
И вот не прошло с начала сибайского тления и полугода, как приехала в край развитой нефтехимии комиссия из самого центра — под руководством самого Михаила Федотова, главы Совета при президенте РФ по созданию гражданского общества. Приехала она под напором общественности: еще 8 февраля на городской площади было записано обращение сибайцев к президенту Путину — сигнал SOS. И спустя какие-то полтора месяца эксперты таки прибыли. Что они увидели — судя по их же словам на круглом столе в уфимском Конгресс-холле и выступлениям в Сети? Прекрасную организацию общественников! Активистам из общества «Сибай, дыши!» экспертами пропето много дифирамбов, будто у тех был какой-то выбор. Будто бы в нашем социальном (по конституции) государстве спасение утопающих не дело рук самих утопающих. Поэтому — да, общественники собирали деньги, покупали датчики контроля воздуха — нет же никакой веры официальным контролирующим органам. Ведь у них превышение ПДК в 3-4 раза, а у независимых экспертов из «Сибай, дыши!» — на тот же момент и в 25, и в 37, и в 64 раза! И объективно зарегистрированный всплеск пневмонии (несмотря на запрет?) с января этого года — на 475%!
Выводы эксперты СПЧ пока не сделали. Хотя, возможно, даже прониклись определенным оптимизмом — еще бы, такое доказательство, что наше нарождающееся гражданское общество и сернистой кислотой не взять! Но что-то мне подсказывает, что вряд ли эти выводы кардинально изменят ситуацию в Сибае. И что владельцы комбината вдруг осознают свою социальную и прочую ответственность и по собственной воле компенсируют ущерб, нанесенный здоровью граждан и природе. И что будет создана система независимого контроля, а послушным медикам напомнят-таки строго про клятву Гиппократа...
К тому же Федотов и Ко столкнулись не только с растревоженным Сибаем. По пути на шихан Куштау, что возле города Стерлитамака, машину Федотова остановили жители поселка Урняк.
«Мы ведь многого не просим, только оставьте нам чуточку кислорода! — обратилась к гражданину Федотову пенсионерка. — Эта гора как раз является ее поставщиком, она защищает нас от этих «белых морей», от промышленных выбросов содово-цементного производства. Мы не требуем закрыть предприятие, пусть оно работает, но пусть переходит на безотходное производство, на замкнутый цикл получения соды».
Дело в том, что по распоряжению врио главы республики Радия Хабирова, шихан Куштау решено отдать под сырьевую разработку Башкирской содовой компании (БСК). Это вроде бы такой компромисс: Куштау в обмен на сохранение шиханов Торатау и Юрактау, признанных жемчужин башкирской природы. Однако здравомыслящие люди из числа ученых — геологов и биологов, экологических активистов такого компромисса не приемлют.
Известный химик, профессор Марс Сафаров, неоднократно критиковавший действия компании, не скрывал озабоченности и перед членами выездной комиссии СПЧ.
«Когда содовый комбинат начал в 1952 году работать по проектной мощности, он выдал 124 тысячи тонн соды за год. Сегодня предприятие производит 1,7 млн тонн соды в год. Объемы производства выросли в 13,8 раза, то есть к первоначальному предприятию пристроили еще 14 заводов. Разве можно без каких бы то ни было прикидок по ресурсам так увеличивать производство? В итоге в наше время у завода возникли огромные проблемы — еще бы, ведь за 70 лет такого аппетита месторождение Шахтау исчерпало себя полностью. И теперь компания хочет решить проблему недостающего сырья как ломовой извозчик — силовым методом».
Сафаров говорит: искать в Башкирии известняк — банальная задача, потому что 40% всего приуральского известняка расположено в республике. Так что дело тут вовсе не в качествах известняка, а в экономике. А экономика такая: известняк с Шахтау обходится заводу в 104 рубля за тонну — это всего 3,2% себестоимости соды. Но если компания перейдет на другие месторождения известняка, то добыча его будет дороже — до 314 рублей за тонну. Это все равно мизер! Тем не менее компания, которая получает 10-14 млрд рублей чистой прибыли ежегодно, ведет жесткую борьбу только по этому поводу — за сохранение уровня прибыли.
До ущерба природе и людям им нет никакого дела: в реку Белую постоянно и в огромном количестве сливаются отходы содового производства — дистиллерная жидкость, утилизировать которую невозможно. А у реки уже воды не хватает. Чтобы разбавить такие объемы стоков, нужно, чтобы Белая в створе Стерлитамака несла как минимум 10 кубокилометров воды, а она несет лишь 4. Так что по совершенно объективным причинам абсолютно необходимо, чтобы содовый комбинат в 3-4 раза уменьшил объемы своего производства — природа с такими аппетитами не справляется. Какое право собственники имеют ее насиловать?
Вообще-то для содовых производств давным-давно найдено альтернативное сырье — углекислота, которой на каждом нефтеперерабатывающем заводе в избытке. Давным-давно разработана и технология, сокращающая объем твердых и жидких отходов производства соды вчетверо. Вот только до внедрения дело так и не дошло. А зачем? Когда можно здесь, сейчас и по дешевке. Любая гора рассматривается бизнесом только как источник сырья. Остальное — досадные мелочи, которые вполне можно обойти.
Так что трудная задача стоит перед Михаилом Федотовым, человеком и гражданином. Помочь людям, и природе, и логике — значит умерить аппетиты хозяев жизни. Это вообще возможно? Пока они насилуют Сибай и Куштау. А где гарантия, что завтра эта предприимчивая публика не подберется к вашему дому?
Р.S. А пока Михаил Александрович со товарищи думают, им, как умеет, передает из Сибая привет местная речка Карагайлы (Сосновая). Ее воды внезапно взяли, да и окрасились в зловещий грязновато-оранжевый цвет. Активисты-экологи однозначно связывают такое «предвестье апокалипсиса» с выбросами подотвальных вод УГМК, которые сначала убили там всю речную живность, а теперь вот своим количеством перебили и естественный цвет воды. В пресс-службе Министерства природопользования и экологии Башкирии от события открестились — они, мол, и знать о нем не знают. А на комбинате заявили, что никаких вод из-под подземных выработок в речку не спускали. Кто бы сомневался... Факты, однако, говорят об обратном: выше по течению от места шахтных сбросов вода в речке остается прозрачной.