Самый большой кошмар провинциального журналиста
Знаете, какой самый большой кошмар настоящего журналиста? Хотя нет, не так. Давайте для себя представим образ журналиста вообще. Это такой продвинутый чел, везде рыскает в поисках сенсации, всех купит и пару раз перепродаст, получает бешеные деньги, ни в чем не разбирается, но обо всем имеет свое категоричное мнение.
Похоже? Так вот, а теперь о самом большом нашем кошмаре. Вот сидишь с кружкой пива в каком-нибудь баре, смотришь спортивную трансляцию, беседуешь с приятным во всех отношениях собеседником. И вдруг выясняется, что ты — журналист.
— Вот это я удачно попал, — тут же оживляется собеседник. — У меня есть такая тема. В натуре, бомба. Она может все взорвать. Надо?
— Не надо!!! — с ужасом отмахиваешься всеми конечностями и спешишь расплатиться, выйти из этого вертепа раз и навсегда. Потом долго не отвечаешь на его телефонные звонки или отнекиваешься от его предложений посидеть, как раньше, за кружкой пива, ну а заодно...
Не хочу я никаких заодно. Недавно встречаю соседа, пребывающего в состоянии многодневного запоя:
— Слушай, ты же — журналюга?! Про все ведь можешь написать. А давай мы с тобой замахнемся...
Про что он хотел замахнуться, я даже не расслышал, потому что захлопнул дверь прямо перед его носом.
Я хочу писать про уфимский клуб реконструкторов «Росстань», про изобретателей, которые хоть что-то делают для нашего производства, про черного кролика, который живет на автостоянке на улице Зорге, про талантливых детишек, про труд дворников и работников коммунальных служб. А вот про ваши сенсации не хочу писать от слова «совсем».
Да даже про спектакли в наших театрах я не хочу писать, потому что, если напишу то, что на самом деле про них думаю, тут же стану персоной нон грата и меня больше не допустят ни на один спектакль. А ведь я десять лет оттрубил в довольно сильном театре-студии и в театральном деле что-то понимаю.
Так что сеансы с черной магией и разоблачениями оставим Воланду. Потому что все сегодняшние разоблачительные статьи также соотносятся с действительностью, как и мои статьи о коммунальном хозяйстве. Банальный пример: очень мною уважаемая журналистка и друг после того, как мы побывали на одном обсуждении, мне на следующий день заявляет:
— Я такую разгромную статью на все это напишу. Мне мой редактор так и сказала, никого там не жалей.
Это издание как раз отличается тем, что постоянно кого-то разоблачает. Помню, как-то еще лет 15 назад одна моя знакомая поехала на культурное событие. Привезла честный интересный материал, но его выбросили в корзину и посоветовали придумать какую-нибудь изюминку, слова героев переделать или найти у них там тайную порочную связь.
Наша журналистика сегодня почти вся находится между двумя запретными линиями. С одной стороны фальшивые сенсации «Пусть говорят», а с другой — китайские иносказания-недоговорки официальных СМИ.
Почему? А вы перечитайте тот образ журналиста, который мы с вами нарисовали в самом начале. И везде подставьте антонимы. Журналист — сегодня один из самых социально незащищенных членов нашего общества, с работой, низко оплачиваемой, расходный материал, который редакция сбрасывает при первых же признаков судебного конфликта с героями публикаций. Мы — как тот караул, который давно уже устал. И единственной мыслью осталось: «Только бы не вляпаться в очередное дерьмо».
И так будет ровно до тех пор, пока нашими работодателями не станете вы сами, дорогие наши читатели. Но для этого вам надо будет научиться платить до 125 рублей за номер газеты. И вот тогда на ваш вопрос: «А хочешь тему подкину?» я тут же достану диктофон и начну работать.
Владимир ГЛИНСКИЙ.