История одной эпиграммы (часть 3)

Логично предположить, что если Тамберлик был тенором мирового уровня, то в Москве он не кастрюли паял и не ковал гвозди, а пел в опере - и пел, должно быть, неплохо. И, тем не менее, он провалился.

Верно - Тамберлик приезжал в Россию в составе Итальянской труппы, но работал, по большей части, в Петербурге. Белокаменная вообще насчет певцов была строга декоратор и машинист Большого театра уже упоминавшийся Карл Федорович Вальц свидетельствует:

Хулиан Гайяр (1844-1890)

Гайярав Африканке и в Отелло не оценили, а потом он гремел в Милане и Мадрид его оплакивал, когда он там умер. Неуспех был и у Карузо.Но старик Ноденбыл любимцем Москвы за умение петь[1]. О его мастерстве писал и П.И. Чайковский.

К слову это тот самый старик Ноден, о котором Влас Дорошевич писал сначала: Я слышал старичка Нодэна. Никакого голоса, зато Ах, как он пел раньше! и его награждали аплодисментами в виде пенсии [2], а позднее, спустя 16 лет, оценив трагизм ситуации, словно извинялся: Я видел казнь артистов. При мне в Москве был освистан старик Нодэн в опере, ему посвященной, в Африканке. Старик умирал от голода и должен был петь, когда ему трудно было даже говорить[3].

Эмилио Ноден (1823-1890)

(по предсмертной воле композитора дж. Мейербера

был первым исполнителем партии Васко да Гама

в опере Африканка (1865 г.)

Герою нашей истории Энрико Тамберлику покорить Москву своим, как мы могли убедиться, незаурядным голосом тоже не удалось. С таким-то голосом - и не получилось? Чудные дела...

В третий и в последний раз упоминающийся здесь К.Ф. Вальц писал в воспоминаниях, что Тамберлик пел в Москве будучи уже на закате своей славы и, поскольку в расцвете своего голоса, он никогда не бывал в Москве, так что ему в выступлении не смогли помочь воспоминания былого. Публика едва дала ему окончить оперу [4].

В связи с этим закономерно возникает следующий, третий вопрос: если Тамберлик выступал, по большей части, в Петербурге и имел неуспех в Москве, почему компания литераторов обсуждала именно его в московском трактире? Неужели нельзя было подыскать для дискуссий другой предмет, более любезный Москве? На кой обсуждать то, что не нравится послушали да и забыли

Не понравился? может быть: у каждого, в конце концов, свои предпочтения, даже в области прекрасного. Но, может быть, наши литераторы как раз потому и обсуждали выступление прославленного тенора, что он им, в противоположность московской публике, очень понравился?

Это мне неизвестно очень может быть, что так и было. Но я предлагаю другой вариант, который, в отличие от первого предположения, основывается на чем-то большем, чем психология и личные предпочтения. Тамберлик обладал чем-то таким, что заставляло говорить о себе независимо от того, понравился он или нет.

У Таманьо была невероятная голосовая мощь, у Карузо и де Лючия - удивительно низкие для теноров тембры... У всех звезд первой величины было что-то запоминающееся, что не перепутаешь и не забудешь. А что могли сказать о Тамберлике?

[1] ОР РГБ. Ф. 177. К. 1. Ед. хр. 16. Л. 14.

[2] Театральная критика Власа Дорошевича. Мн.: Харвест, 2004. 864 с. С. 309.

[3] Там же. С. 215.

[4] Вальц, К.Ф. 65 лет в театре. Л.: Academia, 1928. 240 с. С. 46.