Записка В.М. Молотова Сталину и проект указа «О воспрещении браков между гражданами СССР и иностранцами». 14, 15 февраля 1947 г., СССР
Запрет, сформулированный в указе Президиума Верховного Совета СССР 15 февраля 1947–го, был краток: «Воспретить браки между гражданами СССР и иностранцами». И никакого объяснения — зачем и почему. Воспретить, и все тут! Записку с проектом указа Сталин получил от Молотова накануне. Сомнений нет — именно Сталин был инициатором указа.
Столь решительное новаторство в регулировании брачных отношений вызвало немало домыслов и различных толкований. Илья Эренбург, чей роман «Буря» был выдвинут на Сталинскую премию, записал в 1948–м рассказ Фадеева, который докладывал в Политбюро о кандидатурах: «Сталин спросил, почему «Бурю» выдвинули на премию второй степени. Я объяснил, что, по мнению Комитета, в романе есть ошибки. Один из главных героев, советский человек, влюбляется во француженку, это нетипично. Потом, нет настоящих героев. Сталин возразил: «А мне эта француженка нравится. Хорошая девушка! И потом, так в жизни бывает…» Эренбург пишет, что Сталин «вскоре после этого продиктовал закон, запрещавший браки между советскими гражданами и иностранцами, даже с гражданами социалистических стран. Этот закон родил немало драм…». И добавляет: «Дела Сталина так часто расходились с его словами, что я теперь спрашиваю себя: не натолкнул ли его мой роман на издание этого бесчеловечного закона? Сказал «так бывает», подумал и решил, что так не должно быть…»
Писатель ошибался. Сталин раньше пришел к мысли о законодательном запрете. Не книга сподвигла Сталина на принятие указа. Да и по времени не сходится — «Буря» была опубликована уже после указа. Но ход рассуждений Сталина Эренбург уловил верно. Да, влюбляются, женятся — но так быть не должно.
Поводов внедрить в жизнь этот запрет у Сталина было предостаточно. Война закончилась, и войска Красной армии за пределами СССР обустраивали и жизнь, и быт. Кому–то вздумалось жениться на иностранке. При отсутствии формальных запретов — почему бы и нет? Но командование было на страже. Распространило указание о крайней нежелательности регистрации таких браков. Не рекомендовать — вплоть до запрещения.
Да и в послевоенной Москве дело обстояло не лучше. Многочисленные представители дипкорпуса завязывали личные знакомства, нередко кончавшиеся возникновением семейных отношений.
Но ведь если советский человек не возвращался из–за границы, то это рассматривалось как «измена родине».
А брак с гражданином другой страны с последующей перспективой выезда из СССР — это прямо–таки покушение на «измену родине»! Нет, эту лазейку Сталин не мог оставить без внимания.
Была и идеологическая основа. Советским людям внушали чувство собственной исключительности. Пропаганда вдалбливала это со всей настойчивостью. В опубликованной в «Правде» 11 августа 1947–го программной статье «Советский патриотизм» Дмитрий Шепилов козырнул сталинской цитатой: «Последний советский гражданин, свободный от цепей капитала, стоит головой выше любого зарубежного высокопоставленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства». По всему выходило, что советский человек — высшее существо. А закон о запрете браков с иностранцами чем–то вдруг напомнил о «расовых законах».
Может, и вправду следовало гордиться и одобрять закон. Дескать, негоже нам, советским, со всякими там из–за границы путаться. Кто они и кто мы! На слуху был зарифмованный Маяковским девиз — «у советских собственная гордость…». И этот «нас возвышающий обман» работает до сих пор, только теперь с великорусской подкладкой. Но если разобраться, это не что иное, как обратная сторона комплекса неполноценности.
На самом деле бесправным был как раз тот, кому газеты пели осанну. Да и вообще, все обстояло много хуже. Закон наглядно демонстрировал — советский человек сам себе не принадлежит, он в собственности у государства и целиком и полностью ему подвластен.
Это чутко подметили иностранцы. В телеграмме посла США Уолтера Смита из Москвы 5 апреля 1947–го сообщалось, что Сталин заявил Эрнесту Бевину (министру иностранных дел Великобритании), что советские граждане, уже оформившие свой брак, не получат разрешение на выезд из СССР. По оценке посла, указ и сталинское заявление «…напоминают отношения, существовавшие между феодальным помещиком и его крепостными». Как отмечал Смит, заместитель министра иностранных дел Вышинский ранее заявлял: «…каждый советский гражданин имеет определенное обязательство в отношении государства и что ни одному гражданину не будет дозволено избегать выполнения этого обязательства путем выезда за границу. Он ни единым намеком не дал понять, в каких случаях и когда будет считаться, что тот или иной советский гражданин уже выполнил свои обязательства перед государством». И далее в телеграмме совсем уж убийственный вывод:
«Советская пропаганда до сих пор пыталась скрыть от Запада эти взаимоотношения между государством и личностью, однако новый декрет и заявление Сталина разоблачают перед всем миром ложность советского утверждения о том, что советская система существует ради интересов простого человека, и делают совершенно ясным, что советский гражданин, даже в своих наиболее частных отношениях, зависит от государства».
Текст телеграммы посла Смита раздобыли люди из МГБ, и министр госбезопасности Абакумов направил его Сталину и Молотову 18 апреля 1947 года письмом за № 2601/А. Но, похоже, Сталин и бровью не повел. Ну да, раскрыли американцы наш «главный секрет» и вот пусть с этим своим знанием и остаются. А мы по радио и через газеты по–прежнему будем внушать советским гражданам, что свободней их людей на свете нет.
А указ о запрещении браков отменили аккурат через восемь месяцев после сталинской смерти.
Автор статьи Никита Петров.
Написал Vico_74 на historydocs.d3.ru / комментировать