Зачем князь Потемкин формировал еврейские казачьи отряды

Светлейший князь Таврический Григорий Александрович Потемкин был первым государственным чиновником Российской империи, который не гнушался иметь дела с евреями и открыто водил знакомство с предпринимателем Нотой Хаимовичем Ноткиным, ученым-естествоиспытателем Карлом Ивановичем Габлицем, торговцем Николаем Штиглием и реббе Иехошуа Цейтлиным. В 1787 году светлейший пошел еще дальше: формируя новые казацкие полки из иноземцев — сербов, болгар, молдаван и кроатов, он решил создать полк, состоящий только из евреев; полк должен был носить название Израилевского конного полка, а его шефом должен был стать Его Высочество герцог Фердинaнд Брауншвейгский.

Удивлению современников не было предела: евреи были известны как коммерсанты, славились осторожностью, а при опасности убегали. В Запорожье они часто сопровождали казачьи полки в качестве маркитантов, но в военные действия не ввязывались и могли легко перейти на другую сторону.

Ермолки, бороды и лепсердаки

Служивший у Потемкина австрийский князь Шарль де Линь, друживший с Григорием Александровичем и императрицей Екатериной Великой, в воспоминаниях со смехом писал, что в 1787 году в будущий полк был набран эскадрон евреев, которые представляли весьма комическое зрелище. Непривычные к верховой езде и военной выправке, в черных лепсердаках, в ермолках, с пейсами, вооруженные казацкими пиками, с которыми они не умели обращаться, они явно боялись ездить верхом. Поскольку стремена у всех были короткими, длинные бороды доставали до колен, торчащих из-под лепсердаков.

В нелестных сравнениях с Шарлем де Линем соревновались многие. Романист Николай Александрович Энгельгарт называл евреев «бестолковыми и неловкими», а историк Сергей Николаевич Шубинский в собрании анекдотов о князе Потемкине писал, что «бороды… ермолки… стремена и опасение ездить верхом — давали иудеям вид обезьян». Особенно потешались над евреями, когда они шли в атаку — дворян смешили развевающиеся бороды, полы лепсердаков, острые локти худых всадников и их неуклюжесть. Но неужели светлейший князь таким образом решил посмеяться над иудеями и выставить их в неприглядном свете?

Потемкин — первый сионист?

Факты говорят обратное: приближенный к князю поэт Василий Петрович Петров вообще считал Потемкина первым приверженцем сионисткой идеи. В пользу этого говорит отношение князя к евреям, которое контрастировало с тем, как к ним относились другие дворяне.

Генерал Лев Николаевич Энгельгарт в «Записках» писал, что Потемкин весьма интересовался вопросами богословия, в детстве мечтал стать «либо министром, либо архиереем» и всю жизнь при себе держал сторонников разных религий — раввинов, сектантов, раскольников и философов. Его любимым времяпровождением было созвать ученых мужей на диспут и слушать их. В библиотеке князя на почетном месте находилось «Пятикнижие Моисея» IX века, написанное на пятидесяти кожах.

Именно светлейший настоял на привлечении евреев к освоению Новороссии. Когда в 1775 году разрабатывался проект, князь одобрил его с небывалой для XVII века оговоркой: «включить и евреев». Князь считал, что именно евреи смогут быстро организовать торговлю на пустынных землях Причерноморья. По его повелению евреи на семь лет освобождались от налогов, их защищали от разбойников, они могли спокойно строить синагоги и организовывать еврейские кладбища. Для увеличения еврейского населения в Новороссию даже завозили женщин-иудеек из Польши. Благодаря этим действиям некоторые города Новороссии вскоре сделались совершенно еврейскими. Но это не проливает свет на вопрос — зачем светлейшему понадобился эскадрон евреев-казаков?

Евреев — против турок?

Английский историк Саймон Себаг-Монтефьоре, специализирующийся на России, объяснял чудачество князя тем, что Потемкин имел замысел обратить иудеев против Османской империи в случае очередной войны, а после победы — возродить Израиль, «дабы евреи стеклись туда и процветали». Именно для этого и начался набор в кавалерийский эскадрон в 1787 году. Через год было набрано два эскадрона, но неожиданно Потемкин велел распустить евреев. Решение он мотивировал тем, что «сбор иноверцев противен священному Писанию».

Казаки-шпионы

Однако историк из Санкт-Петербурга Дмитрий Евгеньевич Новокшонов считает, что у появления еврейского казачества были другие причины — шпионаж. В работе «Бородатые еврейские казаки князя Потемкина» он указывает, что полк был задуман для иных целей, а именно — дезавуировать идею организации в Европе шпионской сети, которая работала бы на царский двор.

Проще говоря, те странные люди, которые были показаны де Линю «ряжеными», должны были вызвать именно смех. На самом же деле святейший князь набрал эскадрон еврейской молодежи, которую обучил языкам, военному делу, дипломатии с тем, чтобы в будущем использовать ее в Европе. Об этом говорят письма князя к генералу-губернатору Петру Богдановичу Пассеку и генерал-поручику Ребиндеру, в которых Потемкин спрашивает, может ли он побрести уже готовое оружие.

Есть и совершенно странный приказ князя поставить под ружье три тысячи ямщиков и мещан, проживающих вдоль дороги «Москва — Санкт-Петербург». Новокшенов считает, что речь идет именно о евреях, а приказ этот должен был быть понятен Екатерине и больше никому. После обучения еврейский полк был якобы распущен, но на самом деле приступил к выполнению обязанностей. Вскоре его воспитанники очутились кто в Варшаве, кто в Париже, где спустя год началась революция, после начала которой Франция перестала влиять на отношения между Россией и турками. Об истинном назначении еврейских казаков знали лишь Екатерина, князь Василий Степанович Попов и, возможно, Суворов.

После кончины Потемкина контроль над сетью шпионов был утерян. Одни воспитанники полка перешли на сторону революционеров, другие — участвовали в польском восстании и погибли, сражаясь против русских, но некоторые остались верны российскому престолу.

Летом 1905 года некая мисс Вельмонт на корабле, следовавшем из Лондона в Санкт-Петербург, встретила, возможно, одного из потёмкинских воспитанников — 27-летнего барона Бая, который называл себя русским офицером, служил при Суворове, свободно говорил на шести языках, читал стихи, общался с дипломатами, превозносил Россию и не любил европейцев.